Барбара негромко присвистнула. – «Отрицание невозможно, только искупление», – пробормотала она. И обратилась к Линли: – Он сжигает то, что в них греховно. Сэр, я думаю, он спасает их души. Сент-Джеймс не понял ее слов и спросил, глянув на Линли: – О чем это вы? Линли передал ему копию послания, которое пришло на его имя. Сент-Джеймс прочитал фразу, нахмурился и глубокомысленно уставился в окно. – Тогда становится понятно, почему отсутствуют сексуальные действия, – проговорил он наконец. – А тебе знаком символ, который он начертил в конце письма? – спросил друга Линли. Сент-Джеймс снова всмотрелся в листок с текстом. – После многих часов, проведенных за изучением всевозможных символов, я должен был бы сразу узнать и этот. Но… Можно мне взять его с собой? – Разумеется, – сказал Линли. – У нас есть еще копии. Сент-Джеймс убрал листок в конверт и сказал: – Но это еще не все, Томми. – Да? – Назовем это профессиональным любопытством. Во всех отчетах о вскрытиях упоминается похожая на синяк травма, на левом боку, от двух до шести дюймов ниже подмышки. За исключением одного тела, где травма также включает два точечных ожога в центре, описания повреждений совпадают: круглое пятно, бледное в середине, более темное – почти красное в случае с телом из Сент-Джордж-гарденс – по краям… – Киммо Торн, – вставила Барбара. – Верно. Итак, более темное по краям. Я бы хотел взглянуть на это пятно. Фотографии будет достаточно, хотя я предпочел бы увидеть тело. Можно ли это организовать? Например, Киммо Торн? Его тело еще не передано семье? – Я договорюсь. Но к чему ты ведешь? – Я и сам еще не до конца понимаю, – смущенно улыбнулся Сент-Джеймс. – Но мне кажется, что этот след может иметь отношение к тому, каким образом мальчики были обездвижены. Токсикологический анализ не выявил следов каких-нибудь наркотиков или медикаментов, так что их не усыпляли. Нет и свидетельств борьбы перед тем, как они были привязаны за руки и за ноги, значит, их не оглушали силой. Если отбросить вариант, связанный с каким-то садомазохистским ритуалом, когда мальчик добровольно соглашается на секс с более взрослым мужчиной, а тот вместо сексуального акта совершает убийство… – И такой вариант отбрасывать нельзя, – заметил Линли. – Конечно. Нельзя. Но мы уже увидели, что сексуальный компонент не присутствует в явном виде; тогда можно заключить, что убийца нашел какой-то способ связать жертву перед пытками и убийством. – Это мальчишки с улицы, – сказала Хейверс, соглашаясь. – Вряд ли они станут спокойно реагировать на то, что какой-то тип хочет их связать. – Вот именно, – кивнул Сент-Джеймс. – И наличие одинаковой травмы на всех пяти телах предполагает, что убийца знал, чего ожидать, с самого начала. Поэтому, во-первых, должна существовать связь между всеми жертвами… – Которую мы уже нашли, – перебила его Хейверс. В ее голосе зазвучало возбуждение, и Линли по опыту знал: когда она в таком состоянии, ею невозможно управлять. – Есть такая благотворительная организация, Саймон, которая называется «Колосс». Там добрые дяди и тети возятся с городскими подростками – нарушителями закона, беспризорниками и тому подобное. Это около Элефант-энд-Касл. И двое из убитых ходили в этот «Колосс». – Двое из опознанных, – поправил Линли. – Еще один подросток, которого мы опознали, не имел отношения к «Колоссу». А про остальных вообще ничего не известно, Барбара. – Ну да, но вот что я хочу сказать, – стояла на своем Барбара. – А что, если нам покопаться в архивах «Колосса» и посмотреть, кто еще перестал приходить на занятия в то время, когда случились эти смерти? Может, тогда мы и найдем их имена. «Колосс» явно замешан в нашем деле, сэр. Один из этих типов – тот, кого мы ищем, на сто процентов. – Есть серьезные основания полагать, что жертвы были знакомы с убийцей, – сказал Сент-Джеймс, и это звучало подтверждением теории Хейверс. – Более того, вполне возможно, что они доверяли ему. – И это еще один камень на шею «Колосса», – добавила Хейверс. – Доверие. Их там специально учат доверять. Сэр, Грифф Стронг говорил мне, что это часть адаптационного курса. А он как раз и руководит группами адаптации, играет с ними в игры по развитию доверия. Черт возьми, нужно срочно послать туда наших ребят и выжать из него все до последней капли. А трое других, с которыми я разговаривала, – Килфойл, Винесс и Гринэм, – все они были связаны по крайней мере с одной из жертв. Точно вам говорю – не тот, так другой. Кто-то из них – убийца. – Возможно, так оно и есть, и я ценю ваше стремление помочь следствию, – сухо сказал Линли. – Но вы уже получили задание. Насколько я помню, это рынок Камден-Лок. Хейверс, надо отдать ей должное, не стала больше настаивать. – Гм… Да. – Так, может, вам и заняться этим прямо сейчас? Вид у нее был не самый довольный, но она встала и потопала к двери. – Рада была увидеться, Саймон, – сказала она Сент-Джеймсу. – Я тоже, – отозвался Саймон. И когда дверь за ней закрылась, спросил у Линли: – Проблемы на этом фронте? – Разве бывает по-другому, если дело касается Хейверс? – Мне всегда казалось, что ты считаешь ее толковым детективом. – Так и есть. По большей части. – Ей не скоро вернут звание? – Я бы хоть сейчас вернул его, несмотря на ее проклятую самодеятельность. Но решения принимаю не я. – Хильер? – Ну да. – Линли откинулся на спинку стула и снял очки. – Сегодня он поймал меня у самого входа, перед лифтом. Он пытается повлиять на ход следствия через махинации пресс-бюро, но репортеры уже не столь сговорчивы, как вначале, когда в обмен на кофе и круассаны соглашались довольствоваться жалкими крохами информации, выдаваемой Хильером. Теперь они, похоже, сложили все в единую картину: до Киммо Торна было убито три подростка, относящихся к национальным меньшинствам, способ убийства во всех случаях сходный, и до сего дня в «Краймуотч»[3] не появился ни один представитель столичной полиции. И они хотят знать почему. Они спрашивают, как воспримет население тот факт, что полиция по-разному относится к этим трем смертям и к таким убийствам, когда жертвами становятся бледнолицые, светловолосые, голубоглазые англосаксы? Они начинают задавать неприятные вопросы, и Хильер, для того чтобы уберечь пресс-бюро от скандала, нарушает свое обещание не мешать следствию. – Гордость, – заметил Сент-Джеймс. – Иногда гордость заставляет людей совершать безумства, – добавил Линли. – А ситуация ухудшается с каждым днем. Последний убитый мальчик – Шон Лейвери – был усыновлен, жил в доме одного общественно-религиозного активиста, который, как сказал мне Хильер, сегодня сам проводит пресс-конференцию. Можно только догадываться, что напишут завтра жадные до крови СМИ. – И работать с Хильером станет еще приятнее. – Аминь. Сейчас все испытывают давление. – Линли посмотрел на ксерокопию алхимического знака, раздумывая, каким образом его расшифровка может помочь следствию, и сказал Сент-Джеймсу: – Мне нужно позвонить. Если у тебя есть время, я бы попросил тебя остаться и послушать. Номер телефона Хеймиша Робсона он нашел в отчете, который психолог передал ему ранее. Когда Робсон ответил на звонок, Линли включил громкую связь и представил его Сент-Джеймсу. Он рассказал Робсону об анализе, проведенном Сент-Джеймсом, и к этому добавил, что предсказание Робсона сбылось: убийца вступил в контакт с полицией. – В самом деле? – живо отреагировал Робсон. – Как – по телефону? По почте? Линли зачитал полученную утром записку. – Мы делаем вывод, что символ очищения на лбу и обожженные ладони связаны. И мы выяснили, с какими целями может применяться амбра, следы которой были обнаружены на телах. По-видимому, она используется для совершения актов мщения или кары. – Гнев, кара, очищение и искупление, – повторил Робсон. – С моей точки зрения, его послание читается весьма однозначно. – У нас возникла версия, что преступления каким-то образом связаны с благотворительной организацией, действующей на южном берегу реки, – сказал Линли. – Она называется «Колосс». Там работают с проблемными подростками. Вы можете как-то прокомментировать такой вариант? На некоторое время в кабинете воцарилось молчание – пока Робсон обдумывал услышанное. – Мы знаем, что убийца обладает высоким уровнем интеллекта, – наконец сказал психолог. – Однако он взбешен тем, что мир не признает его потенциала. Если вы приблизитесь к нему в ходе расследования, то он сделает все возможное, чтобы замести следы. Поэтому, если до сих пор он брал подростков из одного источника… – Например, из «Колосса», – вставил Линли. – Да. Если до сих пор он брал подростков из «Колосса», то я очень сомневаюсь, что он будет и дальше так поступать после того, как туда с расспросами явилась полиция. – Означает ли это, что убийства прекратятся? – Возможно. Но только на время. Убийство приносит ему слишком сильное удовлетворение, чтобы он смог остановиться, суперинтендант. Потребность убивать и наслаждение, сопутствующее процессу, перевесят страх быть пойманным. Но я полагаю, что он станет более осторожным. Возможно, сменит место действия, передвинется из столицы в пригороды. – Если он видит, что полиция вышла на его след, почему рискнул пойти на контакт? – задал вопрос Сент-Джеймс. – А-а, это проявление уверенности психопата в собственной неуязвимости, мистер Сент-Джеймс, – ответил Робсон. – Так он доказывает себе и нам, что всемогущ. – Разве он не понимает, что подобные действия ведут к провалу? – спросил Сент-Джеймс. – Скорее, подобные действия убеждают его, что он не совершит роковой ошибки. Он не боится открыться родственнику. Он так уверен в силе своего характера и ума, что не допускает и мысли, будто кто-то осмелится донести на него в полицию. Это слабое место в порочном характере психопата. В нашем случае убийца уверен, что вы не поймаете его, как бы близко вы ни подобрались. Если в ходе расследования его вызовут на допрос в полицию, он первым делом прямо спросит, какие у вас имеются против него улики, и после этого сделает все, чтобы не оставлять больше следов. – Мы считаем, что в совершенных преступлениях отсутствует сексуальный компонент, – сказал Линли, – и, значит, можно отбросить тех людей, которые ранее получали сроки за изнасилования и тому подобное. – Цель нашего убийцы – явить свою власть, а не получить сексуальное удовольствие, – согласился с первым тезисом Робсон, – но преступления, связанные с сексом, тоже зачастую имеют отношение к власти. Так что вполне вероятно, что в дальнейшем мы найдем и проявления секса, например сексуальное надругательство над телом. Это произойдет, когда убийство само по себе не будет больше давать убийце необходимую степень удовлетворения. – Это типичное развитие событий? – спросил Сент-Джеймс. – В убийствах такого рода? – Это сродни наркотической зависимости, – пояснил Робсон. – Каждый раз, когда он воплощает в жизнь фантазии о спасении через страдание, ему хочется чего-то большего. Тело со временем привыкает к наркотику – чем бы он ни был, – и для достижения нирваны требуется увеличивать дозу от приема к приему. – То есть вы имеете в виду, что нам следует ожидать большего? Со всевозможными вариациями на тему? – Да. Именно это я и говорю. Он хотел снова это испытать: взлет души. Он хотел ощутить свободу, которая открывалась Ему на финальной минуте. Он хотел услышать, как душа Его исторгает крик: «Да!» – хотя под Ним кто-то тщился издать свое последнее «Нет!». Он нуждается в этом. Более того, Он имеет на это право. Но даже когда Его голод вырастал до безотлагательной потребности, Он понимал, что торопиться нельзя. И оставался с неутоленным желанием и кипящей смесью необходимости и долга, бегущей по Его венам. Он был как ныряльщик, слишком быстро поднимающийся на поверхность. Страстное стремление перешло в боль.