— О чем вы говорите? Даниэль Рич лично приобрел картину у Хоппера в 1942 году. И с тех пор она висела здесь. — Вы имеете в виду Даниэля Каттона Рича? Он был когда-то директором музея? Мистер Рич трагически погиб в 1941 году, сэр. Он попал под машину здесь, в Чикаго. Я пошел прочь от экскурсовода, натыкаясь на людей. Мое лицо вновь стало мокрым, но теперь уже не от дождя, а от пота. По спине призрачными пальцами бегали мурашки. Вернувшись к Эдгару, я посмотрел на полотно Мотли, однако у меня перед глазами стояли «Полуночники». Одинокие люди в кафе. Пустынная улица за окном. Я помнил каждый мазок. Тут все было не так. Этот мир был другим. — Эдгар, я должен идти. Ты один вернешься домой? — Вернусь, с двадцаткой на сосиску в тесте и пиво. Сунув руку в бумажник, я достал двадцатидолларовую купюру и вложил ее Эдгару в руку. После чего развернулся и быстро пошел обратно через пульсирующую толпу посетителей. Гул накладывавшихся друг на друга голосов звучал у меня в голове оглушительным ревом водопада. Я кое-как спустился по главной лестнице и вышел через двери на ступени. Небо продолжало проливаться дождем, который только усилился еще больше. Крупные капли больно колотили в лицо градинами. Под сплошными черными тучами было темно, как ночью. По Мичиган-авеню ехали машины с зажженными фарами, постоянно сигналя, поднимая колесами фонтаны брызг. Люди прятались под навесами, передвигаясь короткими перебежками под потоками воды. Мне нужно было найти Еву Брайер. И тут я увидел, что она уже нашла меня. Ева Брайер стояла у ступеней, ведущих в музей. Она была во всем черном, как на похоронах: черная блузка с длинным рукавом, черные брюки, черные туфли на высоком каблуке. Над головой Ева держала черный зонт, на руках у нее были черные кружевные перчатки. На лице застыла дразнящая усмешка, сверкающие глаза смотрели мне в лицо. Прохожие не обращали на нас никакого внимания, словно мы были невидимыми. Каким-то образом Ева в этот мрачный день стала светлее и чище, в то время как остальной мир погрузился в серую тень. Сбежав вниз по ступеням, я остановился перед ней. Я был на взводе, готовый рассыпаться на мелкие кусочки. Дождь яростно хлестал меня по голове, однако Ева оставалась совершенно сухой, на нее не падало ни капли. — Этот мир ненастоящий, — сказал я. — Да, Дилан, ненастоящий. — Абсолютно. Все, что я видел. Он никогда не был реальностью. — Не был. — Где я? — Это вы сами мне скажите. Где вы? — Я не знаю! Я знаю только то, что я здесь чужой. Я должен быть где-то в другом месте! — Где? — Я не знаю! Скажите! Скажите правду! Вы солгали. Вы сказали, что все закончилось. — Я солгала, потому что вы должны были прийти к правде самостоятельно. — Вы отправили меня в ад! — воскликнул я. — У меня на глазах умирали люди. Мне приходилось терять тех, кто мне дорог, снова и снова. И ради чего? Чтобы вы могли играть со мной? Отправлять в один мир следом за другим? С меня хватит! Я выхожу из игры! Ева даже не моргнула. Ни разу. — Выходите из игры? Когда вы уже так близки? — Близок к чему? — К тому, что вы хотите больше всего на свете. — Прекратите говорить загадками! Объясните, что происходит! — Я вам для этого не нужна. Ответ вам уже известен. — Нет, я ничего не знаю! Я больше не знаю, где реальность! — Дилан, где разделились ваши миры? Где все началось? — Здесь, — сказал я. — Это произошло вот здесь, в Институте искусств. Я увидел другого Дилана в кожаной куртке. Вот почему в тот вечер я отправился на вашу лекцию у нас в гостинице. Вот почему обратился к вам. — Нет, к тому моменту, как вы обратились ко мне, вы уже проделали большой путь, — покачала головой Ева. — Вам не нужно было искать Множественные миры. Они уже нашли вас. Я постарался понять, что она имеет в виду. Я надавил на виски, заставляя себя думать, однако мой мозг отказывался функционировать, словно лишенный кислорода. И тут я понял, что Ева права. Начать с самого начала. Я должен был вернуться еще дальше назад. Вернуться туда, куда упрямо не желал возвращаться мой рассудок. — Подождите. Нет. Я был в воде. Я вынырнул на поверхность и увидел его на берегу реки. Увидел себя. Это был самый первый раз. — Что произошло дальше? — Я нырнул, чтобы спасти Карли, но не смог до нее добраться. — Как вы выбрались из воды? — Что? — Как вы выбрались из воды, Дилан? — Я… я не помню. То же самое спрашивала у меня полиция, но я не помню. — Почему вы здесь, а Карли нет? — Я не помню! — А что вы помните? — Ничего! Вообще ничего! Я пытался спасти Карли, но не смог ее найти. Именно тогда… именно тогда все оборвалось. — Да. — И тут началось все остальное. — Да. Почувствовав электрический разряд, разнесшийся по всему моему телу, я попятился от Евы. Я поднял взгляд на небо, выливающее потоп мне на голову. Мне снова стиснуло грудь, и я не мог дышать. У меня перед глазами встал сплошной мрак. Рот и нос наполнились чем-то соленым и зловонным. — О господи!.. — Вот видите? Вы всё поняли. И я действительно понял. Занавес раздвинулся, и я проник взглядом сквозь все иллюзии. Казалось, Ева была фокусницей, и я наконец разгадал секрет ее фокуса. Я понял, где находился, пока мое сознание переходило из одного мира в другой. Я описал полный круг и вернулся туда, где началась моя история. — Что вы хотите, Дилан? — спросила Ева. — Что вы хотите больше всего в жизни? На этот вопрос был только один ответ: — Второго шанса. — Чтобы сделать что? — Спасти Карли. Ева крутанула в руке зонт. — В таком случае вам нужно поторопиться. Я побежал. Да, побежал. Я бежал, словно обезумевший, по чикагским улицам, потому что наконец понял, куда мне нужно попасть. Понял, где моя жизнь. Понял, где должен быть. Я слышал голос Карли, призывающий меня. Она не переставала меня звать с тех самых пор, но я не слышал. Ее голос был приглушенным. Ему приходилось пройти сквозь толщу воды, потому что именно там она находилась. В реке. «Найди меня. Я по-прежнему здесь». Глава 36 У меня не было карты, чтобы сориентироваться, но я мог найти дорогу и без нее. Река притягивала меня с непреодолимой силой магнита. С каждой оставшейся позади милей гроза усиливалась, словно этот последний мир понимал, что я стремлюсь его покинуть, и не хотел меня отпускать. У меня на пути бурлил самый настоящий водоворот. Сердитые молнии разрывали небо, гром гремел подобно утробному голосу, призывающему меня вернуться обратно. Чикаго исчез в тумане позади, словно мечта. Затем пригороды. Вскоре я оказался в незнакомых местах. Мимо тянулись просторные поля и безлюдные поселки, где я, казалось, был единственной живой душой. Я тронулся еще засветло, но шли часы, и наступила ночь. Огней вокруг не было, и я как слепой углублялся в неведомую глушь. Покрывало мрака лишь изредка раздирали ослепительные трезубцы молний, вырывавшиеся из туч. При каждой оранжевой вспышке я видел вокруг только пустоту. Силуэты стеблей кукурузы в полях. Одинокие фермы, лишенные света. Пышные кроны дубов и кленов. Подернутый рябью слой туч на иссиня-черном небе. Я ехал, ехал и ехал, поглощая одну милю за другой. Я словно находился в пузыре, не слыша ничего, кроме барабанной дроби дождя по крыше машины, и видя лишь серебристое сияние мокрого асфальта в лучах фар впереди. Я потерял счет времени и расстоянию, но наконец тяжесть в груди возвестила о близости реки. Сбросив скорость, я всматривался в дорогу перед собой, чувствуя себя, словно солдат, готовый встретиться с неприятелем.