Она искала способ так подойти к выполнению задачи, чтобы ее цели не были очевидными. Иначе впоследствии придется столкнуться с нехваткой сотрудников или даже групповыми выступлениями против нее. Разумеется, грамотный руководитель не станет беспокоиться о мнении подчиненных – Ульрика знала это, – но руководитель должен быть еще и тонким политиком и уметь так обставить предпринятое им действие, чтобы оно выглядело как шаг на благо организации, чем бы это действие на самом деле ни было. Однако, как ни ломала голову Ульрика, она не смогла придумать, чем замаскировать предстоящие разговоры с сотрудниками. Своими расспросами она явным образом продемонстрирует недоверие, и ничем этого не скроешь. От напряженных раздумий над задачей, оказавшейся неразрешимой, у Ульрики заболели зубы. Она так удивилась, что стала припоминать, не забыла ли она сходить к стоматологу в положенный срок. В ящике стола нашлась упаковка парацетамола, и она проглотила две таблетки, запив глотком холодного кофе, бог знает сколько простоявшего на столе. И после этого приступила к выполнению задачи, которую назвала «снятием подозрений». Не с себя, а с других… Обо всем, что удастся обнаружить, она немедленно сообщит в полицию, говорила она себе. В «Колоссе» убийцы нет, в этом не может быть никаких сомнений, но Ульрика понимала, что нужно исправлять последствия ее вранья насчет Джареда Сальваторе. Нужно доказать копам, что администрация «Колосса» не препятствует, а наоборот, изо всех сил содействует следствию. Нужно проявлять инициативу. Нужно показать, что «Колоссу» нечего скрывать. Нужно во что бы то ни стало заставить их убраться из «Колосса». Джека Винесса она решила на время оставить в покое, а пока отправилась на поиски Гриффа. Через стеклянную дверь комнаты адаптационного курса она увидела, что он занимается с новой группой. Судя по записям на доске, они обсуждали результаты предыдущего занятия. Ульрика дождалась, когда Грифф взглянет в ее сторону, и кивком головы попросила его выйти. Ответом были пять поднятых вверх пальцев и полуулыбка, свидетельствующая, что он ошибочно оценивает тему разговора, о котором она его просит. Это неважно, подумала она. Пусть думает, будто она собирается снова заманить его в постель. С таким настроем он не будет излишне настороженным, а ей это только на руку. И, кивнув Гриффину, Ульрика пошла искать Нейла Гринэма. Однако по пути она заглянула в учебную кухню и застала там Робби Килфойла – тот готовил кухню к уроку кулинарии. Он доставал из шкафов миски и сковороды, руководствуясь списком, составленным для него преподавателем. Вдруг до Ульрики дошло, что она ни черта не знает об этом Робби! Только о том, что давным-давно у него были неприятности с законом. Это выяснилось в ходе стандартной проверки, когда Килфойл оформлялся в «Колосс» в качестве волонтера, но Ульрика все равно взяла его. «Колоссу» отчаянно не хватало рабочих рук, а люди, готовые работать бесплатно, на дороге не валяются. Он был молод, глуп, а с годами взялся за ум, убеждала себя Ульрика в то время. Но сейчас она взглянула на Килфойла критическим взглядом и заметила, что у него на голове кепка… как у фоторобота серийного убийцы. Боже, боже, боже, думала Ульрика. Неужели она сама привела в эти стены убийцу… Но если она знает, как выглядит фоторобот преступника, то же самое может быть известно и Робби Килфойлу, ведь он, как и она, тоже мог прочитать «Ивнинг стандард» или посмотреть «Краймуотч». А если ему это известно и убийца – он, то как посмел он явиться сюда в своей излюбленной кепке «Евродисней»? Если только, конечно, он не сообразил, что будет очень и очень странно, если сразу после выхода в эфир той передачи «Краймуотч» он вдруг перестанет ее носить. Хотя возможен и другой вариант: он убийца, но при этом такой самоуверенный, что решил не снимать кепку и носит ее у всех на глазах, словно машет красной тряпкой перед быком… Или же, наоборот, он совсем тупой… или не смотрит телевизор и не читает газет… или… Боже, боже… – Что с тобой, Ульрика? Этот вопрос вернул ее к действительности. Боль в зубах сместилась ниже, в грудь. Снова сердце. Нужно как можно скорее сходить к врачу, обследоваться по полной программе… – Прости, – сказала она, – я, кажется, задумалась. – А-а… понятно. Он расставлял миски на рабочем столе – с интервалом примерно в ярд, чтобы у каждого ученика было достаточно места. – Сегодня будут готовить йоркширский пудинг, – сказал он, кивком указывая на список, который сунул между дверцами настенного шкафа. – Когда я был маленький, мама делала его каждое воскресенье. А твоя? Ульрика с готовностью подхватила разговор: – Я в первый раз попробовала пудинг, только когда мы приехали в Англию. В Южной Африке мама не готовила ничего английского. Уж и не знаю почему. – Даже ростбиф? – Честно говоря, не помню. Скорее всего, нет. Послушай, давай я тебе помогу. Он обернулся. Предложение насторожило его, и Ульрика могла это понять. Ведь раньше она никогда не предлагала Килфойлу помощь. Она даже никогда не разговаривала с ним по-настоящему, за исключением того единственного случая, когда она принимала его на работу в «Колосс». Она мысленно пообещала себе, что отныне будет говорить с каждым сотрудником хотя бы раз в день. – Да тут и делать особо нечего, – сказал Килфойл. – Но поболтать я бы не отказался. Она подошла к списку. Так, что тут у нас? Яйца и мука. Масло. Сковородки. Соль. Да, очевидно, не требуется быть гением, чтобы состряпать йоркширский пудинг. Ульрика сделала еще одну мысленную пометку: поговорить с преподавателем кулинарных курсов, чтобы тот начал включать в учебную программу что-нибудь поинтереснее. Она перебрала в уме возможные темы разговора, но их было немного, так как о Робби она знала только то, что раньше он любил заглядывать в чужие окна. – Как дела на работе? – задала она единственный вопрос, который смогла придумать. Он бросил на нее взгляд, полный сарказма. – Ты про доставку сэндвичей? Нормально. На хлеб хватает. Ну, – улыбнулся он, – почти хватает. Я не прочь найти что-нибудь получше. Ульрика видела, к чему клонит Килфойл. Он уже не раз закидывал удочку насчет постоянной занятости в «Колоссе», на платной основе. Что ж, Ульрика не могла винить его за это. Робби как будто прочитал ее мысли. Он оторвался от пересыпания муки из пакета в большую посудину. – Я отлично работаю в команде, Ульрика, – сказал он. – Если бы мне только дали возможность это доказать! – Да. Твое желание нам известно. И мы его учитываем. Когда на другом берегу реки откроется филиал, ты будешь первым кандидатом на должность руководителя адаптационного курса. – Серьезно? Ты не разыгрываешь меня? – Разыгрываю? Зачем? Он поставил пакет с мукой на стол. – Послушай, я же не глухой. И не дурак. Я знаю, что здесь происходит. И полицейские со мной говорили. – Они со всеми говорили. – Ну да. Но они зачем-то и к соседям моим приходили с расспросами. Я там уже сто лет живу, поэтому мне сразу рассказали, что копы что-то про меня вынюхивали. Так что не удивлюсь, если за мной следить начнут. – Следить? – Ульрика постаралась, чтобы в ее голосе не звучало беспокойство. – За тобой? Глупости. Неужели ты ходишь в такие места, чтобы им захотелось тратить на тебя время? – Да в том-то и дело, что никуда я не хожу. Есть возле моего дома одна гостиница, а при ней бар. Туда я и сбега́ю, когда мне нужно отдохнуть от отца. По-моему, ничего криминального в этом нет. – Родители, – сказала она. – Иногда от них хочется бежать куда глаза глядят, да? Робби нахмурился и замер, словно забыв о том, что делал. После секундного молчания он повторил слова Ульрики: – Бежать? В каком это смысле? – Э-э… да ни в каком. Просто мы с мамой порой ссоримся, вот я и подумала… возможно, дело в том, что мы обе – женщины. Или вы с отцом… Двое взрослых одного пола в одном доме? Со временем они начинают действовать друг другу на нервы. – Мы с отцом вместе только телевизор смотрим, и тогда никаких проблем не возникает, – пожал плечами Килфойл. – А-а. Повезло тебе. И что, часто вы этим занимаетесь? Телевизор смотрите? – Ага. Всякие реалити-шоу. Мы их обожаем. Вот недавно вечером… – Когда именно? Она поняла, что задала вопрос слишком быстро. На лице Килфойла появилась жесткость, которой раньше Ульрика в нем не замечала. Он отвернулся к холодильнику, достал оттуда яйца и тщательно отсчитал нужное количество, будто хотел продемонстрировать свою старательность. Ульрика молча ждала ответа. – Это было за день до того, как в парке нашли того парнишку, – наконец сказал он, и слова его прозвучали предельно вежливо. – Мы смотрели передачу про парусный спорт. Идет по кабельному. Мы с отцом делали ставки на то, кто вылетит из шоу, а кто останется. У тебя есть кабельное телевидение, Ульрика? И она поневоле восхитилась его выдержкой – как он подавил негативные чувства, чтобы не портить с ней отношения. Это заслуживает награды. – Извини, Роб, – сказала она. Он не сразу ответил, но потом смягчился. – Да ладно, все нормально. Но я удивился вначале, чего это ты вдруг зашла. – Ты и вправду в списке кандидатов для работы в филиале. – Посмотрим, – пожал он плечами. – Пока мне нужно поскорее тут закончить. Ульрика оставила его в кухне заниматься приготовлениями к занятию. После беседы она чувствовала неловкость, однако отбросила лишние эмоции. Сейчас не время беспокоиться о чьих-то обидах. Позже, когда все вернется в нормальное русло, она постарается исправить ошибки и наладить отношения. Пока же на повестке дня стоят куда более острые проблемы. Поскольку обходные маневры показали свою несостоятельность, с Нейлом Гринэмом Ульрика решила не ходить вокруг да около, а сразу взяла быка за рога. Его она нашла в компьютерном классе, одного. Он редактировал веб-страничку одного из учеников, которая была выдержана в мрачных готических тонах – как и следовало ожидать от питомца «Колосса». – Нейл, – спросила она, – что ты делал восьмого числа? Он записал что-то в блокнот, лежащий рядом с компьютерной мышкой. Ульрика заметила, как заходили мышцы его мясистой челюсти. – Правильно ли я тебя понял, Ульрика? – сказал он. – Ты, должно быть, интересуешься, не убивал ли я в тот день какого-нибудь несчастного ребенка в кустах? Она не стала отвечать, предоставив Нейлу думать на этот счет все, что ему угодно. – Остальных ты уже опросила? – продолжал он. – Или я один такой счастливчик? – Ты не можешь просто ответить на мой вопрос, Нейл? – Конечно могу. Только вот хочу ли я? – Нейл, здесь нет ничего личного, – сказала она. – Я уже поговорила с Робби Килфойлом. И потом собиралась отыскать Джека. – А как насчет Гриффа? Или его подозревать в убийстве ну никак невозможно? Знаешь, если уж ты взялась за полицейскую работу, то для начала попробуй быть более объективной. Ульрика чувствовала, что краснеет. От унижения, не от злости. О да, в первые дни романа она уверяла себя, что будет соблюдать осторожность. Никто не должен догадаться, говорила она Гриффу. Но потом все это потеряло значение. А когда дурман страстей берет верх над благоразумием, плакаты и громкоговорители вовсе не нужны. – Ты собираешься отвечать на вопрос или нет? – спросила она. – Конечно, – сказал он. – Но только когда его зададут копы. Скорее всего, мне не придется долго ждать – ведь ты постараешься подогреть их интерес ко мне, да, Ульрика? – Дело совсем не во мне, – сказала она. – Дело ни в ком по отдельности. Сейчас мы говорим о… – О «Колоссе», – закончил он. – Конечно. Главное – это всегда «Колосс», и поэтому я буду благодарен, если ты позволишь мне вернуться к выполнению своих служебных обязанностей на благо «Колосса». А тебе могу дать подсказку: позвони моей матери. Она обеспечит мое алиби. Само собой, я ее сладкий голубоглазый мальчик, и она скажет все, что я попрошу ее сказать, в случае если начнут расспрашивать про меня дамы, которые суют нос не в свое дело. Но то же самое будет верно и в отношении остальных наших работников. Желаю хорошего дня. Он отвернулся к компьютеру. Его румяное от природы лицо стало еще краснее. Ульрика видела, что на виске у него забилась жилка. Что это – невинность, негодующая в ответ на подозрения? Или что-то еще? Хотя неважно. Ладно, Нейл, пусть будет по-твоему. С Джеком Винессом было проще. – Бар «Миллер энд Гриндстоун», – сразу сказал он. – Ульрика, ты же знаешь, если я не здесь, значит, там. И вообще, какого черта ты этим занимаешься? Нам ведь и без твоих расспросов хватает неприятностей.