– С ним какой-то незнакомец, – шептала Харриман. – Не знаю, кто он, но на копа не похож. Мгновением позже в кабинете появился Хильер. – Говорят, вы кого-то задержали, – сказал он. Линли снял очки. Перед тем как ответить, он глянул на спутника Хильера: мужчину лет тридцати, в синих джинсах, ковбойских сапогах и широкополом стетсоне. Определенно не коп, подумал Линли. – Мы с вами не встречались?.. – спросил он у мужчины. Хильер нетерпеливо произнес: – Это Митчелл Корсико, из «Сорс». Наш внедренный журналист. Что там у вас за подозреваемый, суперинтендант? Линли аккуратно перевернул отчет экспертов лицевой стороной вниз. – Сэр, я бы хотел переговорить с вами наедине… – В этом, – сказал Хильер, – нет необходимости. Корсико поспешно промямлил, переводя взгляд с одного офицера полиции на другого: – С вашего позволения, я выйду. – Я сказал… – Благодарю. – Линли подождал, пока журналист не скроется в коридоре, и только тогда заговорил: – Вы сказали, что у меня будет сорок восемь часов до появления в команде репортера. Это время еще не истекло. – С этим вам придется обращаться не ко мне, суперинтендант. Решение было принято на высшем уровне. – Где же именно? – Отдел по связям с общественностью сделал предложение. Я счел его подходящим. – Я вынужден протестовать. Мы не только нарушаем все правила, но и неоправданно рискуем. Хильеру эти слова удовольствия не доставили. – Слушайте, что я вам говорю! – рявкнул он. – Пресса рвет нас на части. История с убийствами на первых полосах всех газет без исключения и на всех новостных каналах. Если только нам не повезет и какой-нибудь горячий араб не бросит бомбу на Гросвенор-сквер, нам не миновать скандала. Митч на нашей стороне… – Вы не можете этого знать, – возразил Линли. – И вы заверили, сэр, что репортер будет из серьезного издания. – И, – продолжал Хильер, демонстративно не обращая внимания на слова Линли, – у него есть неплохая идея. Его редактор позвонил в отдел по связям с общественностью, и те дали добро. – Он повернулся к двери и крикнул: – Митч! Зайдите к нам, пожалуйста. Корсико вернулся. Сдвинув шляпу на затылок, он обратился к Линли его же словами: – Суперинтендант, я понимаю, что мы нарушаем все правила, но вы не волнуйтесь. Я хотел бы начать с биографического очерка о каком-либо из офицеров – чтобы познакомить читателей с процессом расследования через рассказы о людях, занятых в нем. Начать я хочу с вас. Кто вы такой и что вы здесь делаете. Поверьте, в очерке не появится ни одной подробности о самом следствии, которую вы не разрешите включить. – У меня нет времени на то, чтобы давать интервью, – сказал Линли. Корсико вскинул руки. – Так никто же и не просит у вас интервью, – сказал он. – Я уже обладаю массой сведений – благодаря помощнику комиссара, он был так любезен. У вас я прошу лишь разрешения быть мухой на стене. – Я не могу его дать. – А я могу, – заявил Хильер. – И даю. Я верю в вас, Митч. Вы ведь понимаете, насколько деликатная сложилась у нас ситуация. Пойдемте, я представлю вас остальным. Вы еще не видели наш оперативный штаб? Думаю, вам будет интересно туда заглянуть. С этими словами Хильер в сопровождении Корсико покинул кабинет. Линли, ошеломленный, смотрел им вслед. При появлении помощника комиссара он встал, но теперь медленно опустился на стул. Похоже, в отделе по связям с общественностью все окончательно лишились разума. Кому звонить? Кому жаловаться? Первый, о ком подумалось, был Уэбберли. Не сможет ли суперинтендант повлиять на события, все еще пребывая в санатории? Нет, это не в его власти, понял Линли. Хильер теперь пляшет под дудку вышестоящих чинов, и весь авторитет Уэбберли в такой ситуации бессилен. Единственным человеком, который смог бы остановить это безумие, был сам комиссар, но чего Линли добьется обращением к нему? Скорее всего, его самого отстранят от дела. Биографический очерк, повторил он про себя, все еще не веря своим ушам. Господи, что будет дальше? Глянцевые портреты в «Хеллоу!» или участие в каком-нибудь бессмысленном ток-шоу? Понимая, что команда обрадуется новостям ничуть не больше его самого, он вновь взял в руки отчет из седьмого отдела. Надо наконец узнать, каковы результаты экспертизы, сказал себе Линли, отбросил эмоции и надел очки. Под ногтями Дейви Бентона обнаружены фрагменты кожи – следы отчаянной борьбы с убийцей. Имевшее место сексуальное насилие подтверждалось наличием спермы. Проводятся анализы ДНК частиц кожи и спермы, что позволит получить первые фактические данные – чего не удалось сделать с пятью предыдущими трупами. На шестом теле также обнаружен необычный волос. Сердце Линли подпрыгнуло, когда он прочитал слово «необычный», и он сразу же подумал о Барри Миншолле. Волос в настоящее время исследуется. Однако уже ясно, что это не человеческий волос, поэтому следует обдумать, не пристал ли он к телу, пока оно лежало на земле под деревом. И в заключение – удалось идентифицировать найденные в Куинс-вуде отпечатки обуви. Это были ботинки марки «Черчс», модель называлась «Шаннон». Последний пункт отчета заставил Линли тяжело вздохнуть. Полученная информация сузит круг поисков до каждого второго обувного магазина в центре Лондона. Он набрал внутренний номер Доротеи Харриман. Не отправит ли она копию отчета из седьмого отдела Саймону Сент-Джеймсу, спросил он. Расторопная Харриман, оказывается, это уже сделала. Но хорошо, что суперинтендант связался с ней – ему сейчас как раз звонят из участка на Холмс-стрит. Ответит ли он на звонок? И кстати, как ей вести себя с тем парнем Корсико, если он начнет расспрашивать, каково иметь боссом аристократа? Игнорировать? Хотя, добавила она, если уж речь зашла о начальниках-аристократах, то, кажется, можно было бы посадить помощника комиссара на его собственное… тут она запнулась, не зная, как сформулировать мысль. – На его собственную петарду, – подсказал Линли. В ее словах был смысл. В них был ответ и была простота, не требующая обращений к начальству и конфликтов. – Ди, вы гений. Да. Подбросьте дровишек в их огонь. Там хватит сплетен не на один номер газеты, так что не стесняйтесь, подкладывайте. Упомяните Корнуолл. Фамильное поместье. Заговор слуг под руководством злоумышленницы экономки. Позвоните моей матери и попросите ее проследить, чтобы брат выглядел настоящим наркоманом, если вдруг заявится Корсико. Позвоните моей сестре и предупредите, чтобы запирала все двери на тот случай, если в поисках грязного белья Корсико занесет и в Йоркшир. У вас есть еще какие-нибудь идеи? – Итон и Оксфорд? Гребные гонки в составе университетской команды? – Хм. Да. Конечно, лучше бы регби, это как-то более мужественно. Но будем придерживаться фактов, пусть разбирается с ними и не сует нос в оперативный штаб. Переписать историю мы не можем, даже если иногда нам этого очень хочется. – Может, мне называть вас вашей светлостью? Графом? Еще как-то? – Боюсь, это будет уж слишком. Он может догадаться о нашем замысле. На идиота вроде не похож. – Понятно. – Так, что там со звонком из участка на Холмс-стрит? Соедините меня, пожалуйста. Харриман отключилась, переведя входящий звонок на его номер, и через пару секунд в трубке Линли раздался голос – не констеблей и сотрудников участка, а адвоката Барри Миншолла. Его сообщение было кратким и желанным. Его клиент, сказал Джеймс Барти, обдумал ситуацию и готов к разговору со следователями. Глава 21 Ульрика Эллис говорила себе, что у нее нет никаких оснований считать себя виноватой. Ее огорчила смерть Дейви Бентона, как огорчила бы смерть любого другого мальчика, чей труп, выброшенный, как мусор, был бы найден в таком месте. Но факт остается фактом: Дейви Бентон не был подопечным «Колосса», и она не могла не радоваться, что с «Колосса» снято наконец подозрение; а снималось оно потому, что последнее убийство не было совершено кем-то из сотрудников. Конечно, полиция не сказала этого явным образом, когда Ульрика туда позвонила. Таково было ее собственное заключение. Но инспектор, с которым она разговаривала, произнес «очень хорошо, мэм» таким тоном, как будто вычеркнул из своего списка нечто очень важное, а это могло значить только одно: туча, сгущавшаяся над «Колоссом», растаяла. Под тучей Ульрика понимала подозрения со стороны всей следственной группы из Скотленд-Ярда. Началось все с того, что она позвонила в столичную полицию и запросила имя мальчика, чье тело нашли в Куинс-вуде. Потом она снова позвонила, на этот раз чтобы сообщить восхитительную (хотя она всеми силами старалась скрыть это) новость, что администрация «Колосса» не располагает информацией, будто Дейви Бентон посещал или должен был посещать занятия в их организации. Между двумя этими звонками она перерыла всю документацию. Она проверила все папки с распечатками и просмотрела все файлы, хранящиеся на всех компьютерах «Колосса». Она даже вспомнила про анкеты, которые заполнялись ребятами, проявившими интерес к «Колоссу» в ходе ознакомительно-агитационных кампаний в других частях города. И в заключение она набрала номер социальной службы, где ее заверили: у них нет сведений, что мальчик по имени Дейви Бентон когда-либо направлялся в «Колосс» на перевоспитание. И только проделав всю эту работу, она позволила себе вздохнуть с облегчением. Кошмар серийных убийств все-таки не имеет отношения к «Колоссу». Не то чтобы она хоть на миг поверила обратному… Однако звонок от непривлекательной женщины-констебля со сломанными зубами и плохой прической несколько омрачил счастливое состояние Ульрики, впервые за много дней избавившейся от мучительной тревоги. Теперь полиция работает над другой версией. Констебль хотела знать, не организовывал ли «Колосс» какие-либо развлекательные программы для клиентов. В честь праздника или других особых дат? Когда Ульрика спросила женщину (Хейверс, так ее звали), о каких развлекательных программах идет речь, та ответила: – Например, о представлении с фокусами. Вы никогда ничего подобного не устраивали? Надеясь передать голосом всю силу своего желания помочь полиции, Ульрика сказала, что ей надо уточнить. Потому что дети действительно участвуют в различных групповых мероприятиях – это входит в программу адаптационного курса, – но в основном все мероприятия так или иначе связаны с физической активностью: сплав по реке, пешая прогулка, поездка на велосипедах или ночевка в лесу. Но вполне возможно, что какая-то группа выбрала для себя нечто иное, и Ульрика хочет все проверить, чтобы полиция получила самые полные и точные сведения. Так что она перезвонит констеблю Хейверс, хорошо? И она снова отправилась на поиски. Снова перетрясла документацию. Также она расспросила на эту тему Джека Винесса, потому что если кто и знал, что происходит в каждом закоулке «Колосса», то только Джек: он был в «Колоссе» задолго до того, как здесь услышали имя Ульрики Эллис. – Фокусы? – повторил Джек и саркастически изогнул рыжую бровь. – Это когда из шляпы выскакивает кролик? Эти копы что, совсем с ума посходили? – Он никогда не слышал, чтобы в «Колоссе» кто-нибудь показывал фокусы или чтобы одна из адаптационных групп ходила на подобное представление. – Эти ребята, – мотнул он головой в сторону классов и учебных помещений, – они не из тех, кто будет увлекаться фокусами, так ведь, Ульрика? Конечно, не из тех, и Джеку совсем не обязательно было это говорить. И тем более лишней была ухмылка на его лице – то ли его так развеселила мысль, что ребята сидят полукругом, затаив дыхание, и смотрят представление фокусника, то ли позабавило, что она – Ульрика Эллис, предположительно душа и сердце организации, – могла подумать, будто прошедшие огонь, воду и медные трубы клиенты «Колосса» способны заинтересоваться подобным развлечением. Этого Джека нужно время от времени ставить на место, чтобы не забывался. И она незамедлительно его осадила: – Это тебе кажется таким смешным – поиски серийного убийцы? С чего бы это? Ухмылка тотчас исчезла, и ее место заняло выражение враждебности. – Послушай-ка, Ульрика, а можно не бросаться на своих сотрудников? – огрызнулся Джек. – Не забывайся, – лишь сказала она и пошла заниматься делами. Ее дела состояли в выкапывании дальнейшей информации для копов. Но когда она позвонила в полицию с сообщением, что в «Колоссе» никто не заказывал представление с фокусами и ни одна группа не ходила на такие шоу, ее слова не произвели большого впечатления. Констебль, принявший ее звонок, эхом повторил то, что ранее уже говорил Ульрике его коллега: «Очень хорошо, мэм», – и сказал, что передаст информацию по назначению. – Вы же понимаете, что это может означать только… – начала она, но констебль уже повесил трубку. Ульрика восприняла это как необходимость собрать еще больше сведений, чтобы полиция оставила наконец в покое «Колосс». И она, Ульрика, ради этого готова на все.