ДОВЕРИТЕЛЬНЫЕ ПРЕДЕЛЫ ПРЕВЫШЕНЫ. ДАЛЬНЕЙШИЙ ПРОГНОЗ НЕНАДЕЖЕН. – Ослабь немножко Лабрадорское течение, – предлагает один из аналитиков. – Еще немного, и его просто не будет, – возражает другой. – Откуда нам знать, может, его уже и нет. – Когда Гольфстрим… – Ну ты попробуй, а? Атлантика гаснет и перезагружается. Роуэн, отвернувшись от своих, находит взглядом Седжер. – А если они ни к чему не придут? – Возможно, он был здесь с самого начала. А мы его просто не заметили. – Седжер, словно не доверяя собственной версии, мотает головой. – Мы ведь немножко спешили. – Спешили, но не настолько. Прежде чем выбрать участок, мы проверили каждый источник на тысячу километров отсюда, разве не так? – Кто-то проверял, да, – устало говорит Седжер. – Я видела результаты. Они убедительны. – Роуэн, кажется, беспокоит не столько появление Бетагемота, сколько мысль, что разведка дала сбой. – И с тех пор ни один отчет ничего не показывал… – Спохватившись, она перебивает сама себя: – Ведь не показывал, Лени? – Нет, – говорит Кларк, – ничего не было. – Ну вот. Пять лет весь район был чист. Насколько нам известно, чисто было на всем глубоководье Атлантики. И долго ли Бетагемот может выжить в холодной морской воде? – Неделю-другую, – подсказывает Седжер. – Максимум месяц. – А сколько времени потребовалось бы, чтобы его донесли сюда глубоководные течения? – Десятки лет, если не века, – вздыхает Седжер. – Все это известно, Пат. Очевидно, что-то изменилось. – Спасибо, Джерри, просветила. И что бы это могло быть? – Господи, чего ты от меня хочешь? Я тебе не океанограф. – Седжер вяло машет рукой в сторону аналитиков. – Их спрашивай. Джейсон прогоняет эту модель уже… Джейсон обрушивает на экран поток непристойностей. Экран в ответ огрызается: ЕДИНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ ПОЛУЧИТЬ НЕВОЗМОЖНО. ДОВЕРИТЕЛЬНЫЕ ПРЕДЕЛЫ ПРЕВЫШЕНЫ. ДАЛЬНЕЙШИЙ ПРОГНОЗ НЕНАДЕЖЕН. Роуэн, прикрыв глаза, начинает заново: – Ну а в эвфотической зоне[6] он способен выжить? Там ведь теплее, даже зимой. Может, наши рекогносцировщики подхватили его наверху и занесли сюда? – Тогда бы он и проявился здесь, а не над Невозможным озером. – Да он вообще нигде не должен был прояв… – А если это рыбы? – перебивает вдруг Лабин. Роуэн оборачивается к нему. – Что? – Внутри организма-хозяина Бетагемот может существовать неограниченно долго, так? Меньше осмотический стресс. Потому-то, в общем, он и заражал рыб. Может, его к нам подвезли? – Глубоководные рыбы не рассеиваются по океану, – возражает Седжер, – а просто околачиваются возле источников. – А личинки в планктоне? – Все равно не сходится. Не с такими расстояниями. – Не в обиду тебе, – произносит Лабин, – но ты медик. Может, спросим настоящего специалиста? Это, конечно, шпилька. Когда корпы составляли список допущенных на ковчег, ихтиологи даже не рассматривались. Но Седжер лишь качает головой: – Они бы сказали то же самое. – Откуда тебе знать? – с неожиданным любопытством интересуется Роуэн. – Оттуда, что Бетагемот большую часть земной истории был заперт в немногочисленных горячих источниках. Если он способен распространяться с планктоном, зачем было так долго ждать? Он бы захватил весь мир сотни миллионов лет назад. В Патриции Роуэн что-то меняется. Кларк не вполне улавливает, в чем дело. Может, сама поза. Или ее линзы вспыхнули ярче, словно интеллект, блестящий в глазах, перешел на скоростной режим. – Пат? – окликает ее Кларк. Но Седжер вдруг как ошпаренная срывается со стула, повинуясь прозвучавшему в наушниках сигналу. Прикасается к запястнику, подключая его к сети. – Выхожу. Задержи их. – И оборачивается к Лабину с Кларк. – Если действительно хотите помочь, давайте со мной. – В чем дело? – спрашивает Лабин. Седжер уже на середине пещеры. – Опять идиоты, не способные ничему научиться. Вот-вот убьют вашего друга. Кавалерия По всей «Атлантиде» встречаются линии – четырехсантиметровые бороздки, словно кто-то равномерно прошелся по всему корпусу цепной пилой. С обеих сторон они обозначены предупредительной разметкой с диагональными полосками, и если посмотреть вверх, чуть отступив от них, то видно, зачем: в каждом проеме расположены опускные переборки, готовые упасть ножом гильотины в случае пробоины. Эти границы очень удобно использовать в качестве линий на песке, разделяющих противников. Таких, например, как полдюжины корпов, замерших перед пограничной чертой – у них хватает ума или трусости не лезть вперед. И как Ханнук Йегер, беспокойно приплясывающий по ту сторону полосатой ленты, не подпуская их к лазарету ближе чем, на пятнадцать метров. Лабин расталкивает перетрусивших корпов плечом. Кларк, хромая, движется за ним по пятам. Йегер приветственно скалит зубы. – Все веселье за четвертой дверью слева. Его закрытые накладками глаза щурятся при виде корпов, сопровождающих пару. Кларк с Лени проходят мимо. Двинувшуюся следом Седжер Йегер хватает за горло. – Только по приглашениям! – Ты же не… – Йегер усиливает хватку, и голос Седжер превращается в шепот. – Ты хочешь… Джину смерти? – Это что, угроза? – рычит Йегер. – Я его врач! – Пусти ее, – велит Кларк. – Она может понадобиться. Йегер и пальцем не шевелит. «Вот черт, черт, – думает Кларк, – он что, на взводе?» У Йегера мутация, переизбыток моноаминовой оксидазы в крови. От этого нарушается баланс элементов в мозгу – тех, что удерживают человека в равновесии. Начальство встроило ему компенсирующий механизм – в те времена, когда такие вещи еще допускались, – но рифтер как-то научился его обходить. Бывает, он нарочно так себя заводит, что хватает чьего-то косого взгляда, чтобы сорваться. В таких случаях уже не важно, друг ты или враг. В таких случаях даже Лабин принимает его всерьез. Вот как сейчас. – Пропусти ее, Хан. – Его голос звучит спокойно и ровно, тело расслаблено. С другого конца коридора доносится стон – и что-то с шумом ломается. Йегер, фыркнув, отталкивает Седжер. Та с кашлем приваливается к стене.