Надо ли говорить, что я не мог оторвать от нее глаз? Через какое-то время Карли это почувствовала — тот зуд в затылке, когда на тебя кто-то смотрит. Она обернулась, изучая людей вокруг, недоумевая, откуда это странное чувство. Карли оглядела одного за другим посетителей кафе и затем, наконец, посмотрела на меня. Всего на одно мгновение она задержала на мне взгляд, потом двинулась дальше. Я тоже отвел глаза, но моей душе уже была нанесена страшная рана. Я был раздавлен. Карли не узнала меня. В ее глазах не вспыхнуло ни искры. Десять лет назад у нас было свидание, я появился в ее жизни и покинул ее, не оставив даже ряби на поверхности. В моем мире Карли обнаружила меня, истекающего кровью в машине рядом с Роско, и мы влюбились друг в друга за то время, которое потребовалось ей, чтобы сказать мне, что все будет в порядке. Но сейчас ничего этого не было. Во взгляде Карли, скользнувшем по мне, не было ни интереса, ни влечения, ни даже простого любопытства. Я не почувствовал ничего. Полное равнодушие. Это было хуже любой другой реакции, которую она могла бы проявить. Охватившее меня отчаяние как нельзя лучше обрисовало то положение, в котором я очутился. Роско был прав: я был лишним в этом мире. Я встал из-за стола, захватил книгу Карли и вышел. Я даже не обернулся, чтобы взглянуть на нее еще раз. Риск снова встретиться с ее равнодушным взглядом был слишком болезненным. Я спустился вниз, спеша выйти на улицу. Я знал, что мне делать. Вернуться к озеру, найти укромное место, где никто меня не увидит, и отчетливо произнести вслух спасительное слово. Произнести его громко и надеяться на то, что оно вернет меня домой. Однако вмешалась судьба, напомнившая мне, зачем я здесь. Выйдя на солнечный свет, я увидел мужчину, идущего навстречу. Пожилого, сгорбленного, с седыми волосами. Я отступил в сторону, освобождая ему дорогу, однако он остановился прямо передо мной. Его морщинистое лицо изобразило любопытство: — О, еще раз здравствуйте. Вы ее нашли? — Что? — Вы нашли женщину, которую искали? Карли Чанс? Я уже собирался ответить, что нашел, но тут до меня дошло, что я понятия не имею, кто этот старик. Я видел его первый раз в жизни. Мы с ним никогда не встречались. Однако он меня знал. — Почему вы решили, что я искал Карли Чанс? — спросил я, однако неприятное предчувствие у меня в груди уже подсказало ответ. Старик недоуменно наморщил лоб. Прищурившись, он снова оглядел меня: — Разве мы с вами не встречались вчера вечером? Готов поклясться, вы тот самый человек, кто спрашивал меня про Карли Чанс. Извините, наверное, это был кто-то другой, похожий на вас. Глаза у меня старые, не то что раньше. Я обознался. — Ничего страшного, — сказал я, уходя прочь. Мне хотелось сказать старику, что глаза его не подвели. Он не обознался. Мой двойник по-прежнему был здесь. Продолжал охотиться. Я не мог покинуть этот мир до тех пор, пока не найду его. Глава 21 Я провел весь день, полный мыслями о Карли. Я не пошел на работу, потому что работа в гостинице на самом деле не была моей работой. Я не пошел домой, потому что Тай на самом деле не была моей женой. Но Карли? Я не мог выбросить ее из головы. Я отправился на Богемское национальное кладбище. Сюда я обыкновенно хожу, когда мне нужно подумать. Обычно я навещаю одно конкретное изваяние. Вообще-то оно называется «Странница», но люди называют его иначе: «Смерть», «Бродячая смерть», «Карга с клюкой». Скульптура изображает старуху в плаще, бредущую с палочкой к ближайшему склепу. Если не подойти вплотную и не заглянуть ей под капюшон, ее лица не видно, лишь черная тень. Однако легенда гласит, что, если посмотреть ей в лицо, увидишь свою собственную смерть. Я никогда не смотрел. На мой взгляд, риск того не стоил. Но в тот день я не удержался и взглянул одним глазком, но увидел лишь суровое старческое лицо, уставившееся в землю. Старуха ничем не намекнула на то, что будет дальше. Я провел на кладбище весь день, задержавшись даже после того, как ворота закрылись. Я сидел на ступенях склепа, снова и снова перечитывая сборник стихов Карли. И я не просто хотел понять ту женщину, какой она была сейчас, в этом мире. Я хотел понять, кем она была раньше. Жена, которую я потерял. Чем больше я читал, тем сильнее снова влюблялся в нее, словно открывал для себя совершенно нового человека. Я умирал от сознания того, что мы не можем быть вместе. Наконец меня выставил на улицу кладбищенский сторож. Больше мне идти было некуда, поэтому я направился домой. Когда я туда попал, стало только еще хуже. Дома меня ждал следователь Бушинг. Он сидел в том самом плетеном кресле, что и накануне, с лицом, напоминающим пустыню, если не брать проницательные глаза. Тай сидела на диване, положив руки на колени. Она даже не взглянула на меня. — Здравствуйте, мистер Моран, — прокаркал следователь. — Добро пожаловать домой. Я сел на противоположный край дивана, подальше от Тай. От нее веяло ледяным холодом. — Что вам угодно, следователь Бушинг? — спросил я. Положив на колени портфель, Бушинг достал желтую записную книжку и огрызок карандаша, который неплохо было бы очинить. — Со времени вашего возвращения прошли уже целые сутки. Я надеялся, что вы начнете вспоминать события из того периода, когда вы отсутствовали. Например, что вы делали в парке, когда отправились туда гулять. — Я по-прежнему ничего не помню. — Очень плохо. — Так обстоят дела, следователь Бушинг. Я ничем не могу вам помочь. Бушинг кивнул, нисколько не смущенный. — А что насчет вчерашнего вечера? Это ведь вы помните, правильно? Куда вы вчера пошли? Я увидел у него на лице тень усмешки. Следователь что-то знал. Я оглянулся на Тай, но та молчала, не смотря в мою сторону. — Я навестил друга в Саут-Сайде. Роско Тейта. — Да, ваша жена сказала мне. Она также сказала, что позвонила в церковь, где работает ваш друг, и выяснила, что вы уже ушли оттуда. Домой же вы вернулись лишь спустя несколько часов. Где вы были? — Почему это вас интересует? Какое вам до этого дело? — Я расследую убийство, мистер Морган. Мне есть дело до всего. — Не вижу, какое отношение имеет к этому то, где я был вчера вечером. Бушинг покрутил карандаш. — В таком случае позвольте вам объяснить. Дело в том, что в этом городе некоторые убийства вызывают широкий общественный резонанс. В выходные застрелили десять чернокожих подростков, и всем на это наплевать. Но привлекательную молодую женщину зарезали в парке? На такое люди обращают внимание. Они читают об этом в газете и запоминают. Что вызывает волну звонков в полицию. По большей части это ведет в никуда, и все же время от времени удается найти иголку в стогу сена. — Я по-прежнему вас не понимаю. — Так вот, понимаете, вчера поздно вечером нам позвонили из охраны Северо-Западного университета. Какая-то студентка заявила, что незнакомый мужчина следил за ней в парке рядом с общежитием. И она достаточно неплохо его описала. Вообще-то мы бы не придали особого значения информации подобного рода, но только охранник запомнил фото Бетси Керн в газете. Он сказал, что обе женщины были очень похожи друг на друга. Бушинг достал из портфеля две фотографии. На одной была Бетси Керн — этот снимок я уже видел в газете. На другой была молодая женщина, с которой я встретился накануне вечером у Гудрич-Холла. Женщина, которую я принял за Карли. — У этого охранника отменное чутье, — продолжал Бушинг. — Эти две женщины действительно похожи. Так вот, само по себе это меня не заинтересовало бы, но охранник также прислал описание подозреваемого. Рассудив, что это может нам помочь. А вот это уже привлекло мое внимание. Невысокий белый тип, лет тридцати — тридцати с небольшим, взъерошенные темные волосы, на лице щетина. Это вам никого не напоминает, мистер Моран? Я ничего не ответил. — Студентка также показала, что на мужчине, который ее преследовал, была темно-красная рубашка. Согласно вашей жене, такая же рубашка была на вас, когда вы вчера выходили из дома. Мистер Моран, это вы были в студенческом городке Северо-Западного университета? Следователь загнал меня в угол, и мы оба это понимали. Достаточно будет показать той студентке мою фотографию, и она меня опознает, если уже этого не сделала. Я не мог притворяться, что меня там не было. — Да, — признался я. — Это был я. — Мистер Моран, почему вы преследовали ту девушку? — Я ее не преследовал. Я увидел, как ее преследует какой-то другой человек, и встревожился. Я попытался вмешаться и убедиться в том, что все в порядке. — Кроме вас, она больше никого не видела. Она видела только вас. Также она сказала, что видела у вас в руке нож. — У меня не было никакого ножа. — Если мы обыщем вашу машину, мы найдем нож? — Нет. — Потому что вы от него уже избавились? — Потому что у меня его никогда не было. — Это вы убили Бетси Керн, мистер Моран? — Нет! — прошипел я. — Ну, вы говорите, что ничего не помните, начиная с той ночи, когда пропали. Откуда у вас такая уверенность? — Полагаю, если бы я кого-нибудь убил, я бы это запомнил. — Верно. А может быть, весь этот рассказ про потерю памяти — не что иное, как гора свежего собачьего дерьма, прилипшая к подошве. — Я говорю вам правду. Ту ночь я не помню. Но я бы никого не убил. — В таком случае что вы делали в студенческом городке? Я вздохнул, потому что разумного объяснения у меня не было. Я не мог упоминать про Карли. Я никак не был с ней связан, не имел никаких оснований ее разыскивать. Однако, даже если я сохраню ее имя в тайне, Бушингу потребуется совсем немного времени, чтобы проследить мои звонки и найти тех, с кем я говорил о Карли. Он возьмет ее фотографию и увидит, что она похожа на двух других женщин.