Сигарета у него закончилась, и он не спеша закурил новую. Все его движения были неторопливыми. Насладившись несколькими глубокими затяжками, он склонился ко мне, и в его голосе прозвучало любопытство: — Позволь спросить у тебя кое-что. Если бы ты смог вернуться в тот день, что бы ты сделал? Ты понимаешь, о чем я говорю. Отец схватил пистолет и выстрелил. Мама убита. Ты сидишь в углу. Как бы ты поступил? — Я был ребенком, — сказал я, стараясь убедить себя в том, что сам в это верю. — Я ничего бы не смог поделать. — Неправда. Я кое-что сделал. Странно, но я поймал себя на том, что хочу это узнать. — И что ты сделал? — Я убил его. Я набросился на него, сбил его с ног, отобрал у него пистолет и размозжил пулей ему голову. Я отомстил за нашу мать. — Я тебе не верю. — Это еще почему? Потому что ты оказался трусом, а я — нет? Потому что ты жалеешь, что не поступил так же, как я? — Я об этом не жалею. — Нет? Тогда почему ты ввязываешься в драки с мужчинами, обижающими своих подруг? Потому что, когда пришло время действовать, ты не заступился за нашу мать. Ты ничего не сделал, и осознание этого гложет тебя. У меня участилось дыхание. Мне хотелось закричать, что это не так, однако мой двойник был прав. Да, я мечтал о том, чтобы сделать то, что сделал этот, другой Дилан. Это мое зеркальное отражение, этот серийный убийца — он знал меня лучше, чем знал себя я сам. Я отвел взгляд, а у него на лице промелькнула торжествующая усмешка. — Вот видишь? — сказал он, откидываясь на спинку стула и попыхивая сигаретой. — Я — высший Дилан Моран. Я делаю все то, о чем вы только мечтаете, и мне это сходит с рук. Убийство собственного отца? Меня не стали преследовать. Я был ребенком, находившимся в состоянии шока. В старших классах школы я нещадно лупил своих одноклассников, но меня никто не трогал. Ох, бедный мальчик, ему пришлось пережить такое! Меня посылали к психологу, после чего я снова принимался за прежнее. Тебе это не кажется знакомым? Я нахмурился. Да, я сам прошел через то же самое. — И я просто продолжал поднимать ставки. Я хотел проверить, как далеко смогу зайти. Но я уже знал, в каком направлении двигаться. Знал, какую грань хочу переступить. Я так устроен. Где-то внутри в тебе заложен тот же самый код, нравится тебе это или нет. — Он бросил на меня взгляд, красноречиво говорящий о том, что ему известны все мои тайны. — Кто была та девчонка, с которой ты впервые переспал? Диана Джиэри, так? Отпираться было бессмысленно. — Да. — Как ты с ней познакомился? — В поезде, — сказал я, поскольку, несомненно, то же самое произошло и с ним. — Мне было семнадцать лет. Она была старше, двадцать два. Мы разговорились, затем отправились к ней домой, она напоила меня текилой, и в конце концов мы оказались в постели. У Дианы было отвратительное настроение, поскольку ее бросил дружок, а я стал утешительным призом. — Я тоже встретил Диану Джиэри в поезде, — подтвердил другой Дилан. — То же самое, что и у тебя. Мы занялись сексом. Он умолк. Ему хотелось, чтобы я спросил, и я не смог удержаться: — И что дальше? — После того как мы закончили, я задушил ее подушкой и отрезал ей голову. — О черт! — Я снова начал биться в путах, удерживающих меня, но не смог пошевелиться. — И знаешь, что произошло после того, как я ее убил? Да ничего, черт побери! Никто не узнал правду. Никто не догадался, что это был я. И когда я это понял, когда я понял, что могу делать все, что пожелаю, я перепробовал различные способы, выбирая самые разные жертвы. Наслаждение приносило даже не само насилие. Мне доставляло восторг сознание того, что это сойдет с рук. К двадцати шести годам я убил уже четырнадцать человек. Полиция ни о чем не догадывалась. — Ты ненормальный псих! Он пожал плечами, не обращая внимания на мое ругательство, словно моральное и аморальное были лишь зеркальными отражениями друг друга. — Я мог бы долго так продолжать, но все изменилось в мой двадцать шестой день рождения. Ты помнишь, что сделал в тот день? Я помнил. Для дня рождения это событие было памятным. — Я сходил к психологу. — Совершенно верно. Психологическая терапия по постановлению суда после неоднократных случаев проявления жестокости. Последним стала драка в баре. — Да. — К кому ты обратился? — Ее звали Ванесса Керби. — Точно, — кивнул Дилан. — Я тоже должен был обратиться к доктору Керби, но она в тот день заболела и не смогла меня принять. Поэтому я пошел к другому мозговеду. Ее кабинет был рядом, и я рассудил: какая разница? Мне нужно было лишь получить автограф на бумагах из суда. Догадайся, к кому я попал? Я недоуменно наморщил лоб: — К кому? — К Еве Брайер. Я мысленно выругался. — Да, забавно, как все обернулось, правда? Ева оказалась толковой. Она поняла меня. Сказала, что я чувствую свою вину за то, что убил отца, и стремлюсь избавиться от этого чувства. Сказала, что я ощущаю острую потребность быть наказанным, поэтому совершаю поступки, подтверждающие, какой я плохой. Разумеется, я не рассказал ей про всех остальных, кого убил, но, наверное, это только подкрепило бы справедливость ее слов. Дилан снова поднялся на ноги. Он схватил темно-бордовую рубашку с клетчатым узором и показал ее мне: — Что ты думаешь об этой рубашке? Я могу ее надеть? — Что? — недоуменно уставился на него я. — Она модная? Может быть, надеть ее вместе с жилетом на пуговицах? Тут выбирать особо не из чего. — Ты хочешь, чтобы я помог тебе модно одеться? Ты что, издеваешься надо мной? Пожав плечами, он снял кожаную куртку и расстегнул оливковую рубашку. Когда он ее снял, я заметил у него на груди шрамы, похоже, от порезов, нанесенных бритвой. Очевидно, он нанес себе их сам. Я понял, почему Ева решила, что этот Дилан жаждет быть наказанным. На протяжении долгих лет он вымещал ненависть к себе на своем собственном теле. — В общем, именно тогда Ева рассказала мне про теорию Множественных миров, — продолжал он. — Ты сначала решил, что это чушь? — Да. — Точно. И я тоже. Но Ева хотела попробовать на ком-нибудь, и я подумал: какого черта? Она сказала, что опыт других миров поможет мне разобраться с последствиями неправильных решений, принятых мною. И я разрешил ей накачать меня своим коктейлем. Классная получилась прогулка, да? Я оказался в Институте искусств, в окружении всех этих прочих копий себя. Но только я единственный понимал, что это означает. Остальные находились в полном неведении. От понимания происходящего мне стало только еще хуже. Чем больше я видел, тем сильнее мне казалось, что я вот-вот сломаюсь. С тобой все было так же? Я не хотел отвечать, но тем не менее ответил: — Да, все было именно так. Дилан кивнул, словно был счастлив это слышать. Затем, не сказав больше ни слова, он развернулся и отправился в ванную. Стоя спиной ко мне, он нашел в шкафчике бритву и крем для бритья и начал бриться медленными, размеренными движениями. Он занимался этим, не обращая внимания на труп Тай, по-прежнему лежащий в ванне, где он ее утопил. Мы видели друг друга в зеркале, и мой двойник с усмешкой наблюдал за тем, как я пытаюсь освободить руки и ноги, но тщетно. Наконец он закончил бриться, сполоснул лицо и вышел в комнату, вытирая полотенцем ставшую гладкой кожу. Сев, он продолжил свой рассказ: — В первый раз я даже не пытался куда-либо отправиться. Я просто хотел посмотреть что к чему, понимаешь? Затем я произнес волшебное слово. Ты его знаешь. И — бах! — снова оказался рядом с Евой. Она спросила, помогло ли мне ее лечение, и я ответил, что помогло. И оно действительно помогло, но только не так, как она думала. Я уже начинал гадать, смогу ли попасть в какой-либо из этих миров. Поэтому я сказал, что мне нужны еще сеансы. В следующий раз я вышел в дверь следом за одним из этих Диланов. Я понятия не имел, чего ожидать, но, черт возьми, решил попробовать. Я отключился. В себя я пришел только через несколько дней. Я сидел на толчке в мужском сортире в торговом центре «Вудфилд» в Шомберге. Это же была какая-то ерунда, правда? Вот только когда я вышел из сортира, я увидел своего двойника и пошел следом за ним. Ему я не показывался, но сам разузнал весь его образ жизни. Я пробыл там с неделю и затем наконец сказал волшебное слово и убрался оттуда ко всем чертям. То же самое: я оказался в кабинете Евы, а в ее мире прошло что-то около получаса. Я сказал ей, что хочу продолжать дальше. Хочу вернуться туда. Но только теперь я знал, что делать. — Убивать, — пробормотал я. — О да! Я проследовал еще за одним Диланом в его жизнь и стал наблюдать за ним. Изучать его. Знакомиться с его распорядком. Затем я поставил опыт. Я пришел к нему на работу в гостиницу, пока он сам находился в другом месте, на совещании. Никто ничего не заметил. Никто ничего не заподозрил. Да и как они могли бы? Тогда я переспал с его женой. Она сказала, что у нее еще никогда не было такого восхитительного секса. Мне это понравилось. А потом как-то вечером, когда другой Дилан, как мне было известно, находился у себя дома один, я снял в баре девчонку и пошел к ней домой. Я закрыл глаза, понимая, что будет дальше. — И там я вырезал ей сердце. Я выругался, снова, снова и снова. — На следующий день я наблюдал из парка, как полиция задержала этого другого Дилана Морана. Его сняла камера видеонаблюдения в баре. Он назвал свое имя бармену. Его отпечатки пальцев были обнаружены в квартире убитой девушки. Его увезли, а он кричал, что невиновен. Я еще никогда не получал такого наслаждения. Восторг убивать не шел ни в какое сравнение с восторгом смотреть, как Дилан Моран страдает за мои преступления. Подумать только: оказалось, что Ева была права насчет меня. Я действительно жаждал наказания. Я хотел дать знать всем, что Дилан Моран плохой, ужасный человек, которого нужно навсегда изолировать от общества. Но лучше всего было то, что я мог проделывать это снова и снова, до бесконечности. Всегда можно было найти другой мир, еще одного Дилана, которого можно было уничтожить. — Идеальное преступление, — пробормотал я. — Идеальное преступление, — согласился мой двойник. — Ты прав. Он надел клетчатую бордовую рубашку, которую показывал мне, затем вернулся к гардеробу и схватил там серый пиджак. Он также сменил джинсы на черные зауженные брюки. На ноги надел штиблеты. Взяв с полочки флакон одеколона, он открыл его, понюхал и поморщился. Тем не менее он прыснул немного себе на лицо. Я почувствовал терпкий аромат. Снова сев на стул, другой Дилан взглянул на часы и, судя по всему, заключил, что у него есть время еще на одну сигарету. Откинувшись назад, он с наслаждением выпустил дым к лопастям вентилятора под потолком. — Затем я встретил тебя, — продолжал мой двойник. — К тому времени я уже столько раз проделал все это, что уже начал думать о том, чтобы преступления соответствовали наказанию. И с тобой — ну, как только я узнал тебя поближе, я понял, что нужно делать. Я начал убивать женщин, похожих на твою жену. Рано или поздно должен был появиться следователь Бушинг, со всеми уликами на руках, и твоя очаровательная жена с ужасом обнаружила бы, что вышла замуж за серийного убийцу. Однако, после того как Карли погибла в реке, я решил сделать все более интересным. Я решил дать тебе увидеть меня. До того я так никогда не делал. Я решил посмотреть, как ты сойдешь с ума, развалишься как личность. Это добавило бы новый любопытный оборот. Но ты меня удивил. Ты понял, что к чему. После чего с помощью Евы пошел по моему следу. Понимание того, что ты охотишься за мной, вынудило меня импровизировать. Я должен был действовать быстро. Я также не мог допустить существование в этом мире двух других Диланов, поэтому с одним я разобрался на берегу реки. Теперь остались только ты и я. — И что произойдет дальше? — спросил я. — Ты и меня тоже убьешь? — Тут дело не в том, чтобы тебя убить. Забыл? Главное — это наказание. Другой Дилан вышел из спальни, и я услышал, как он выдвигает ящик кухонного стола. Когда он вернулся, у него в руках было два ножа. Один он сунул себе в карман, другой положил на кровать, рядом с моими пальцами, но так, что я не мог до него дотянуться. — Возможно, тебе потребуется какое-то время, но ты должен будешь найти способ завладеть ножом и освободиться, — сказал другой Дилан. — И что тогда? — И тогда бросишься за мной, и мы посмотрим, кто одержит верх.