Старик на скамейке оторвал взгляд от спортивной страницы: — Вам помочь? — Я хотел спросить, вы уже закончили эту часть газеты? Прищурившись, он подозрительно посмотрел на состояние моей одежды, затем пожал плечами: — Да, можете взять. Я ее уже прочитал. — Спасибо. Захватив первую часть с собой, я пошел дальше и наконец нашел свободную скамейку. Я сел и принялся листать страницы, сам не зная, что надеялся найти. Почему-то мне хотелось верить, что я совершил ошибку. Или, может быть, я надеялся увидеть какую-нибудь заметку, которая оживит мои воспоминания о прошедших нескольких днях. Однако все новости подтверждали, что события в мире продолжались без меня. Прошла почти целая неделя, а я ее не увидел. Голова начинала болеть сильнее, и я закрыл газету. Только тут я увидел в нижнем левом углу первой страницы заметку. Ее заголовок бросился мне в глаза: ЖЕНЩИНА УБИТА НОЖОМ В РИВЕР-ПАРКЕ Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что убийство произошло два дня назад, всего в двухстах ярдах от моего дома. Труп был обнаружен в густых зарослях на берегу реки двумя подростками, исследовавшими тропы, как в свое время это делали мы с Роско. Жертву звали Бетси Керн. Двадцать семь лет. Программистка, она отправилась на вечернюю пробежку и не вернулась домой. Подростки наткнулись на ее труп на следующий день. Статья сопровождалась фотографией Бетси Керн. Эта женщина была мне не знакома, но я сразу же увидел сходство. Она была похожа на Карли. ∞ Я сильно волновался, заходя в Институт искусств. Отчасти потому, что я ожидал застать внутри кишащую массу Диланов Моранов, как это было в моем сне, приправленном наркотиками. Вместо этого я увидел лишь обычную толпу посетителей. Но даже так, поднявшись по главной лестнице на второй этаж, я настолько отчетливо представил себе, как прыгаю с балкона вниз, что это было уже нечто больше, чем просто кошмар. Я даже отметил острую боль в щиколотке, словно мне пришлось упасть и в реальной жизни. Эдгар ждал меня в галерее наверху. Он стоял, сплетя руки за спиной, держа свою палочку, брюки были задраны высоко на талии, как это делают старики. — Привет, Эдгар, — сказал я. Он поворчал насчет моего опоздания, после чего мы какое-то время молча разглядывали персонажей, населяющих кафе на полотне Эдварда Хоппера. Наконец настроение Эдгара улучшилось настолько, что он рассказал мне свою обычную историю про Даниэля Каттона Рича, которую я выслушал так, словно никогда раньше не слышал. Мы стояли перед картиной, и другие люди подходили полюбоваться «Полуночниками». — Кажется, ты сказал, что меня ищет полиция? — пробормотал я, когда мы наконец снова остались одни. — Тебе объяснили, в чем дело? — Нет. Полицейский просто сказал, что ты пропал. Меня это нисколько не встревожило. Я рассудил, что ты рано или поздно объявишься сам. — И давно я пропал? — Пару дней назад, — пожал плечами Эдгар. — Всего пару дней? — нахмурился я. — Не неделю? — О какой неделе может быть речь? Мы с тобой ужинали вместе в понедельник. — Ты виделся со мной в понедельник? Эдгар уставился на меня своими глубоко запавшими глазами: — Малыш, у тебя не все дома? Конечно, виделся. Ты принес жареный рис и китайское рагу от Сэма Ли. — Эдгар, заведение Сэма Ли закрылось шесть лет назад. — Ну, не знаю, из какого-то китайского ресторана. Я подумал, это был Сэм Ли. — Ты уверен, что это было в понедельник? Три дня назад? — Знаю, ты думаешь, что у меня начинается старческий маразм, но это точно было в понедельник. Блин, Дилан, что с тобой? Я оставил его вопрос без ответа, хотя сам хотел знать то же самое. — Я вел себя нормально? Не говорил тебе, что происходит что-то странное? — Мы не разговаривали. Мы с тобой никогда не разговариваем, забыл? Мы смотрели, как «Кабс» громит Филадельфию, и ели китайское рагу. Мне на телефон пришел анекдот: «В слове «любовь» шесть букв, как и в слове «смерть». Я так хохотал, что у меня началась икота. Я покачал головой. Три дня назад. Три дня назад я был очнувшийся, в сознании, и ужинал со своим дедом. Если меня разыскивала полиция, почему меня не задержали тогда? Почему я ничего этого не помню? И где я пропадал последние два дня? Я молчал, размышляя. Люди приходили, смотрели на картину и уходили. Я думал над словами Эдгара: «Мы не говорили. Мы с тобой никогда не говорим». Это была правда. Вот уже много лет мы с дедом были по отношению друг к другу враждебными чужаками. — Можно тебя кое о чем спросить? Эдгар не сказал «да», но он не сказал и «нет», поэтому я ринулся вперед: — Что произошло с моим отцом? Ты чувствовал, как это приближается? Дед посмотрел на меня так, словно я заговорил на иностранном языке. Мы с ним никогда не разговаривали, и мы определенно никогда не говорили об этом. Какое-то время Эдгар жевал мой вопрос, словно протухшую креветку, и я не знал, ответит он что-нибудь или просто сделает вид, что я не поднимал эту тему. — Нет, — наконец сказал он. — Нет, я ничего не чувствовал. Твой отец много пил и пьяным становился буйным, это я знал. И их отношения с твоей матерью были плохими. Но я никак не мог подумать, что дело зайдет так далеко. Никак. — Ты ненавидишь его за это? — В учебнике для родителей нет ненависти к собственному сыну, — вздохнул Эдгар. — Что бы он ни натворил. — Ну а я его ненавижу. Я ненавижу то, что всю свою жизнь боюсь стать им. Всякий раз, когда я начинаю злиться, я думаю: «Ну, вот этот момент, когда я сломаюсь». — Ты? Сломаешься? — презрительно фыркнул Эдгар. — Хотел бы я посмотреть на это. — Что ты хочешь сказать? — Я хочу сказать, что скорее черепаха выберется из своего панциря, чем ты. — Ты шутишь? — Я чуть не рассмеялся над абсурдностью этого замечания. Я не мог представить себе, что Эдгар скажет обо мне нечто подобное. Ребенок, который спорил с ним до хрипоты практически каждый день. Ребенок, которого раз десять едва не выгнали из школы за драки. Если я и боялся своего нрава, то только потому, что он слишком часто брал надо мной верх. — Шучу? — ответил Эдгар. — Нет, черт побери. Да, то, что сделал твой отец, — это ужасно, но, на мой взгляд, самое страшное то, что это превратило тебя в проклятого робота. Взгляни правде в лицо, Дилан: ты бежишь от чувств до того, как они получают возможность хотя бы приблизиться к тебе. Я надеялся, что это переменится после того, как ты женишься, но ты и ее выморозил из своего сердца. — Неправда! Я выморозил ее после ее измены, и то только потому, что не мог позволить себе разозлиться на нее. — Измены? — покачал головой Эдгар. — Какой еще измены? Я запоздало сообразил, что не говорил ему о том, что сделала Карли. — Неважно. Теперь это неважно. — Слушай, Дилан, ты, часом, не заболел? Вид у тебя неважный. — Да, есть немного. Извини. После этого я замкнулся. Нельзя сказать, что мой опыт открыться Эдгару прошел гладко, и у меня не было желания в довершение ко всему спорить со своим дедом по поводу всего того, что я сделал неправильно в своей жизни. Я отпустил его обратно к «Полуночникам». И тут у меня в кармане зажужжал телефон. Пришло текстовое сообщение. Взглянув на экран, я увидел, что номер в списке контактов не значится. Тот, кто со мной связался, хранил свою анонимность. Я прочитал сообщение, и оно мне не понравилось. Приходи в дом у Хорнер-Парка. Нам нужно поговорить. Глава 15