— Ничего! — взорвался Уолтер.— За решетку они меня не посадят, последовательности от них ждать не приходится. В любом случае фактов-то у них нет. Они не пытаются ничего доказать. Первый встречный может встать и заявить что угодно — вот их метод! — Слушай, Уолтер, когда поостынешь, сядь-ка да изложи для полиции все письменно с начала и до конца,— посоветовал Джон; его глубокий голос звучал невозмутимо.— Сообщи все, о чем умолчал, и... — Я ни о чем не умалчивал. — Эти посещения... — Их было всего-навсего три, причем второе вместе с Корби, который знает о двух других! — Уолтер, у меня складывается впечатление, что каждую не­делю вскрывается что-то новое. Я предлагаю тебе все изложить письменно, поклясться, что это правда, и привести доказательства. Теперь в раскатистых фразах Джона Уолтер улавливал холод­ность, нетерпение и отстраненность. — Если ты невиновен,— небрежно добавил Джон. — Ты, видимо, сомневаешься в этом,— сказал Уолтер. — Слушай, Уолтер, я всего лишь предлагаю тебе изложить все целиком, а не выкладывать по частям... Уолтер положил трубку. Он думал о комментарии в одной из газет: если рассказанное Киммелем не соответствует действительности, то весьма странно, зачем Стакхаус предпочел искать нужную ему книгу в безвестной ньюаркской лавке, когда много проще было бы обратиться в книж­ные магазины Нью-Йорка? Уолтер налил себе бренди. К чему теперь это все поведет? Он может сделать заявление для печати, это несложно; он скажет правду, но кто захочет ему поверить? Пр авда -- это ведь так неинтересно, а вот рассказ Ким- меля захватывает. Он вывел Джеффа погулять в лесок, что в конце Марлборо- Роуд. Песик уже не ждал Клару, но утратил часть присущей ему веселости. Он уже не так радостно играл с Уолтером в свою лю­бимую игру — повиснуть на старой тряпке и в конце концов растерзать ее зубами в лоскутья. На мордочке у Джеффа больше не появлялось того глупо-самоуверенного выражения, которое не сходило с нее, когда Клара была жива. Элли заметила перемену и предложила взять собаку к себе, если Уолтеру не хочется ее дер­жать. Но Уолтер хотел держать Джеффа: он пытался заботиться о нем так же хорошо, как это делала Клара, раз в день основа­тельно его выгуливал и, как правило, сам кормил его по утрам, даже когда Клавдия бывала в доме. Если, однако, с ним что-нибудь случится, подумал Уолтер, следует позаботиться, чтобы Джефф попал к Элли или к Филпотам. Он дал Джеффу на завтрак ломоть поджаренного хлеба с мас­лом, залив его теплым молоком, стоял и смотрел, как пес расправ­ляется с пищей. От усталости у него дрожали ноги, каблук выбивал дробь по линолеуму. Джефф поднял голову, услыхав непонятный звук, и Уолтер с силой вдавил каблуки в пол. Зазвонил телефон. Миссис Филпот спросила, можно ли мистеру Каммерману, оценщику, подойти прямо сейчас. Уолтер ответил, что будет на месте. Его озадачило, что голос у миссис Филпот был, как обычно, безмятежен и вежлив. Но тут она сообщила: — Надеюсь, Уолтер, вы меня простите — как выяснилось, сама я прийти не смогу. Только что всплыло одно дело, которым мне сейчас нужно заняться. Глава 35 В полицейский участок в Ньюарке Уолтер позвонил из Нью-Йорка. Ему ответили, что Корби в Ньюарке, но никто не знает, где именно. Уолтер поехал в Ньюарк. Было четверть второго. Пошел мелкий дождь. Когда Уолтер добрался до участка, Корби все еще не прихо­дил. Дежурный предложил Уолтеру назвать свое имя, но Уолтер отказался. Он вернулся в машину и поехал к лавке Киммеля. Лавка была закрыта. Одну из витрин украшала длинная тре­щина — кристальный срез посредине, где в стекло угодило что- то тяжелое. При виде этого в Уолтере взыграла кровь, он поискал глазами на тротуаре кирпич, не нашел и поехал на заправочную станцию. Пока машинy заправляли бензином, он поискал в телефонной книге адрес Мельхиора Киммеля, вспомнил, что он не значится, и посмотрел на Хелен Киммель. Улица Боудон. Заправщик о такой улице и не слышал. Постовой полисмен представлял, где она при­мерно находится, но, когда Уолтер, следуя его указаниям, приехал на место, он ее не нашел. Он так разозлился, что с большим трудом овладел голосом, чтобы обратиться за помощью к прохожей на тротуаре. Та знала точно: за четыре квартала. Это была улица каркасных домов. Номер 245а оказался не­большим красно-бурым двухэтажным домом, отделенным от троту­ара тонюсенькой полоской запущенного газона, который был об­несен несуразным заборчиком из низких чугунных столбиков. Што­ры во всех окнах были опущены. Уолтер посмотрел вперед, посмот­рел назад, вылез из машины и поднялся по деревянным ступень­кам на узкое крыльцо. Дверной звонок пронзительно взлаял; из дома, однако, не донеслось ни звука. Уолтер представил, как Киммель следит за ним из-за опущенной шторы. Им овладел страх, он напрягся, изготовившись к драке, но все было тихо. Он снова позвонил, на этот раз дольше. Попробовал открыть дверь. Уголки квадратной металлической ручки впились ему в ладонь. Дверь была на замке. Уолтер вернулся к машине и с минуту постоял, ощущая, как страх переходит в бесплодный гнев. Может, все они опять собра­лись в редакции ньюаркской «Сан». Может, туда ему и следует отправиться, чтобы выступить с заявлением в свою защиту. Впро­чем, они его, вероятно, даже не напечатают, подумал Уолтер. Ему больше нет веры. Понадобится поддержка Корби — этот за­мечательный честный молодой работник полицейского сыска дол­жен подтвердить каждое его слово. Он развернулся и поехал назад в участок. Уолтеру сказали, что Корби здесь, но сейчас занят. — Передайте, что с ним хочет встретиться Уолтер Стакхаус. Сержант полиции внимательно на него посмотрел, открыл дверь в коридор и спустился по ступенькам. Уолтер пошел следом. Они миновали еще один коридор и остановились перед дверью. Сержант громко постучал. — Что такое? — послышался из-за двери приглушенный голос Корби. — Уолтер Стакхаус! — гаркнул сержант. Звякнула задвижка. Корби распахнул дверь. — Привет! Я так и знал, что вы сегодня приедете! — сказал он с улыбкой. Уолтер вошел, не вынимая рук из карманов пальто, и заметил, что Корби смотрел на них так, словно Уолтер держал там револь­вер. Но тут Уолтер встал как вкопанный: на стуле с прямой спинкой перед ним сидел Киммель, извернувшись, будто от боли, всем своим огромным телом. Киммель глядел на него, как на совершен­но незнакомого человека, а на лице у Киммеля был написан лишь слепой, ничем не прикрытый ужас. — Сегодня у нас день признаний, добродушно изрек Кор­би.— Тони уже признался, Киммель идет вторым, а затем и ваша очередь. Уолтер ничего не сказал. Он посмотрел на испуганного темно­волосого юношу, который сидел на другом стуле с прямой спин­кой. Холодную белую комнату с облицованными кафелем стен­ками заливал ослепительный свет. Огромное лицо Киммеля было мокрым то ли от слез, то ли от пота. Воротничок рубашки у него был разорван, галстук приспущен. — Хотите присесть, Стакхаус? Садитесь на стол, больше не­куда. Уолтер заметил, что дверь закрыта изнутри на массивный засов, какими запирают — тоже изнутри — холодильные камеры, в которых работают мясники. — Я пришел вас спросить, что будет дальше. Я хочу играть в открытую. Я готов в любую минуту предстать перед судом, но не намерен мириться с потоками лжи ни от вас, ни от кого дру­гого... — Вы все ускорите, Стакхаус, стоит вам только сознаться в своем деянии! — прервал Корби. Уолтер окинул взглядом его самодовольную позу, его хмурое малюсенькое личико — демагог-недомерок под надежной защитой своего звания. Внезапно Уолтер вцепился Корби в предплечье одной рукой, развернул его и попробовал заехать ему в челюсть кулаком другой, но Корби успел перехватить удар и дернул Уолтера на себя. Уолтер поскользнулся на кафеле и упал бы, не удержи его Корби, который не выпускал его запястья из своей хватки. — Киммель убедился, что меня нельзя трогать, мистер Стак­хаус. Вам тоже не мешало бы в этом убедиться. На худых щеках Корби выступил румянец. Он передернул плечами, поправляя одежду, затем снял пальто и бросил на стол. — Я спросил вас, что будет дальше,— произнес Уолтер.— Или вы готовите мне сюрприз? За кого вы себя принимаете, что скармливаете газетам вранье? — Ни в одной газете нет ни слова лжи. Есть всего лишь одна возможная неправильность, которая везде фигурирует как непод­твержденный факт, в силу чего и может оказаться неверной. Удобное словечко, подумал Уолтер,— ^неправильность». Он наблюдал, как Корби, худой и самонадеянный, ходит и ходит вокруг сидящего Киммеля, словно Киммель — попавший в за­падню, но еще живой слон. Голова и лицо у Киммеля были по­крыты потом, хотя в комнате было очень холодно. Уолтер заметил, что Киммель вздрагивает всякий раз, как Корби оказывается перед ним, и внезапно понял, почему Киммель выглядит таким безобразным и голым: он был без очков. Должно быть, Корби задал ему жару, подумал Уолтер, вероятно, работал над ним всю ночь. И это после того, как Киммель так славно потрудился в ре­дакциях! Уолтер еще крепче сжал в карманах кулаки. После каждого обхода вокруг стула Корби бросал на Уолтера взгляд. Затем он неожиданно произнес: — C вами, Стакхаус, я попробовал сдержанный метод, он не сработал. — Что это значит — «сдержанный»? — Не стал сообщать газетчикам все, что мог бы сообщить. Я хотел, чтобы вы сами поняли, насколько глупо утаивать то, про что вы сами знаете, что это правда. Метод не сработал. При­дется прибегнуть к давлению. Сегодняшние газеты — это только начало. У меня безграничные возможности давить на вас! Корби стоял, расставив ноги, и мрачно смотрел на Уолтера. Одно веко у него подергивалось, что еще усиливало исходящее от него впечатление пьяной сосредоточенности. — И над вами есть начальство,— сказал Уолтер.— Мне, ви­димо, следует поговорить с капитаном Ройером. Корби еще сильнее нахмурился. — Капитан Ройер поддерживает меня целиком и полностью. Он полностью удовлетворен моей работой, и его начальство тоже. За пять недель я сделал то, с чем ньюаркская полиция не могла справиться за два месяца по свежим следам убийства! Подобное, подумалось Уолтеру, возможно только при Гитле­ре или в стенах сумасшедшего дома. — Вот и Тони,— Корби указал на молодого человека,— со­гласен с тем, что Киммель мог уйти из кинотеатра сразу после того, как они там встретились, в пять минут девятого. Тони припоми­нает даже, что вечером после кино он хотел зайти к Киммелю, но того не было дома. — Нет, он не говорил, что хотел,— боязливо возразил Ким­мель каким-то не своим, аденоидным голосом,— он не сказал, что заходил... — Киммель, от вас за милю разит преступлением! — заорал Корби; его голое скрипуче отскочил от голых стен. Вы так же виновны, как Стакхаус! — Не убивал, не убивал! — тупо повтори,rI Киммель, как мо­литву, гнусавым голосом с сильным иностранным акцентом, кото­рого Уолтер не замечал за ним раньше. В страстных отрицаниях Киммеля было нечто жалкое, напоминающее последние судороги тела, в котором не осталось пн одной целой кости. — Тони знает про связь вашей жены с Эдом Киннардом, он мне сам сказал нынче утром. Он узнал об этом от всех соседей! во­пил Корби в лицо Киммелю. Он знает, что вы могли убить Хелен за это, да и за много меньшее, верно? Ну. убнли?! Уолтер с ужасом наблюдал эту сцену. Он пытался представить Тони в кресле для свидетелей - смертельно напуганного неум­ного хулигана, чья внешность подсказывает: за деньги или угро­зами от него можно добиться любых показаний. Корби работает грубыми методами, однако добивается результатов. Киммель, казалось, вянет прямо на глазах, плавится, словно гора жира. Он опять повторил высоким голосом: — Не убивал, не убивал! Внезапно Корби лягнул ножки стула, на котором сидел Ким­мель, но ему не удалось выбить стул из-под Киммеля, тогда он наклонился и дернул за задние ножки. Киммель скатился со стула и с глухим ударом плюхнулся на пол. Тони привстал, словно соби­рался помочь Киммелю встать, но остался на месте. Корби пихнул Киммеля ногой. Тот медленно поднялся с выдохшимся достоинст­вом раненого слона. Голос Корби не смолкая призывал Киммеля сознаться, вдалбливал, что ему не оправдаться. Уолтер в точности знал, что будет говорить ему Корби, когда придет его очередь: припомнит ему посещения лавки, сделает вид, что безоговорочно верит истории Киммеля о разговоре про убийство и о том, как он потом исповедался Киммелю, притворится, что верит, будто все прочие ей тоже верят, и что Уолтер попал в самое безнадежное положение, какое только можно представить. Уолтер увидел, что Корби, жестикулируя, идет к нему, услышал отрывистые фразы, что он бросал на ходу, словно обращался к огромной аудитории: — ...этот человек! Это он навлек на вас все неприятности, Киммель! Уолтер Стакхаус, эта бестолочь! — Заткнитесь! — произнес Уолтер.— Вы прекрасно знаете, что я не виновен. Вы говорили об этом раз, говорили два, одному Богу ведомо, сколько раз вы об этом говорили! Но если вы сумеете придумать захватывающую историю, чтобы какой-нибудь тупоум­ный сукин сын из ваших начальников погладил вас за нее по го­ловке, вы будете лгать и передергивать факты тысячекратно, лишь бы уверить всех в истинности своей бредовой теории. — А вот это — ваша бредовая теория,— парировал Корби, отнюдь не рассердившись. И Уолтер ему врезал. Удар пришелся под челюсть, перед Уолтером мелькнули в воздухе на фоне белой стены ноги Корби. и вот уже тот лежал на полу, роясь под пиджаком. Корби взял его на мушку и медленно поднялся. — Еще один такой выпад — и я пущу в вас пулю — преду­предил Корби.