Ни кто он, ни какой, ни как его зовут, память упрямо не раскрывала. Глава 4. РУСЛАН Глава 4. РУСЛАН 14 14 В тот же день… — Как не помнит? Что значит, ничего не помнит? — метался Дымов по кабинету врача. Или что это, ординаторская? Врач в розовом костюмчике, как у классика, цвета бедра испуганной нимфы, с роковым для Макса именем Светлана (обеих жён Самарского завали Светками, и с обеими он развёлся), терпеливо повторила про возможные последствия черепно-мозговой травмы им с Самарским, как двум дебилам. — Да не мельтеши, ты, Дым, — скривился Макс. — Сядь. Руслан рухнул на стул. В голове не укладывалось, что Алька ничего не помнит. Ни его, ни себя. Ничего. Покосился на друга. — Но это же как-то, — покрутил Макс руками, словно напёрсточник на рынке. — Ну, лечится? — Смотря что вы имеете в виду, — явно была невысокого мнения об их умственных способностях докторша. Или за дебила она держала только Руслана? Самарский, стройный и высокий, с его склонностью к перевоплощению, очками в тонкой металлической оправе, фиалковыми глазами и русыми волосами, шелковистыми и чуть вьющимися, сегодня больше походил на интеллигента, князя Андрея Болконского из британского сериала, Геральта из Ривии больше, чем сам Ведьмак и на Руслана в юности больше, чем сам Руслан. Руслан же себя чувствовал тупым качком, внезапно столкнувшимся с непосильной для его слабенького мозга задачей. Растерялся, словно девочка в автосервисе. Он вообще не любил больницы (а кто любил?), а после смерти деда, что умер на больничной койке по иронии судьбы в этой самой лечебнице, испытывал что-то сродни панической атаки от запаха лекарств, хлорки и чего-то такого, чем воняет только в лазаретах. Его буквально потряхивало. Спина взмокла. Лоб покрылся испариной. — Ну, там, уколами какими-нибудь, таблетками. Может, током, я не знаю, как это называется, когда такие штуки с проводками подсоединяют к голове, — показал на себе Макс. — Гипнозом, в конце концов. Это же в принципе лечится? — смотрел он на докторшу в ожидании ответа. — Человеческий мозг, — засунула та руки в карманы, — сложный и не терпящий вмешательства орган. В него нельзя просто так залезть и что-то там поправить по своему усмотрению. В данном случае невозможно даже сказать, почему произошёл сбой. Стала ли причиной потери памяти травма, или сильное эмоциональное потрясение, или авария запустила механизм блокировки воспоминаний, который затронул не только текущее событие, но и более глубокие слои памяти — мозг решил, что безопаснее будет избавиться от всех. — Вы хотите сказать, она настолько хотела что-то забыть, что её мозг решил это заблокировать? — уточнил Макс. — Да, — показал на него Дымов, имея в виду, что именно это он и хотел спросить. — Я всего лишь предположила, Руслан Валерьевич, — врач посмотрела на Дымова исподлобья. — Это не моя специализация. Я нейрохирург. А сейчас мы имеем дело с… — подвисла она, подбирая, видимо, слово помягче, хотя Дымов едва не подсказал: с психиатрией. — В общем, это работа психолога. Мы ещё пару дней Альбину Викторовну понаблюдаем, а там уже ни к нам. — Но вы же говорили, — после первого шока уже пришёл в себя Руслан. Воистину в больнице даже самые крутые и суровые мужики чувствуют себя порой неразумными детьми, растерянными, испуганными, беспомощными. — Что никакой опасности нет. — Я имела в виду угрозу жизни. Её и нет. Все жизненные показатели в норме. А память, — Светлана Игоревна пожала плечами. — Думаю, память тоже восстановится. Но не сразу. И возможно, не полностью. Повторюсь, Руслан Валерьевич, вам нужно консультироваться не у меня. Вы же её муж? — Бывший, — нехотя уточнил Руслан, хотя доктор это и так знала. — Бывший, значит, по какой-то причине вы развелись. — Я бы не хотел это обсуждать. — И не надо. Но вы ведь не просто так просили ничего не говорить о себе? — Не просто, — кивнул он. — Три дня просидели у её постели, а едва она пришла в себя, сбежали. — Я не сбежал. Просто не зашёл. Мне кажется, она не хотела бы меня видеть. — Так может, причина в этом? Она не хотела вас видеть настолько, что все связанные с вами воспоминания мозг посчитал угрозой для жизни и отключил, — взмахнула докторша руками, словно показывала искры, которые разлетелись и погасли. — Не поймите меня неправильно, но, возможно, она хотела вас забыть. Дымов скрипнул зубами. Звучало беспощадно. Но, наверное, так оно и было. Если Алька кого и хотела забыть, то именно его. А может… Может, это к лучшему, что Алька его больше не помнит? Может, это… Руслан задумался. Шанс? Повод начать с чистого листа? Возможность всё исправить и в этот раз сделать всё правильно?.. — Она на тебя глаз, что ли, положила? — спросил Макс по дороге к машине. — Кто? — занятый своими мыслями, Дымов не сразу сообразил, о ком он говорит. — Дед Пихто! Руслан Валерьевич то, Руслан Валерьевич сё, — передразнил он. — Докторша! — С чего ты взял? — скривился Руслан. Щёлкнул брелоком сигнализации. — Ну она только на тебя и смотрела. — Самарский, — покачал головой Руслан, — когда ты уже натаскаешься? Без труда догадался он, к чему был этот разговор. «Трахает всё, что движется» — было не только про Геральта из третьей игры, но и про Макса Самарского. — Ну, извини, я на одной писечке не помешан, в отличие от тебя. А доктор — чертовски красивая баба, — развёл руками Макс. — Всё в этом мире — секс, Дымов. Всё — отношения между женщиной и мужчиной. Жизнь — это секс, хочешь ты этого или нет. Он её закон, Руслан Валерьевич. Дымов отмахнулся (отъебись от меня со своими законами), открыл машину. Замер раздумывая. На заднем сиденье лежал букет. Руслан забрал его по дороге из цветочного салона, но выскочил у больницы и забыл. — Сейчас приду, — достал он коробку с цветами. — И не вздумай курить в машине! — предупредил на ходу. — Да, блядь! — выругался Макс, что уже удобно устроился на переднем сиденье и выбил из пачки сигарету. — Ладно, ладно, — махнул рукой, давая понять, что Дымов может идти, он слышал. 15 15