Рина Викторовна слабо рассмеялась. Наверное, представила, как расскажет коллегам про медузу вместо мозгов в собственной башке. – А вторая группа? – спросил я. Теперь рассмеялась Людмила Михайловна. – Про вторую группу крови, может быть, ещё узнаем, Сева. Пока у нас не было возможности. Я подумал, что надо спросить у Юрика. Всё же он смог написать записку, значит, у него точно не первая. – А они… Ну… – Я показал руками сферу, увеличивая взмахами охват. – Нет, – успокоила Людмила Михайловна, – они не растут. И к счастью, размножаться в земных условиях тоже не могут. Так что… Нам предстоит стареть вместе. Очевидно, мы с Мишей будем жить, пока живут они. Если честно, я им рада. Всегда хотела заниматься наукой, но сначала не было времени, а потом сил. Мише будет сложнее, ему всё-таки придётся закончить школу, получить профессиональные знания. – Я сразу могу полярником, – огрызнулся Конь. – У меня и собака уже есть. Буду жить на базе, замеры проводить. – Какие? – заинтересовалась Людмила Михайловна. – Э-э-э… – Конь почесал в затылке. – То-то и оно. – Она поправила рукава блузки. – Глупый этот воспитательный момент. Но в жизни, сколько её нам ни отмеряно, должен быть смысл. А во второй жизни – особенно. Она повернулась ко мне: – Приедешь к нам в Якутск, Сева? Если всё сложится удачно, и мы будем… Здоровы, мы поможем с билетами. Приезжай, ты же любишь лыжи. – Я… Да, люблю. В смысле, приеду, – я посмотрел на Миху, потом на Рину Викторовну. Она уже совсем пришла в себя и улыбнулась мне, как заговорщику. – Мы все приедем, – подтвердила она. – Биологическим кружком. Как только Юра поправится и подтянет успеваемость. Я ещё раз посмотрел на Коня. – И Лидочку отпустят, – сказал я. – Ей теперь мозги перегружать нельзя. Ей путешествовать полезно. Миха заметно воодушевился, а я… Сник. – А вот если я, например… – Я замялся. – Если, допустим, я рассказал про вас кому-нибудь… Ну, не заражённому… И я это… Нашёл же документы, что у вас квартира в доме под снос осталась… Я посжимал кулаки, чтобы наконец сформулировать мысль. – Короче, я лазил у вас в серванте, ещё давно, когда банку прятал. Мне было странно, что вас никогда нет. Я думал, как так-то?! Думал, вы, как в кино, болезнь какую-нибудь скрываете. В смысле, пострашнее слабого сердца. Хотя куда уж страшнее, оказывается… Я испугался, что никогда не закончу своё пространное признание и затарахтел: – Когда я Коня, то есть Мишу, выследил, я подумал, что номер дома уже где-то видел. А это я его у вас в серванте видел. И я… В общем… Сказал кое-кому… Потому что начал вас подозревать… Дверь загрохотала. Расшатанная ручка затряслась, по ней безжалостно лупили со стороны подъезда. – Сева! СЕ-Е-Е-ВА-А-А! Бдыщ! Бы-дыщ! Медведь гризли пытался проломиться в квартиру. Рада коротко гавкнула, зарычала и воззрилась на Миху. Он показал ей ладонью «лежать», и она – вот же умнющую собаку он воспитал – даже не шевельнулась. – М-да… – сказала Рина Викторовна. – Дёмину тоже придётся взять. В эту минуту старая квартира показалась мне самым прекрасным местом на земле. – Марин! – я бросился под дверь. – Не ори, Марин! Ты тоже поедешь! – Орлов! Ты там?! Ты живой?! – Ага! – Я был такой счастливый, что обнял бы дверь, если бы не эти трое за моей спиной. Я-то думал, она не слушала, когда я рассказывал про Коня в подвале. А она слушала и, видимо, оббегала весь подъезд, пока достучалась до нас. – Я живой, – обрадовался я. – Я тут. – Тогда, Орлов, я тебя сама прикончу! А ну, открывай! Она снова забарабанила по двери, безуспешно задергала ручку. – Я открою сейчас, – гоготнул Миха, и Маринка перестала бушевать. Конь взял с полки ключ, машинально поправил модель рыцарского замка из картона и подтолкнул меня локтем: – Небось, думал, я всегда в подвале обитаю? А я именно так и думал, и меня, честно говоря, разрывало от жалости. После всего, что произошло с Михой, я был не против стать ему товарищем. – Приходи, – сказал Миха, словно прочитав мои мысли. – Теперь ты знаешь, где мы живём. И вообще всё знаешь. Тем более, тебе и опасаться нечего. А если Дёмина тебя сейчас грохнет, побратаемся… И хотя во всём этом не было ничего смешного, мы расхохотались. Дёмина стояла на площадке, и от неё шёл пар. Сначала она бросилась ко мне, а потом увидела Миху с Риной и замерла, как олень, почуявший опасность. – Дёмина, это я, – быстро сказал я. Её цепкий взгляд перемещался по мне в поисках признаков заражения. – Я не зомби, Марин, – уверил я. – Я тоже, – добавила Рина Викторовна максимально приятным голосом. Конь и Людмила Михайловна по понятным причинам промолчали. – Вы… – Маринка с сомнением посмотрела на Рину, – в порядке? – Да! – сказали мы хором. А Миха добавил, закатив глаза: – Скирлы-скирлы! – А вы… – Дёмина наконец рассмотрела на заднем плане Людмилу Михайловну, – почему мокрые?! Людмила Михайловна уставилась на свою юбку, как будто кто-то нарочно подсунул ей весь этот сомнительный шмот. – Вот так когда-нибудь и спалимся, – пробурчал Конь. – И что нам мешало переодеться? Из-за тебя всё, – припечатал он, дёрнув подбородком в мою сторону. – Бегаешь много. Маринка произнесла что-то среднее между «э-э» и «о-о» и отодвинулась за моё плечо. Я взял её за руку, и плевать хотел на всякие учительские взгляды. – Проходи, Марина, – Людмила Михайловна излучала радушие. – Чаю попьём. Покажу тебе свой рабочий кабинет, Миша помогал обустраивать. Мы с ним практически лабораторию сделали. Маринка снова промычала «о-о», потом «и-и», потом осторожно сжала мою ладонь. – Нет, – сказал я, глядя на Маринку, которая пыталась запрятаться в куртку по уши. – Извините, Людмила Михайловна, но у вас там холодновато. Мы… В кафе пойдём. Вы просто позвоните, если что. Едва мы с Дёминой уселись за столик, она, округлив глаза, прошептала: – А уже точно всё в порядке, Орлов?! Или ещё не точно?! – Скажи мне, Дёмина, одну важную вещь. Тут я хотел спросить, латте ей или капучино, но вовремя себя заткнул. И спросил по делу, как собирался: – Тебе Брынцалов нравится? Дёмина открыла рот от удивления, и пока она не пришла в себя, я из последней смелости скомандовал: – Отвечай. Быстро! – Не-е-т, – ошарашенно протянула Маринка. – А какое это… – Да никакого! – заторопился я. Ни малейшего значения это не имело. Гениальный Пётр тут вообще ни при чём. Я хотел спросить Маринку, ничего, если я ей на гитаре не буду играть? Надоела эта гитара до смерти. И баскетбол я, кажется, тоже брошу. И ещё я, наверное, первым в рейтинге не буду никогда. И в топ новостей не попаду. – В общем, Марин, – я решил идти до конца. – Не буду я популярным в гимназии. – Ладно, – сказала Дёмина. – Ты мне, главное, всё про этих расскажи. – То есть ты согласна, чтобы я был в тебя влюблён? Записки от руки писал, булками кормил и всё такое? Ну, рюкзак носил? Только по вторникам я не могу, у меня лыжная секция сразу после школы. Хватит баскетбольных экспериментов.