И это типичная характеристика большинства серийных убийц, подумал Линли. Это их особый дар: они сливаются с толпой, и никто не подозревает, какое чудовище шагает рядом. Только в фантастических триллерах убийцы рождаются в волчьем обличье. Масуд завел фургон обратно в гараж. Линли с Нкатой подождали его, и все вместе они вернулись к дому. И когда уже начали прощаться, Линли вспомнил, что один вопрос остался незаданным. – Мистер Масуд, а как он сюда добирался? – спросил он. – Простите, что вы имеете в виду? – Если он планировал вернуться домой на вашем фургоне, то ему нужен был транспорт, чтобы сначала к вам приехать. Железнодорожной станции поблизости, кажется, нет. Вы не обратили внимания, на чем он приехал? – О да. Он приехал на такси. Пока мы разговаривали, оно ждало на улице – почти напротив моего дома. Линли переглянулся с Нкатой. – Вы случайно не разглядели водителя такси? – К сожалению, нет. Он просто сидел в машине напротив дома и ждал. Никакого интереса к нашим делам он не проявил. – Это был молодой человек или пожилой? – спросил Нката. – Я бы сказал – моложе, чем любой из нас. Фу не стал брать фургон, чтобы поехать на рынок Лиденхолл. В этом не было необходимости. Выезжать на нем со стоянки в дневное время Он не любил, и, кроме того, у Него есть возможность воспользоваться иным видом транспорта, который больше соответствует этой части города – по крайней мере, с точки зрения случайного наблюдателя. Он убеждал Себя в том, что события последних дней наконец-то показали Ему всю Его силу. Но даже несмотря на то, что остальное человечество начало воспринимать Его так, как Он долго мечтал, Его не покидало ощущение, что ситуация ускользает из-под контроля. Никаких оснований для такого ощущения не было, но в общественных местах Фу все чаще ловил Себя на том, что Ему хочется выкрикнуть во весь голос: «Я здесь, Тот, кого вы ищете!» Он хорошо понимал законы этой жизни. Чем шире распространялось знание, тем выше становился риск. С самого начала Он был готов к этому. Более того, Ему нравилось рисковать. Но вот чего Он совсем не ожидал, так это того, что факт Его признания распалит потребность внутри. Теперь она полностью поглотила все Его мысли и чаяния. Он вошел в здание старого викторианского рынка с Лиденхолл-плейс. Торговые ряды давали надежное укрытие: Его присутствие здесь никого не удивит, и если одна из бесчисленных камер видеонаблюдения на пути уловит Его образ, то в такое время суток и в таком месте это не вызовет никаких вопросов. Внутри рынка под арочным потолком раскинули серебряные крылья готовые к полету драконы: с длинными когтями и алыми языками, огромные твари сидели в каждом углу. А под ними была выложена брусчаткой центральная улица, которая днем закрывалась для транспорта. И магазинчики, расположившиеся по обе стороны, предлагали товары работникам Сити, а также туристам, которые – в другое, более милостивое время года – всегда заглядывали сюда по пути в Тауэр или на Петтикоут-лейн. Рынок пытался соответствовать запросам именно такой публики: в узких проходах можно было найти все, от пиццерии до фотосалона, но особенно часто здесь встречались мясные и рыбные лавки, где продавалась свежайшая продукция к грядущему ужину. В зимнее же время эта территория почти идеально подходила для целей Фу. Днем она пустовала, за исключением того часа-двух, когда у служащих в Сити наступал обеденный перерыв, а поздним вечером, когда на концах улицы сдвигали тумбы, открывая проезд для транспорта, лишь изредка здесь появлялись машины. Фу прогуливался по торговым рядам, двигаясь к главному выходу на Грейсчерч-стрит. Магазины работали, но людей в них почти не было. Наибольшую активность покупатели проявляли в таверне «Лэм»: в ее полупрозрачных окнах периодически возникали силуэты выпивающих. Перед питейным заведением пристроился чистильщик обуви. С отсутствующим видом он тер ботинки какому-то банкиру, который воспользовался несколькими минутами, чтобы почитать газету, пока занимаются его обувью. Фу присмотрелся к газете, когда проходил мимо. Вопреки Его ожиданиям, похожий на финансиста тип читал не «Файнэншл таймс», а «Индепендент», и первую полосу газеты украшал заголовок, обычно резервируемый журналистами для супердрам королевской семьи, политических скандалов и катастроф. Заголовок был короткий, но емкий: «Номер шесть». Сразу под ним на полполосы шла нечеткая фотография. При виде статьи Фу испытал потребность совсем иного рода. Она побуждала не удовлетворять Его растущее желание, а броситься к банкиру, забрать газету и погрузиться в текст – как голодная колибри погружается в объятия цветка. Превознести Себя, заставить всех Его понять. Но Он умеет контролировать чувства. Он отвел глаза от газеты. Прошло еще слишком мало времени, однако Он распознал в Себе то же самое ощущение, которое испытал, когда смотрел вчера вечером передачу, где говорили о Нем. Как странно было узнавать это ощущение, ведь Он вовсе не ожидал, что оно возникнет. Гнев. Обжигающий гнев, опаляющий мышцы горла до боли, до крика. Потому что тот, кто искал Его, тот, кто вел остальных за собой в этом поиске, не появился перед телевизионными камерами. Вместо себя он послал миньонов, как будто Фу был всего лишь пауком, которого раздавить каблуком ничего не стоит. Он смотрел на экран, и там-то, перед телевизором, Его нашел червь. Он вполз по стулу, на котором сидел Фу, скользнул в нос, развернулся за глазными яблоками, так что зрение Его замутилось, и потом устроился внутри Его черепа, устроился надолго. Чтобы язвить. Чтобы твердить: «Жалкий, жалкий, жалкий, жалкий. Безмозглый слюнтяй. Грязная свинья». «Думаешь, ты – личность? Думаешь, из тебя что-нибудь получится? Кусок дерьма… Не смей отворачиваться от меня, когда я с тобой разговариваю!» Фу отшатывался от него, отворачивался. Но червь не отставал. «Ты хочешь огня? Я покажу тебе огонь. Дай мне руки. Я сказал, дай мне свои дрянные руки! Ну, как тебе? Похоже на огонь?» Он вжал голову в спинку кресла; Он закрыл глаза. Червь жадно вгрызался в мозг, а Он старался не чувствовать этого и не признавать. Он старался оставаться тем, кем был, делать то, что Он, только Он мог делать. «Ты слышишь меня? Ты знаешь меня? Сколько людей ты собираешься отправить в могилу, чтобы тебе наконец хватило?» Столько, сколько потребуется для полного удовлетворения, ответил Он мысленно. После Он открыл глаза и увидел на телеэкране рисунок. Лицо одновременно и Его, и не Его. Чья-то память попыталась вызвать Его образ из эфира. Он оценивал изображение и усмехался. Он расстегнул рубашку и подставился под поток ненависти, который направлялся на портрет со всех концов страны. Давай же, сказал Он этой ненависти, ешь мою плоть. «Так вот чего ты от них ждешь? Думаешь, они сделают это? Для тебя? Какое дерьмо, ты полон дерьма, мальчишка. Никогда не видел ничего подобного». И никто не видел, думал Фу. Никто никогда больше не увидит. Это обещает Ему рынок Лиденхолл. Он стоял напротив трех магазинов сразу у входа с Грейсчерч-стрит. Два мясных и один рыбный – сплошь золотые, красные, кремовые цвета, волей-неволей вспоминается Рождество. Над магазинами, по всей их длине, еще с прошлого века висели три ряда железных прутьев, утыканных мириадами крюков. Сто, двести лет назад на эти крюки торговцы вывешивали дичь – гроздья индеек, связки фазанов, – соблазняя прохожих сделать покупку. Теперь же они служат лишь напоминанием о давно прошедших днях. Однако они могли снова принести пользу – для Его целей. Вот сюда Он привезет их – и доказательство, и свидетеля. Одновременно. Он решил, что устроит нечто вроде распятия – руки вытянуты в стороны на крюках, а тела свисают вниз, втиснутые между прутьями. Это будет самая публичная из Его экспозиций. И самая смелая. Разрабатывая план, Он обошел окрестности рынка. Существовало четыре возможных пути для подъезда к рынку Лиденхолл, и каждый из них сопряжен с трудностями различного рода. Но при этом всех их объединяет общее свойство, и это же свойство объединяет их практически с любой улицей Сити. Там повсюду висят камеры скрытого наблюдения. Те, что установлены на Лиденхолл-плейс, охраняют универмаг; на Уиттингдон-авеню они приглядывают за офисом страховой компании; на Грейсчерч-стрит оберегают банк. Наилучшим вариантом представлялся переулок Лайм-стрит-пэссидж, но даже там над входом в гастроном Он приметил небольшой прибор с темным глазком, а гастроном этот нужно будет миновать по пути на рынок. С тем же успехом Он мог бы выбрать крупнейший банк страны тем местом, где будет сделан Его следующий «вклад». Но сложность задачи – это всего лишь половина удовольствия. Вторая половина придет с исполнением самой операции. Он воспользуется переулком Лайм-стрит-пэссидж, решил Он. Добраться до этой маленькой и дешевой видеокамеры и сломать ее не составит большого труда. Придя к такому решению, Он почувствовал, как на Него нисходит покой. Он двинулся обратно к рынку, чтобы выйти на площадь Лиденхолл-плейс и к универмагу. Однако Его остановил чей-то оклик: – Прошу прощения, сэр, погодите, пожалуйста. Он остановился. Обернулся. К Нему приближался мужчина с фигурой в форме груши, с форменными эполетами на плечах. Фу ослабил мышцы лица, надевая маску расслабленности, которая обычно внушала Его собеседникам чувство безопасности. К этой маске Он добавил еще и недоумевающий взгляд. – Простите, – повторил мужчина, догнав Фу. Он запыхался, что при его весе было неудивительно. Форменный костюм охранника – рубашка и брюки – был ему тесноват; на груди висел бейджик с именем Б. Стрингер. С такой фамилией в детстве ему, должно быть, спасения не было от задир, подумал Фу. Хотя не факт, что это настоящая фамилия. – Такие наступили времена, – сказал Б. Стрингер. – Вы уж простите. – А что случилось? – Фу огляделся, словно ища ответ на Свой вопрос. – Что-то не так? – Да просто… – Б. Стрингер состроил унылую гримасу. – Ну, мы увидели вас на мониторе… у себя в охране, понимаете? Вы как будто… Я говорил им, что, вероятно, вы ищете какой-то магазин, но они сказали… Короче, извините, но могу я помочь вам как-нибудь? Фу отреагировал так, как в данном случае было бы естественно отреагировать. Он стал выискивать вокруг Себя видеокамеры, хотя только что их все осмотрел. – А что? – спросил Он. – Меня записали на камеру наблюдения? – Террористы, – пожал плечами охранник. – Ирландцы, мусульмане, чеченцы, прочие бандиты. Вы не похожи ни на кого из них, но когда мы замечаем, что кто-то бродит без дела… Фу выпучил глаза, эдакий недалекий обыватель. – И вы подумали, что я?.. – воскликнул Он и растянул губы в улыбке. – Извините, я просто разглядывал здешние красоты. Вообще-то я каждый день бываю тут неподалеку, но на рынок никогда не заходил. Потрясающе, правда? – И Он стал показывать декоративные элементы здания, которые якобы наиболее сильно затронули Его чувство прекрасного: серебристые драконы, золотые надписи на густо-бордовом фоне, богатая лепнина. Чувствуя Себя последним идиотом, Он еще некоторое время расписывал красоты старинной архитектуры и закончил следующим образом: – Хорошо хоть, что не взял с собой фотоаппарат. А то вы бы меня в два счета за решетку упрятали. Но вы всего лишь выполняете свою работу. Я понимаю. Хотите взглянуть на мои права или страховое свидетельство? Правда, я уже собирался уходить. Б. Стрингер поднял руки, словно говоря: «Хватит, хватит». – Я просто должен был спросить у вас… Пойду скажу, что все чисто. – И потом добавил доверительно: – Параноики они, право слово. Мне по три раза в час приходится спускаться и подниматься по лестнице. Ничего личного. – Я так и думал, – добродушно ответил Фу. Б. Стрингер махнул на прощание рукой, и Фу в ответ кивнул. Он двинулся дальше, туда, куда держал путь до встречи с охранником, – на Лиденхолл-плейс. Но там Он замедлил шаги. Он чувствовал, как напряжение сковывает шею, плечи, грудь, оно заливало все Его тело, опускаясь все ниже. Все было напрасно, столько времени потрачено впустую, а ведь время для Него критично… Он хотел рвануть вслед за охранником и сделать его Своим утешительным призом, хотя и отдавал Себе отчет в том, какой непростительной глупостью стал бы такой поступок. Но теперь Ему придется начинать все сначала, а это опасно – начинать сначала, когда Его потребность столь велика. В таких обстоятельствах Он поневоле мог поступиться осторожностью и здравым смыслом. Он не мог этого допустить. «Ты думаешь, что ты особенный, кретин? Думаешь, в тебе есть что-то интересное для кого-нибудь?» Он сжал челюсти. Он заставил Себя взглянуть на голые, холодные факты. Рынок Лиденхолл не подходит для Его целей, и сама судьба спасла Его, явившись в образе охранника, чтобы открыть Ему этот факт. Очевидно, в округе было куда больше видеокамер, чем Он смог разглядеть: спрятанные под самым потолком, укрытые складками серебряного крыла, замаскированные под декоративную лепнину… Но это уже не имеет значения. Главное лишь то, что Он узнал. И теперь может заняться поисками другого места. Он вспомнил телепередачу, которую смотрел накануне. Вспомнил газетные статьи. Вспомнил фотографии. Вспомнил имена. И улыбнулся – сколь простым оказался ответ. Он знает место, которое Ему нужно. К тому времени, когда Линли и Нката вернулись в Скотленд-Ярд, Барбара Хейверс выполнила задание по изучению прошлого Барри Миншолла. Кроме того, она просмотрела запись, сделанную в магазине сети «Бутс», и изучила людей, стоящих в очереди за Киммо Торном и Чарли Буровом (Блинкером) – в поисках какого-нибудь знакомого лица, – и заодно всмотрелась в изображения остальной публики в магазине, попавшую в поле зрения видеокамеры. Там не было никого, доложила она, кто был бы похож на сотрудников «Колосса», с которыми она встречалась. И Барри Миншолла среди покупателей также не было, добавила она. Что касается фоторобота, полученного от завсегдатая спортзала «Сквер фор Джим», то трудно определить, имеется ли какое-то сходство между фотороботом и теми, кто оказался в «Бутс» одновременно с Киммо. Она с самого начала не очень-то рассчитывала на этот фоторобот. – И вообще все это направление тупиковое, – заявила она Линли. – Что удалось узнать про Миншолла? – спросил он. – До сих пор он умудрился нигде не засветиться. Фотографии мальчиков в костюме фокусника она передала инспектору Стюарту, а он распределил их между полицейскими, которые должны будут показать их родителям жертв для возможного опознания. – Хотите знать мое мнение? – сказала она. – Это тоже будет бессмысленной тратой времени, сэр. Я сравнивала их с фотографиями убитых и не нашла ни одного похожего. – В ее голосе звучало разочарование. Она ведь уже почти была уверена в том, что убийца – Барри Миншолл. Линли поручил ей проверить Джона Миллера, продавца солей для ванны из Стейблз-маркета, который был замечен в чрезмерном интересе к происходящему у прилавка фокусника. Тем временем Джон Стюарт выделил пять констеблей (больше у него людей нет, сказал инспектор суперинтенданту) на работу с телефонными звонками, поступающими после выхода в эфир передачи «Краймуотч», где показали фоторобот подозрительного мужчины и обнародовали другую информацию об убийствах. Оказалось, что бесчисленное количество зрителей имеют знакомых, «удивительно похожих» на виденного у спортзала мужчину в кепке. Констеблям предстояло отделить зерна от плевел. К тому же среди звонивших всегда бывало много остряков, которые не могут упустить такую возможность обратить на себя внимание или ловко отомстить невзлюбившему их соседу. Что может быть лучше, чем сообщить в полицию: неплохо бы проверить такого-то, проживающего там-то? Из оперативного штаба Линли пошел к себе в кабинет, где на столе уже ждал отчет от экспертов седьмого отдела. Он вынул из нагрудного кармана очки и приступил было к чтению, но помешал телефонный звонок. Приглушенным голосом Ди Харриман сообщила, что к нему направляется помощник комиссара Хильер.