— Вот и хорошо,— ответил он, радуясь, что ваза ей и в самом деле понравилась. Элли переставила цветы в другой сосуд, а пустую вазу поста­вила на столик у дивана, где могла любоваться ей, пока они пили коктейли. На Элли были темно-серое платье-костюм — его он ви­дел впервые, сережки и черные замшевые лодочки, которые так ему нравились. Он знал, что она специально постаралась одеться сего­дня поэлегантней. — Когда ты переедешь из этого дома? — спросила она. — Как-то не думал. Ты считаешь, мне нужно переехать? — Уверена. — На днях переговорю об этом. Сотрудники «Найтсбриджа» уже предложили заняться домом, если я захочу от него изба­виться. Кстати, вдруг вспомнил Уолтер, в Гаррисберге еще осталось имущество Клариной матери. Полойина егологзавещаникг должна была отойти к нему, хотя Клара умерла раньше матери, но у мис­сис Хэвмен где-то в Пенсильвании проживала сестра. Уолтер намеревался отказаться от наследования в. ее пользу. — Ты ночью спишь? — спросила Элли. — Вполне достаточно.— Ему захотелось подойти и поцело­вать ее, но он удержался.— Ладно, в следующем месяце у меня будет и новый дом, и новая работа. Дик согласился подать в по­недельник на той неделе заявление об уходе. Не позднее первого декабря мы уже обоснуемся в новом бюро. — Я рада. Значит, Дика не очень волнует, что пишут газе­ты? — Нет,— ответил Уолтер.— К тому времени все утрясется. К нему вернулись оптимизм и уверенность. Мартини был пре­восходен и действовал именно так, как ему положено. Уолтер встал, подошел к Элли, сел рядом и обнял ее. Она поцеловала его в губы долгим поцелуем, поднялась и отошла. Уолтер удивленно на нее посмотрел. — Это ничего, если я спрошу, где во всем этом мое место? — произнесла она с улыбкой. — Я люблю тебя, Элли. Вот где твое место,— ответил он и замолк. Он понимал: она не рассчитывает, что он прямо сейчас предложит ей руку и сердце, прошло слишком мало времени. Ей всего лишь хотелось лишний раз убедиться в том, что он ее любит. Это, по крайней мере, будет легко доказать, подумал он. Сегодня он был в этом уверен. Прикончив кувшин мартини, они смешали еще полкувшина и пошли на кухню заниматься обедом. Картошка была уже в ду­ховке. Элли говорила о Дуайте, чудо-ребенке в ее школе, а он мыл и чистил грибы. После неполных двух месяцев обучения Дуайт уже брался играть сонаты Моцарта. Интересно, подумал Уолтер, может ли у них с Элли родиться музыкально одаренный ребенок? Он представил себе, что они женаты, представил, как Элли летом загорает на верхней веранде их дома или вообще на веранде, вы­тянув длинные гладкие ноги, представил ее в накрученном на голову шерстяном шарфе, когда они зимой гуляют по снегу. Он представил, как знакомит ее с Чадом. Они, должно быть, понра­вятся друг другу. — Ты меня не слушаешь,— рассердилась Элли. — Что ты, слушаю. Дуайт играет Моцарта. — Я уже добрых пять минут говорю про другое. Ты не счи­таешь, что самое время ставить бифштекс на огонь? Уолтер понес мясо к плите, но тут зазвонил телефон. Они пере­глянулись, Уолтер поставил бифштекс на стол и пошел ответить. — Алло. Это мистер Стакхаус? — Да. — Говорит лейтенант Корби. Не мог бы я на несколько минут с вами встретиться? Дело довольно серьезное. Это не займет много времени.— В молодом любезном голосе было столько уверенно­сти, что Уолтер не нашелся, как ему отказать. — А по телефону нельзя? Именно сейчас я... — Это займет всего пару минут. Я тут рядом, в Бенедикте. — Хорошо,— согласился Уолтер. Он вошел на кухню, громко ругаясь, и сдернул с пояса кухон­ный фартук. — Корби,— объяснил он.— Сейчас приедет. Сказал, что всего на пару минут, но, по-моему, тебе, Элли, лучше с ним не встре­чаться. Она прикусила губу: — Ладно. Она заторопилась, и Уолтер не ,стал ее удерживать. Был риск, что они с Корби столкнутся в дверях, а этого Уолтеру не хоте­лось. — Поезжай к «Трем братьям», закажи что-нибудь выпить, я тебе туда позвоню, как только он смотается. — Пить я не хочу,— ответила она,— но подождать — подо­жду. Он подал ей пальто. — Прости, Элли. — Что ж, это от тебя не зависит. Она ушла. Уолтер обвел взглядом гостиную, взял со столика бокал Элли — его собственный остался на кухне. Хорошо еще, что не успели накрыть. Снова зазвонил телефон. Уолтер сунул бокал на каминную полку поглубже в нишу. Звонил Билл Айртон. Он сообщил, что от него только что уехал некий лейтенант Корби из филадельфийской полиции, который выспрашивал о личной жизни Уолтера, о его бенедиктских зна­комых и об отношениях с Кларой. — Ты знаешь, Уолтер, мы знакомы давно, почти три года. Я не могу сказать о тебе ничего плохого — и не сказал. Ты меня понимаешь? — Да. Спасибо, Билл.— Уолтер услышал, как подъехал Корби. — Я ему объяснил, что вы с Кларой были не самой счастли­вой парой на белом свете, не мог же я это отрицать, но заявил, что даю голову на отсечение — ты никак не причастен к ее смерти. Он спросил, не доводилось ли мне слышать, что у тебя с Кларой дело доходило до рукоприкладства. Я ему выложил,, что еще не встречал другого такого миролюбивого па^ня, как ты. Злой рок, подумал Уолтер. Голос Билла все гудел и гудел в трубке, а ему еще нужно было вытряхнуть пепельницу в гости­ной. — Он спросил, знал ли я, что вы собираетесь разводиться. Я ответил, что знал. — Все правильно. Спасибо, что позвонил, я тебе очень при­знателен. — Уолтер, я могу еще чем помочь? — Не думаю.— В дверь позвонили. Уолтер следил за тем, что­бы говорить ровно и неторопливо: — Я скоро тебе позвоню, Билл. Передай привет Бетти. Он положил трубку и пошел открывать. — Добрый вечер,— произнес Корби, снимая шляпу.— Прости­те за вторжение. — Ничего, все в порядке,—_ ответил Уолтер. В'ойдя в гостиную, Корби огляделcя. Пальто и шляпу он поло­жил на стул и сразу пошел к камину. Остановился, и Уолтер уви­дел, что он уставился на пепельницу с парой окурков со следами помады на фильтре. — Я помешал,— сказал Корби.— Простите, пожалуйста. — Ничего страшного,— ответил Уолтер, сунув руки в кар­маны пиджака.— О чем вы хотели поговорить? — А, все тот же набор вопросов. Корби плюхнулся на диван и закинул ногу на ногу. Ноги у него тоже были худые. — Я беседовал кое с кем из ваших знакомых тут по сосед­ству, вы об этом, вероятно, узнаете. Так у нас положено.— Он улыбнулся.— Но я еще поговорил и с этим Киммелем. — Киммелем? — переспросил Уолтер. Он весь напрягся: не­ужели Киммель рассказал Корби о том, что Уолтер заходил к нему в лавку? — Ну, с тем самым, чью жену нашли убитой в лесу недалеко от Территауна, она тоже ехала автобусом, я вам о ней говорил. — Да, вспоминаю,— заметил Уолтер. Корби взял из сигаретницы на столике сигарету. — Я настолько уверен, что он убийца... Уолтер тоже закурил. — Так вы занимаетесь делом Киммель? — Да, начиная с этой недели. Говоря по правде, оно заин­тересовало меня еще в августе. Меня вообще занимают нерас­крытые дела. А это мне, может быть, и удастся раскрыть,— объ­яснил он, улыбнувшись своей мальчишеской улыбкой.— После того как я встретился с Киммелем и кое-что выяснил, он меня очень интересует в качестве подозреваемого. Уолтер промолчал. — Прямых улик против Ким меля у нас нет. То есть нет у меня,— добавил он с нарочитой скромностью,— но я считаю, что полиция в Ньюарке не очень серьезно подошла к этому делу. Разве вы не помните дела Киммель? — Только то, что вы мне о нем рассказали. Что жена Ким- меля была убита. — Именно. Не думаю, чтобы Киммель имел к вам отноше­ние, а вот вы можете поиметь к нему самое прямое. — Не понимаю. Корби закинул голову на диванную подушку и устало потер лоб, на котором остался розовый след от шляпы. Его голубые глаза слегка запали. — Я хочу сказать, что дело Стакхаус очень его встревожило, куда больше, чем кажется на поверхностный взгляд. А чем больше он будет паниковать, тем скорее себя выдаст. Как я надеюсь,— хихикнул Корби.— Правда, он не из тех, кто легко себя выдает.