Я решил, что этот Дилан Моран мне бы не понравился. Он казался стерилизованной версией меня, человеком, усвоившим из смерти своих родителей не те уроки. И не то чтобы я гордился своими поступками — пьянством, драками. Но, по крайней мере, я жил. Я любил, я по уши влюбился в Карли. Даже если я совершал ошибки, даже если я потерял ее в реке, она все равно была в моей жизни. Я не мог себе представить, что этот Дилан знал, что такое любовь. В то же время я гадал: где он? Это был его дом. Он жил здесь вместе с Тай. Это он куда-то пропал два дня назад, не я. Он вышел в парк одновременно с Бетси Керн и не вернулся домой. Я понимал, что он может вернуться в любой момент и это станет столкновением лицом к лицу материи и антиматерии. — Дилан, в чем дело? Обернувшись, я увидел в дверях Тай. Я был голым, и первым моим порывом было прикрыться. Но она была моей женой, и я позволил ей увидеть меня таким. — Ни в чем, — ответил я. — Я тебе не верю. — Тай, я рад бы объяснить, но не могу. — Ты мне изменяешь? У тебя есть другая женщина? Вот где ты пропадал? — Я тебе не изменяю. Какое-то время Тай молчала, затем прошла в комнату и села на кровать под балдахином, накрытую бледно-лиловым кружевным покрывалом. — Это ты ударил ту женщину? — Ты серьезно? Как ты только могла подумать такое! Нет! — Ты такой замкнутый, — покачала головой Тай. — Порой мне хочется узнать, что ты прячешь внутри. Ты похож на кастрюлю-скороварку, которая вот-вот взорвется. — Это не я, — возразил я, но, быть может, это действительно был я. Тот я, который жил здесь. — Мне просто хочется, Дилан, чтобы ты открылся. Ты говоришь мне, что любишь меня, ты женился на мне, ты спишь со мной, но ты никогда мне ничего не рассказываешь. Я всегда принимала тебя таким, как есть, и любила тебя, несмотря ни на что. Однако теперь мне кажется, что я совсем тебя не знаю. — Извини. Я этого не хотел. — Знаешь, Роско предупреждал меня об этом, — продолжала Тай. — Он говорил со мной накануне свадьбы. Наедине. Роско сказал мне, что, если меня не устраивает то, какой ты, лучше не продолжать. Сказал, что если я надеюсь на то, что женитьба тебя переменит, то окажусь с разбитым сердцем. Все дело в том, что я была готова рискнуть, потому что любила тебя. Теперь ты должен сказать мне честно: я была не права? Это было то самое мгновение, когда отношения зависли в неустойчивом состоянии и могут качнуться в ту или другую сторону в зависимости от того, что ты скажешь. Не ответив Тай, я рисковал разбить ее жизнь вместе с этим другим Диланом. Это было жутко несправедливо с моей стороны, но я не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме имени, которое она произнесла. — Роско. — Понимаю, он твой друг, но он пытался мне помочь. И даже так я никогда не сомневалась в том, что поступила правильно, выйдя за тебя замуж. И это правда. Схватив одежду, я принялся поспешно одеваться. Бордовая рубашка, которую я оставил незаправленной. Черные брюки. — Тай, я должен идти. — Прямо сейчас? Нет, Дилан, не уходи от меня! — Я должен поговорить с Роско. — С ним ты можешь встретиться в любое время. Ты должен поговорить со мной! — Я говорил тебе, это трудно объяснить, но я должен увидеться с ним прямо сейчас. Увидев на столике ключи от машины, я сунул их в карман. Я уже направлялся к двери, когда остановился, услышав за спиной характерный звук. Тай плакала. Опустив голову, закрыв глаза. Я застыл в нерешительности, затем вернулся и встал перед ней на колени. Я погладил ее по щеке. — Извини, — снова сказал я. — Я понимаю, что ты ждешь ответов. Я сам хотел бы тебе их дать. — Ты меня любишь? — спросила Тай, поднимая лицо и вытирая слезы. — Ты когда-нибудь меня любил? Я ничего ей не ответил, что было худшим из всего того, что я только мог сделать. Мне хотелось сказать Тай то, что ей нужно было услышать, но я не мог заставить себя солгать. В тишине она снова уронила голову и заплакала. — Ты тут ни при чем, — пробормотал я. — Виноват я один. Поверь мне, я также сам никогда не знал, кто я такой. Но сейчас я стараюсь это выяснить. Глава 17 Католическая церковь, в которой служил Роско, представляла собой столетнее здание из красного кирпича с большим витражом на фасаде. Я бывал здесь неоднократно, помогая ему с благотворительными лотереями, книжными ярмарками и бесплатными обедами, но после его похорон четыре года назад не приходил сюда ни разу. Религиозным я никогда не был, и мне было трудно стоять рядом с изображениями Бога после того, как тот отнял у меня моего лучшего друга. Когда я добрался туда, уже вечерело, и летнее солнце цеплялось за верхушки деревьев. Я вошел в массивные двустворчатые двери. Внутри было прохладно, как всегда, и мои шаги гулким эхом отразились от высоких сводов. Я прошел по центральному проходу. Я был здесь один — лишь я и церковь. Белые колонны уходили ввысь. На стенах тускло сияла разноцветная мозаика, в полумраке теней мерцали огоньки свечей. Подсвеченный сзади Иисус на алтаре распростер руки в стороны, приветствуя меня. Я сел на скамью в первом ряду. Именно здесь я сидел на похоронах, близко, чтобы подняться на кафедру под пристальными взглядами святых и ангелов и сказать Роско прощальное слово. Я тогда был после аварии на костылях. Мне помогала Карли. Я до сих пор помнил слова, произнесенные сквозь слезы, о том, каким бесконечно бескорыстным человеком был Роско, о том, как он всеми способами старался спасти своего лучшего друга, в то время как у меня не было желания быть спасенным. Мне так его не хватало. После его смерти в моей жизни образовалась пустота, которую я так и не смог заполнить. И тут, восставший из мертвых, появился он. Я его увидел. Роско вышел из северного придела в черной сутане, держа в руке Библию и маленький блокнот в кожаной обложке. В это мгновение я впервые поверил, поверил по-настоящему, без каких-либо сомнений, что все происходящее со мной — это реальность. Роско подошел к алтарю и преклонил колени, затем поднялся на кафедру, встал на приступку, чтобы быть выше, и начал делать заметки в блокноте, листая тонкие страницы Библии. Несомненно, он готовился к вечерней проповеди. Сосредоточенно опустив голову, он не замечал меня. Я хотел окликнуть его, но мне сдавило горло, и я не смог выдавить ни слова. Роско почти не изменился по сравнению с тем, что сохранилось у меня в памяти. Быть может, он поправился на пару фунтов и потерял еще часть волос, но и только. Его очки с толстыми стеклами были все в той же самой черной оправе. Бородка образовывала аккуратный квадрат вокруг рта. Работая, Роско напевал себе под нос, как обычно, — негромкая мелодия, разносившаяся по всему залу благодаря прекрасной акустике. Составляя свою проповедь, Роско постучал кончиком карандаша по губам, затем задумчиво поднял взгляд. Только тут он наконец увидел меня, сидящего в первом ряду. Его лицо расплылось в теплой улыбке, и мне пришлось приложить все силы, чтобы сдержаться и не расплакаться. Для Роско это был самый обыкновенный момент — друг детства нанес ему неожиданный визит. Для меня это был подарок, лишь изредка являвшийся на несколько мгновений во сне. Мой товарищ, мой преданный друг, который поддерживал меня в трудную минуту, снова был со мной. — Дилан, какая приятная неожиданность! — произнес Роско низким голосом, который никак не вязался с его щуплой фигурой. Он вышел из-за кафедры. Для человека невысокого Роско всегда ходил быстро. Я встал, и он меня обнял. Как любил повторять Роско, его объятия долгие, потому что жизнь коротка. Затем он обхватил меня руками за затылок и поцеловал в обе щеки. Эта привычка появилась у него после лета, проведенного в Италии, и он с ней никогда не расставался. Я никак не мог предположить, что мне доведется еще раз ощутить его приветствия. Мы уселись рядом на скамью. Я смотрел на Роско, как на ожившую фотографию, и он так же пристально разглядывал меня. Всмотревшись внимательнее в мое лицо, он удивленно прищурился. Почему-то я заранее чувствовал, что мне не удастся скрыть от него правду. После Карли этот человек знал меня лучше, чем кто-либо другой, и, словно родитель абсолютно одинаковых близнецов, он должен был сразу же определить, что перед ним не тот человек, которого он знал. Я был не тем Диланом Мораном, вместе с которым вырос этот Роско Тейт. Он сам не смог бы объяснить, в чем дело, но он мгновенно почувствовал что-то неладное. — Странно, — пробормотал Роско. — Что странно? — Ну, ты изменился. И я не могу понять, в чем дело. — Это я, Роско. — Нет, — покачал головой он. — Нет. В тебе определенно что-то не так. — Когда мы с тобой виделись в последний раз? — спросил я. — Кажется, два месяца назад. Конечно, давно. Но дело не в этом. — Тогда в чем? Поглаживая свою аккуратную бородку, Роско тщательно обдумал свой ответ, как всегда. — У меня в приходе есть один столетний китаец. Мы с ним ведем поразительные беседы. Я узнал от него много невероятных вещей. Полагаю, он сказал бы, что твоя «ци»[15] стала другой. — Лучше или хуже? — Неважно. Просто она не такая, как раньше. — Роско пожал плечами, словно какие-то загадки не имели объяснения. — В общем, это не имеет значения. Я рад, что ты здесь, но почему ты здесь? Что стряслось? — А что, обязательно что-то должно было стрястись? Я просто захотел увидеться с тобой. — Друг мой, не вздумай садиться играть со мной в покер, — усмехнулся Роско. — Я всегда читал твое лицо как раскрытую книгу. Дело не только в твоей «ци». Помимо всего прочего, что в тебе не так, я вижу, что ты напряженно борешься с какой-то проблемой. Выкладывай. Я не знал, что сказать. Я до сих пор не мог отойти от того, что я действительно здесь, разговариваю со своим лучшим другом через четыре года после того, как он погиб рядом со мной, сидя за рулем машины. Мне хотелось признаться во всем, потому что в конце концов именно так человек и разговаривает со священником, правильно? Исповедуется. Но если я расскажу Роско о том, что происходит со мной — что, как мне кажется, со мной происходит, — он сочтет меня сумасшедшим. Я не мог ожидать, что он всерьез отнесется к подобному рассказу. И все-таки мне был нужен совет, который мне всегда давал Роско. Когда я отклонялся от прямого пути в жизни, он возвращал меня обратно. В настоящий момент я чувствовал себя пришельцем в чужой стране, и даже несмотря на то, что я сознавал, что это не мой Роско, он по-прежнему оставался моим лучшим другом. Я также сознавал, что не смогу, не стану ему лгать. Это соглашение мы с ним заключили много лет назад. Никогда не судить, никогда не лгать. — Даже не знаю, с чего начать, — сказать я. — Ну, начнем с основного: ты здоров? У тебя какие-то проблемы? — Нет, все в порядке. Роско перескочил к следующему очевидному вопросу: — Дело в Тай? Точнее, в вас с Тай? Ты женат уже больше года. Медовый месяц закончился, и началась повседневная жизнь, которая гораздо труднее. — С Тай все в порядке, — ответил я. — Дело во мне. Со мной происходят вещи, объяснить которые очень трудно. К ней это не имеет никакого отношения, но, если честно, я должен знать. Тебя удивило, когда мы с ней поженились?