— А вы пытаетесь всучить мне товар, который я не хочу по­купать. — Право на жизнь? — Не думаю, чтобы вы сумели причинить мне столько вреда. Какие у вас доказательства? Свидетелей не было. — Я уже объяснил, что доказательства меня не интересуют. В моем распоряжении — ваш заказ на книгу с указанием числа. Число могут подтвердить мои агенты, которым я сразу же переслал ваш заказ. Я смогу раскрутить вокруг того дня, когда вы первый раз ко мне приходили, такую историю для газетчиков, которая вас погубит. Глазки Киммеля выжидательно щурились за стеклами, которые их уменьшали. Уолтер разглядывал эти глазки, стремясь обнару­жить в них смелость, решимость, уверенность. Он увидел и то, и другое, и третье. — Сделка не состоится,— заявил он, обходя письменный стол.— Можете рассказать Корби все что угодно. — Вы совершаете чудовищную ошибку,— произнес Киммель, не дрогнув ни единым мускулом.— Может, дать вам сорок восемь часов на размышление? — Нет. Потому что через сорок восемь часов я начну демонстриро­вать вам, на что я способен. - Я знаю, па что вы способны. Я знаю, что вы намерены делать. - Это ваше последнее слово? - Да. Кнммель поднялся. Уолтер почувствовал, что Киммель высит­ся над ним, как башня, хотя Уолтер был ниже всего на пару дюймов. — Нынче утром я вас защитил,— обратился он к Уолтеру уже другим тоном.— Меня избили, пытаясь вырвать признание, встре­чался ли я с вами до гибели вашей жены. Я вас не выдал. Голос у Киммеля дрогнул. Он уже и сам верил, что прошел через адовы муки лишь для того, чтобы выгородить Стакхауса. Он был убежден, что Стакхаус у него в долгу. Ему было стыдно просить деньги, и если он на это пошел, то лишь потому, что считал — он их заслуживает. Он снова пошел на унижение, сам явился сюда нынче утром, а этот неблагодарный кретин, эта бесто­лочь еще отвечает отказом! — Разве вы защитили меня лишь из чистого человеколю­бия? — спросил Уолтер.— Мне жаль, что вас избили. Вам нет нужды меня защищать. Я не боюсь правды. — Ах, не боитесь! А ведь я мог бы выдать вас всего несколько часов тому назад. Мог бы выложить им побольше, чем просто правду! Уолтер уловил отвратительный запах книжной лавки, исходив­ший то ли от самого Киммеля, то ли от его одежды. От этого ему показалось, что он попал в западню, а звуконепроницаемый по­толок, приглушающий тихий горячий голос Киммеля, еще и усу­губил это ощущение. — Я понимаю. Но все дело в том, что я намерен сам рассказать Корби всю правду, так-то. Если угодно, можете ее приукрасить. Я рискну — но вам не получить от меня и десяти центов, за что бы то ни было! — Должен признаться, Стакхаус, что в смелости вам не от­кажешь, но с самого начала и до конца вы вели себя как дурак и трус. Уолтер начал открывать перед Киммелем дверь, однако остано­вился, взявшись за ручку. Он не хотел, чтобы Джоун услышала хотя бы обрывок их разговора. — Вы закончили, мистер Шаффер? Киммель нахмурился, и его массивное гладкое лицо приняло выражение, как у обиженного младенца. — Может, мне назвать секретарше свое настоящее имя? Уолтер рывком распахнул дверь: — Убирайтесь! Киммель вышел легкой походкой, высоко подняв голову, и за порогом обернулся: — Я вам все-таки позвоню через сорок восемь часов. Уолтер закрыл дверь, подошел к окну и устремил взгляд в пустое небо над крышей соседнего здания. Мысль первому пого­ворить с Корби, опередив Киммеля, уже не казалась удачной. Чем больше он будет им сообщать, чем больше правды выплывет на свет сейчас, когда время упущено, тем хуже он будет выглядеть. Уол­тер представил себе злорадное торжество Корби, когда тот услы­шит от него о первом посещении лавки. Корби, разумеется, не пове­рит, что он забрел туда случайно или только для того, для чего он действительно приезжал,— всего лишь поглядеть на Киммеля. Корби задастся вопросом — а зачем ему, собственно, понадоби­лось глядеть на Киммеля? Конечно, на то были какие-то свои причины. Любое действие имеет какую-то причину — или объяс­нение. Уолтер представил, как он забирается в лавку Киммеля, ро­ется в конторке и находит бланк со своим заказом. Он смущенно поежился и повернулся спиной к окну. В любом случае бланка там не окажется. Киммель его, вероятно, спрятал или носит теперь с собой. Уолтер поглядел на телефон и прикинул, где можно за­стать Корби в этот утренний час. Не лучше ли подождать сорок восемь часов до звонка Киммеля? За это время что-нибудь может случиться. Но что? Что бы ни произошло, он только увязнет еще глубже, только это и может случиться. Страх подтолкнул его к телефону, но он понял, что ему не хватит решимости рассказать об этом Джону. Два дня тому назад он провел с Джоном вечер. Джон держался совершенно естественно; судя по всему, он списал эпизод с вырезкой как чистейшей воды совпадение. Корби сооб­щил ему про вырезку. Джон знал, что Уолтер имеет обыкновение выдирать из газет заметки. Насколько мог судить Уолтер, Джон не придал вырезке о Киммель никакого значения, но стоит ему узнать, что Уолтер побывал у Киммеля в лавке... Это будет последней каплей, и все разом выпадет в осадок. Уолтер тихо вышел из кабинета и спустился вниз. Он вошел в гостиницу на противоположной стороне улицы, позвонил в Служ­бу расследования убийств филадельфийской полиции и спросил лейтенанта Лоуренса Корби. Вызов переключили на другой теле­фон, пришлось ждать. Он чуть было не повесил трубку — ему вдруг пришло в голову, что Корби может решительно не поверить рассказу Киммеля о посещении им лавки или о бланке заказа. Бланк был заполнен карандашом, вспомнил Уолтер, и Киммель за­просто мог проставить его имя на чужом заказе. А в требованиях на книгу, разосланных другим книготорговцам, Киммель, по­нятно, не указывал его имени. Попытаться нанести ответный удар было бы вполне в духе Киммеля, и Корби это поймет. Но Уолтер знал — Корби уцепится за такую возможность в любом случае, поверит он Киммелю или нет, и потребует от Уолтера, чтобы тот изобличил Киммеля во лжи. Корби мог верить или не верить, это ни в малейшей степени не влияло на его действия. Уолтер сжал трубку в руке. — Лейтенант Корби сейчас в Ньюарке. Вряд ли он вернется в ближайшие двое суток. Говорит начальник Корби, капитан Дэн Ройер. — Благодарю вас. — Могу я узнать, кто его спрашивает? — Это неважно,— ответил Уолтер. В пять тридцать он выехал в Ньюарк. Глава 31 В двух первых полицейских участках, куда позвонил Уолтер, о Корби и не слыхивали. Уолтер начал опасаться, что Корби рабо­тает в Ньюарке сам по себе и никак не связан с местной полицией. Но в третьем участке ему ответили: Корби был рано утром, а когда снова появится, неизвестно. Обескураженный, Уолтер залез в машину. Он решил ехать в то отделение, где знали про Корби, и оставить там для него записку в конверте с просьбой позвонить. По пути Уолтер узнал улицу, где оставлял машину в тот раз, когда приезжал сказать Киммелю о своей невиновности. Уолтер свернул на улицу, где находилась Киммелева лавка, и увидел, как в ее выступающих на тротуар витринах погас свет. Он притормозил. Киммель загородил дверь своей тушей, на миг задержался, запирая лавку, повернулся и по­шел — в каких-нибудь десяти футах от машины Уолтера. Уолтер смотрел, как он ступает по тротуару,— ссутулясь и низко опустив голову, словно ему, чтобы идти, приходится с каждым шагом падать вперед всем огромным телом,— и тут автомобиль Уол­тера с ним поравнялся. Уолтер нажал на скорость, будто Киммель гнался за ним. Господи, подумал Уолтер, Господи Боже ты мой! Он повторял и повторял про себя эти слова. Безумие, чистое безумие. Киммель, утром избитый, вечером за­крывает магазин, все время носит в голове свой маленький ад, строит планы, как ему отомстить. И что только связало его с этим чужим человеком на темной улице Ньюарка? Полицейский в участке сказал, что Корби должен появиться между девятью и двенадцатью. — Он ведет расследование где-то поблизости,— обронил поли­цейский,— то придет, то уйдет. Уолтер подождал в машине. Потом покружил по улицам, чтобы снять напряжение, вернулся, узнал, что Корби не появлялся, и снова принялся ждать. Он размышлял, не удастся ли убедить Корби, чтобы тот не сообщал в газеты о его первом посещении Ким- меля и заставил последнего тоже хранить об этом молчание. И даже если Корби поверит — или сделает вид, что поверил — в его, Уолтера, виновность, не удастся ли все-таки уговорить его подо­ждать, пока будут собраны все доказательства? Корби, однако, может заявить, что ему хватит и тех, что есть. Но я же ничего не совершил, подумал Уолтер. Раньше это его здорово поддержива­ло — сознание, что он ничего не совершил; теперь такая поддерж­ка казалась ему пустой и недейственной. Вглядываясь в темноту, Уолтер увидел, как долговязая худая фигура Корби материализовалась из мрака на тротуаре. Уолтер вылез из машины. Узкое лицо лейтенанта просияло под полями франтоватой шляпы. — Добрый вечер, мистер Стакхаус! — Мне нужно с вами поговорить,— произнес Уолтер. — Может, войдете? — Корби изящным движением пригласил его в зловещее здание, словно в собственный дом. — У меня личный разговор, я бы предпочел в машине. — Здесь стоять не положено. Впрочем, невелико преступле­ние. Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой и нырнул в авто­мобиль. Захлопнув дверцу, Уолтер сразу приступил к делу. — Сегодня Киммель приходил меня шантажировать. Я сам вам все расскажу, прежде чем расскажет он. Я видел Киммеля в октябре, за пару недель до смерти жены. — Вы его видели? — Я был у него в магазине, оставил заказ на книгу. Я знал, что он тот самый Киммель, у которого убили жену. Я ему сказал — сказал, что знаю об этом. А больше мы ни о чем не говорили. Я за­казал у него книгу и дал свое имя и адрес. — Ваше имя и адрес! — Корби сел во весь рост и ухмыльнул­ся.— Так-таки и дали? — У меня не было причин их скрывать,— заметил Уолтер.— И сейчас нет. Я не убивал жены! Корби покачал головой, будто никак не мог поверить услы­шанному. — Вы признаете, мистер Стакхаус, что, по крайней мере, ду­мали, как ее убить? — Да. — Но не исполнили задуманного? — Нет. — А также догадались, как это сделал Киммель? — Как Киммель мог это сделать. Корби рассмеялся и развел руками: — Да что же это происходит? Теперь вы оба друг друга за­щищаете? Уолтер нахмурился: — Если у вас столько улик против Киммеля, почему вы его не арестуете?