— Все нормально, не заморачивайся. Я просто сказал о том, что в реальности всё иначе и сам над этим задумался. — В каком плане? — В том, что о многих вещах мы знаем только по играм, симуляциям и старым фильмам. У нас есть некоторое представление о том, как то или иное ощущение либо событие воспринимается нами, но это только представление, сидящее в голове. Понимаешь? — Не совсем. — Вот, например, ты морщишься, когда в сим-шоу кто-то режет палец. — Ну? — Почему ты морщишься? — Потому что мне жалко человека… — начинает объяснять Нилинь. — Нет, — перебиваю её я. — Потому что все мы ранили пальцы. Ножом или стеклом, или зацепившись обо что-то острое. Мы понимаем, что чувствует тот, кто режет палец, потому что сами это чувствовали. А что, например, на счёт… — Ограбления? — перебивает она. И пока я подбираю слова, чтобы выразить удивление тем вектором, который выбрал её мозг, Нилинь объясняет: — Я недавно смотрела стим-шоу про гангстеров прошлого. Была такая каста, не совсем ладившая с законом. Так вот они грабили банки не так, как это иногда случается сейчас: попытки взлома, липовые виртуальные станции, чтобы замести следы и так далее. Они прямо врывались в банк, в помещение, запугивали оружием и забирали все деньги, которые там были. Целые сумки денег, представляешь? — Слабо. — А мне тогда подумалось, что их же там, наверное, раздирало изнутри от переизбытка адреналина. Я потом искала инфу в паутине, нашла несколько архивов, запустила через эмулятор… Открылось не всё, что я хотела, но, знаешь, что меня поразило? — она не ждёт, пока я спрошу, а сразу продолжает: — Зачастую этим гангстерам приходилось скрываться. И у них получалось. — Биометрия тогда была похуже нынешней, — замечаю я. — Естественно! Это же было, — Нилинь считает что-то на пальцах, делая сосредоточенное лицо, — более ста пятидесяти лет назад. Она долго и увлеченно рассказывает о Джоне Дилленджере, Уилли Саттоне, Бонни и Клайде. В каких-то местах она сбивается, в каких-то не может подобрать слов. Возможно, отчасти и из-за этого события прошлого звучат как что-то совершенно невероятное. Что-то, совсем не вписывающееся в рамки современного общества. Затем она рассказывает историю хранилища Хаттон-Гарден. В середине второго десятилетия двадцать первого века, в ювелирном квартале Лондона четверка грабителей сумела вынести из хранилища уйму денег и драгоценностей. Они, в отличие от вышеупомянутых Дилленджера, Саттона и Бонни с Клайдом, смогли сделать это незаметно, использовав не только найденные недочеты в системе охраны, но и психологические аспекты. — Они вывозили награбленное в мусоровозах, под носом у сотен людей, представляешь? А кто будет всерьёз воспринимать какого-то мусорщика? Возможно, в этой истории многое приукрашено, но именно она становится отправной точкой. — Слушай, а интересно, — задаюсь я вопросом, — современную систему можно обойти на физическом уровне? Мы с Нилинь оказываемся любопытными в равной мере. Буквально через пару дней, также лёжа в кровати после секса, она сообщает: — Представляешь, а алмазный зал охраняется меньше всего, потому что находится в самом центре музея. * * * — По времени даже запас остаётся, — радостно сообщает Нилинь, когда я вхожу в убежище. Я успел сходить домой, переодеться, отработать положенные четыре часа, снова зайти домой, переодеться еще раз и добраться до убежища по коллекторам, а «чичжу» только завершает свой путь по макету алмазной комнаты. — Ну вот. Значит, всё-таки, идея изначально была правильной, — киваю я. — Просто нуждалась в некоторой доработке. Тай пристально смотрит на робота, который уже на обратном пути. Если бросить на него мимолётный взгляд, он стоит неподвижно. — Мне кажется, балансировка нарушена, — замечает Тай. — Центр тяжести сместился и такое ощущение, что он не совсем стабилен. А ему ещё лоток с драгоценностями в обратную сторону тащить. — Не думаю, что это критично, — возражаю я. — Всё равно напрягает, — говорит Тай. — Да погоди ты напрягаться. Дождемся, пока вернется, потом выводы делать будем, — успокаивает её Нилинь. — Идет же нормально, по графику. В конце концов, никто не мешает его ещё раз отбалансировать с похожим грузом. — О’кей, — кивает Тай и, отправив в рот две бледно-розовых стим-капсулы, добавляет: — Вы не подумайте, что я тут слишком умничаю. Просто, не хотелось бы, чтобы всё накрылось из-за того, что можно было учесть, но мы не учли. Тай — единственная из нас сидит на стимах. Говорит, они помогают держать мозг в тонусе. На самом деле, мне кажется, они помогают ей видеть мир не таким скучным, каким он выглядит на самом деле. Тай — люфанчже. Или, как мы их обычно называем — люф. С одной стороны это даже хорошо, что она нашла нас, а с другой — неизвестно, чего ждать от человека, у которого в этом мире нет якорей: у неё нет дома, нет друзей, в общей базе данных Тай не числится. Но она называет это свободой. — Ты когда-нибудь передознёшься, — говорю я, глядя, как она прячет флакон в карман. — Такой херни в моих планах нет, — успокаивает Тай. — По тому количеству капсул, которое ты закидываешь в себя, так не скажешь. — Не придумывай не случившихся событий, — отмахивается Тай. Пожимаю плечами. Где-то в глубине души я завидую ей и одновременно боюсь того, что в случае неудачи нам с Нилинь придется жить также. И это в лучшем случае. Потому что, в случае провала, скорее всего, нам светит каторга на сборке двигателей для промышленных машин. Говорят, у тех, кто там работает, волосы начинают выпадать спустя полтора-два месяца. Иногда мне хочется придушить Тай и устроить крысам праздничное пиршество в каком-нибудь отдаленном закутке канализационной системы, а всё наше начинание свернуть и забыть о нем, как о нелепой детской выходке, за которую можно получить нагоняй от старших и остаться без сладкого. * * * Идею с медленным роботом подаёт Нилинь. Реализация ложится на мои плечи. В стране, держащей под контролем любой заказ, любую доставку, любую транзакцию, любое перемещение, нужно десять раз подумать, прежде чем начинать что-то идущее в разрез с законом. Схемы я изучаю, цепляясь к паутине во время пеших прогулок, с помощью мобильного десктопа, плату которого предварительно избавил от идентификатора и геопозиционного модуля. Запчасти собираю на пунктах переработки — официально этого делать нельзя, но за несколько банкнот рабочие сами проведут тебя к нужной куче нерабочего бытового хлама и забудут о том, что кто-то приходил, как только ты покинешь площадку. С местом для проведения тестов «чичжу» — так мы назвали робота — сложнее. Но и тут Нилинь находит выход. Система канализационных коллекторов состоит не только из каналов для нечистот, здесь есть и помещения, которые планировалось использовать в качестве убежищ — эхо обмена ядерными любезностями. В некоторых из них, в основном поближе к центру, живут люфы. Но, чем дальше от центра, тем меньше шансов, что сюда кто-то забредет. Нам остается только выбрать подходящее помещение, выломать примитивный замок и установить свой, на всякий случай. Схему выставочных залов тоже находит Нилинь. Её-то особо и искать не нужно. Сеть пестрит призывами приобщиться к многовековой культуре, виртуальными версиями экскурсий, крупными планами, общими планами, схемами залов, графиками работы и прочей, так или иначе связанной с выставкой, информацией. Поэтому макет алмазной комнаты мы воспроизводим с максимальной точностью. А вот кому продать камни, ищу я. И делаю это очень осторожно, перестраховываясь, перепроверяя и множество раз уточняя, как всё это работает, и в который раз думая о том, как сильно разнятся сити и Китай. Возможно, Тай права в своём желании сменить одно на другое, но мне кажется, что нюансы, которые со временем начнут доставлять неудобства, будут и там. Подготовка занимает много свободного времени, но мы, вроде бы, никуда не торопимся. И это позволяет выяснить, что неспешная подготовка расхолаживает. Настолько, что на тебя обращают внимание те, кто не должен. В нашем случае это Тай. Когда у меня и Нилинь в очередной раз совпадают выходные, зайдя в комнату с макетом, расположенную, как предполагалось, вдали от тех мест, где обитают люфы, мы встречаем там девушку в чёрной джинсе и с немыслимым количеством небрежно нанесенного на лицо макияжа. — А я смотрю, вы тут увлеченно к чему-то готовитесь, — усмехается она. Первая мысль, возникающая в моей голове, о том, как быстро начинают выпадать волосы, когда ты двенадцать из двадцати четырех часов проводишь в цехе. — Ты кто такая и как сюда попала? — спрашиваю я, надеясь, что мой голос выглядит угрожающе. — Замок — фуфло, — сообщает девушка. — Меня Тай зовут. Я с вами. Ок? — В смысле, с нами? Тай смотрит на нас, как на круглых идиотов, и объясняет нам, как круглым идиотам: — Ну, — она пожимает плечами, — у меня свободного времени овердохрена и мне чертовски интересно, чем это всё у вас закончится. — Что закончится? — подхватывает Нилинь, изображая непонимание на лице. — Дурачками-то не прикидывайтесь, — Тай достает десктоп, по виду складной наладонник, ставит на стол и включает проектор. — Галерея драгоценных камней, схемы залов, куча программируемого железа, полусобранный робот-тихоход, десктопы с удаленными идентификаторами… Нужно выкрутить тупость на максимум, чтобы не понять, что к чему. Пучки света, бьющие из проектора, образуют объемные изображения, которые циклично сменяют друг друга, а Тай смотрит на нас, очевидно отмечая реакцию, и следующей фразой успокаивает: — Я люф. Вы ж в курсе кто такие люфы? Объяснять не обязательно? — Чего ты хочешь? — перебиваю её я. После заявления о том, что она люф, становится понятно, как она нас нашла — переплетение канализационных коллекторов тоже своего рода город. В отличие от того, что находится тремя-четырьмя метрами выше, конечно, не такой густонаселенный, но и здесь живут люди. Точнее, люфанчже. Сокращенно — люфы. Изгои, отказавшиеся приносить пользу обществу и лишенные за это всех доступных обычным людям привилегий. — Хочу поучаствовать в том, что вы тут планируете, и в качестве награды получить «Небесное Око». Это самый большой из камней, размещенных на том лотке, который мы собираемся украсть. По сути, остальные камни лишь дополняют композицию, являясь массовкой для «Небесного Ока», фоном, на котором он выглядит ещё более величественно и впечатляюще. — А с чего ты взяла, что мы тут что-то планируем? — продолжаю играть роль недалёкого дурачка. — Мы тут обустраиваем себе гнездышко для ролевых игр… — Ну не надо вот этого всего, — картинно машет руками люф. — Вы хотите лишить государство пары горстей драгоценных камешков, среди которых «Небесное Око». Вы уже придумали, как обойти мониторинг зала. У вас уже почти готов робот, который сделает это за вас. Вам осталось придумать, как доставить робота в нужный зал незаметно и как его потом забрать. Наша новая знакомая перечисляет всё, что мы успели сделать и даже называет робота прозвищем, которое дали ему мы с Нилинь. — Я, так и быть, помогу вам доставить вашего «чичжу» прямо в нужную комнату, — обещает Тай. — Более того, сделать это без последствий смогу только я. Ну, или вам будет нужно искать ещё одного люфа, которому абсолютно насрать, что с ним случится дальше, как и мне. Только, прежде чем искать его, подумайте о том, что он может запросить и треть. Или половину. За молчание. Или, как вариант, сдаст вас властям в надежде, что его восстановят в правах за такой ценный донос. Сажусь на стул, понимая, что косить под дурачка и делать вид, что мы тут в ролевушечки играем, бессмысленно. Я понимаю, что следит она за нами очень давно и, раз не сдала нас службам, наверняка имеет какие-то собственные интересы. — А ты готова молчать всего за один камешек, значит? — перестаю притворяться я. — И не попытаешься сдать нас, чтобы тебя за такой ценный донос восстановили в правах?