Уолтер стоял на углу Пятьдесят третьей улицы и Третьей авеню, смотрел, задрав голову, на старую линию надземки и морщился от визга тормозов проходящих такси. Яркий свет сбоку, из витрин магазина «Рикер», бил ему в глаза. Когда он перевел взгляд в тем­ный туннель под надземкой, к нему бесшумно скользнул автобус с горящими фарами, напоминающими глаза какого-то чудища. Уолтер вздрогнул. Он был в аду. Глава 34 Он лежал в постели и ждал легкого шлепка, с каким газета ударяется о парадную дверь. Обычно газету приносили без чет­верти семь. Когда в положенное время он ничего не услышал, то спустился и включил лампочку над парадным, чтобы видеть крыльцо. Газеты не было. Он поднялся наверх и оделся. Газету он нашел, когда выходил на улицу из парадного. При свете лампочки в холле Уолтер прочел: «ЧЕЛОВЕК ИЗ НЬЮАРКА РАССКАЗЫВАЕТ ОБ УМЫШЛЕННОМ УБИЙСТВЕ ЖЕНЩИНЫ ИЗ БЕНЕДИКТА. 27 ноября. Удивительную историю, единственным подтвержде­нием которой служат заполненный карандашом бланк заказа на книгу и решительное и откровенное заявление измученного чело­века» была поведана'вчера поздно вечером в редакции ньюаркской «Сан». Мельхиор Д.Киммель, владелец книжной лавки в Hьюарке, сообщил нам, что Уолтер Стакхаус, муж покойной Клары Стакхаус, проживавшей в Бенедикте, Лонг-Айленд, приходил к нему в магазин за две недели до гибели миссис Стакхаус в ок­тябре месяце и задавал ему вопросы об убийстве его собственной жены, Хелен Киммель...» Уолтер сунул газету под мышку и бросился к автомобилю. Ему не терпелось заполучить и другие газеты, все, разом. Однако он включил в салоне свет и снова проглядел внушительное, на две колонки, сообщение в рамке. «Я пришел в ужас,— утверждал Киммель,— и хотел было сооб­щить о нем в полицию, как об опасном психопате, но по зрелому размышлению решил умыть руки. Однако события приняли такой оборот, что я горько сожалею о своей трусости». Уолтер включил зажигание. Темнота едва начинала рассеи­ваться, и свет фар упал на Клавдию — она шла навстречу по Марлборо-Драйв. Уолтер заметил, как она быстро отступила на обочину, и почувствовал, что она отпрянула не столько от машины, сколько от него самого. Видимо, уже прочитала в газете, а может, ей рассказала та женщина, с которой она иногда встречается в автобусе. Он доехал до Залива Устриц и остановился у первого же киоска. Две ньюаркских газеты вынесли материал на первую по­лосу. Он купил по выпуску каждой утренней газеты, отнес в ма­шину и принялся разом просматривать, пробегая абзацы глазами, выискивая самое худшее. «Тело Хелен Киммель обнаружили в лесу рядом со стоянкой автобуса в Территауне, штат Нью-Йорк, 14 августа. Тело Клары Стакхаус нашли у подножия отвесной скалы близ Аллентауна, штат Пенсильвания, 24 октября. Полиция, зарегистрировавшая гибель миссис Стакхаус как самоубийство, пока воздерживается от комментариев о смерти Киммель». «Книготорговец из Ньюарка утверждает: Стакхаус «запланировал» убийство своей жены на стоянке автобуса». В изложении «Нью-Йорк тайме» материал был подан сжато, но, по существу, представлял собой прямое обвинение в убийстве, хотя заявления Киммеля и были разбавлены словечками типа «утверждал... по словам Киммеля... Киммель показал...». Однако бульварная ньюаркская газетенка поместила про­странный отчет в сопровождении фотографий Киммеля, который вещает, воздев палец, и бланка заказа с ясно различимым именем Уолтера. Число тоже хорошо было видно. «Мельхиор Киммель, сорока лет, с внушительной мощной фигурой и настороженным взглядом карих глаз за толстыми лин- зама очков, какие обычно носят ученые люди, поведал эту историю раскатистым голосом и с такой глубокой убежденностью, что было трудно ему не поверить, заявил Гримлер, главный редактор ньюаркской «Сан»... Разговор об убийстве, утверждал Киммель, состоялся после того, как Стакхаус (юрист) сделал заказ на книгу «Злоупотреб­ляющие законом». В подтверждение Киммель предъявил бланк заказа, на котором проставлено число. По словам Киммеля, Стакхаус, судя по всему, решил, будто он (Киммель) убил свою жену Хелен, и сообщил ему, что намерен убить собственную жену «тем же способом», то есть напав на нее во время стоянки междугородного автобуса. В изложении Киммеля, Стакхаус собирался последовать за автобусом в своем автомобиле, перехватить жену на стоянке, уго­ворить отойти в уединенное место, а там напасть на нее и убить, чтобы никто не увидел. Видимо, пояснил Киммель, Стакхаус решил, что он, Киммель, действовал именно так. «Стакхаус,— выдвинул вчера обвинение Киммель,— все так и сделал». Далее Киммель заявил, что Стакхаус снова пришел к нему 15 ноября, чтобы принести «слезливые извинения» и признаться в убийстве собственной жены. Стакхаус, отрицающий свою при­частность к смерти жены, как утверждал Киммель, «страдает навязчивой идеей в отношении меня». Киммель намекнул на то, что Стакхаус часто его посещал, однако заметил, что «не желает в это вдаваться». Факт посещения 15 ноября подтвердил лейте­нант Лоуренс Корби из филадельфийского Отдела по расследо­ванию убийств, который несколько последних недель ведет рас­следование обстоятельств смерти Киммель и Стакхаус. Киммель заявил, что поступки, в которых он обвиняет Стак- хауса, «испортили ему жизнь», так как повлекли за собой полицей­ское расследование его (Киммеля) действий в тот вечер, когда была убита его жена. Именно это, по его словам, и побудило его с большим опозданием обнародовать, что Стакхаус приходил к нему в октябре. «Я не мстителен,— заявил Киммель,— но этот человек явно виновен, более того, он беспардонно испортил мне жизнь и про­фессиональную репутацию тем, что попытался меня очернить, приписав преступление, которого я не совершал. Я говорю: пусть закон воздаст каждому по делам его». Рассказу Киммеля предшествовало раскрытие полицией того факта, что Стакхауса видели и опознали на месте гибели жены в 7.30 вечера 23 октября, хотя первоначально он заявил полиции, что в вечер, когда погибла жена, находился на Лонг-Айленде. 29 октября у Стакхауса была обнаружена газетная вырезка с сообщением об убийстве Хелен Киммель. Признание Стакхауса, что он вырвал эту заметку из газеты и хранил в альбоме, под­твердил лейтенант Корби, когда Грамлер, главный редактор ньюаркской «Сан», позвонил ему, чтобы проверить этот факт. Лейтенант Корби предупредил Гримлера о том, что с самого Киммеля не полностью сняты подозрения в убийстве жены, и, что бы ни говорил Киммель против Стакхауса, он, Корби, несет ответственность лишь за то, что готов подтвердить собственно­лично...» Однако же Корби подтвердил чуть ли не каждое слово Кимме­ля, подумал Уолтер. Может, он вчера весь день натаскивал Ким­меля, чтобы быть уверенным: да. Киммель расскажет решительно обо всем и сделает это достаточно убедительно, когда будет со­чинять свою небылицу! Уолтер нажал на стартер и механически повернул к дому. Клавдия была на кухне; она стояла с газетой в руках, так и не сняв пальто и шляпки. Судя по ее виду, она все еще не оправи­лась от потрясения. — Вот, Майра дала мне утром в автобусе,— произнесла она, показывая газету.— Мистер Стакхаус, я пришла сказать, что хочу получить расчет,— если вы не против, мистер Стакхаус. Уолтер на минуту утратил дар речи и только глядел ей в лицо, на котором читал решимость, робость и страх — все разом. Он вошел, увидел, как она подалась назад, и остановился, догадав­шись, что она его боится, потому что считает убийцей. — Понимаю, Клавдия. Я не против. Сейчас возьму... — Если вы не возражаете, я только заберу из шкафчика туфли и еще кое-что мое. — Пожалуйста, Клавдия. Но она еще не закончила. — Когда Майра рассказала мне утром, я не поверила, но как прочитала своими глазами... Она замолчала. Уолтер тоже молчал. — И потом не по душе мне, что полиция все время пристает с вопросами,— добавила она чуточку посмелее. — Мне очень жаль,— сказал Уолтер. — Он не велел вам рассказывать — мистер Корби. Но теперь вроде это уже и неважно. Я не могла закрыть перед ним дверь, но и путаться в это дело я тоже не хочу. Грязный подонок, подумал Уолтер. Легко представить, как он выкачивал из Клавдии все до последней капли. Уолтер дав­но хотел спросить Клавдию, не являлся ли к ней Корби, но не смел. — Я Корби ничего плохого про вас не говорила, мистер Стэк­хаус,— произнесла Клавдия испуганно. Уолтер кивнул. — Ладно, Клавдия, идите за вашими туфлями. Сам он вышел в холл — подняться наверх за бумажником, чтобы расплатиться с Клавдией. Утром он забыл его дома и уехал с одной мелочью, что была в кармане. Отсчитывая купюры, Уолтер замер: ему послышался негодую­щий укоризненный голос Клары, протестующей против того, что Клавдия от них уходит — и уходит из-за него. На миг Уолтера охватило знакомое чувство стыда, внезапной злости и обиды — вот, совершил промах, и теперь Клара его ругает. Тут он очнулся и сбежал вниз с деньгами и чековой книжкой в руках. Он выписал сумму — жалованье за две недели — и вручил ей чек вместе с тремя десятидолларовыми купюрами. — Десятки — это вам, Клавдия, за безупречную службу,— сказал он. Клавдия посмотрела на деньги и вернула чек. — На этой неделе, мистер Стакхаус, я работала всего четыре дня. Я возьму только то, что мне причитается, и ничего больше. Я возьму только эти тридцать долларов. — Но этого мало,— возразил Уолтер. — По мне хватит,— ответила Клавдия, отходя.— А сейчас мне пора. По-моему, я ничего не забыла. Рекомендации и той он ей дать не может, подумал Уолтер. От него она рекомендации не захочет. В руках у нее был плотно набитый бумажный мешок. Уолтер открыл ей дверь. Она про­скользнула как-то боком, чтобы не коснуться его,— он внушал ей самый настоящий страх. Бесполезно предлагать подбросить ее в машине до автобусной остановки в конце Марлборо-Роуд, бесполезно что-нибудь ей говорить. Он смотрел ей вслед, пока она спускалась по пологому склону лужайки к дороге; провожал ее взглядом, когда она свернула и пошла восвояси под сенью ив. Он все еще не до конца осознал, что скорее всего видит Клав­дию в последний раз. Поразительно, как сильно уязвил его ее уход. Уолтер прикрыл дверь на кухню. Он сразу почувствовал себя одиноким и всеми оставленным. А ведь это всего лишь служанка. Чего в таком случае ждать от других? От Элли? И Джона? И Клиффа с отцом? И Дика? Уолтер машинально принялся варить кофе. Интересно, придет сегодня миссис Филпот или позвонит и откажется под каким-нибудь предлогом, а то и вовсе не позво­нит? Телефон зазвонил без нескольких минут девять. Междугород- ный звонок. Уолтер подождал, пока на том конце четвертаки[10] про­валятся в щель. Он был уверен, что это звонит из Корнинга Элли, но в трубке раздался голос Джона. — Уолтер? — Да, Джон. — Я прочел. Уолтер ждал. — Сколько во всем этом правды? — спросил Джон. — Насчет посещений правда — большей частью. А что я, по его словам, говорил — это ложь. Даже голос у него звучал устало и безнадежно, совсем не убе­дительно. Джон долгое время молчал, словно и в самом деле ему не поверил. — Что тебе грозит?