Глава 9. АЛЬБИНА 45 45 Наше время… Утро всегда приятнее, когда начинается с поцелуя. Увы, меня целовать было некому, поэтому я начинала с кофе. С варки кофе. А точнее, со сражения с кофемашиной. Но даже не удивилась, когда в эту раннюю пору в дверь позвонили. «Руслан», — выдохнула я, заглянув в глазок, и распахнула дверь. — Привет, я… — он держал в руках пакет с булочками. — Привет, — улыбнулась я, не сводя с него глаз. — В общем, прости за вчерашнее, — ему явно было неловко. — А что было вчера? — удивилась я, округлив глаза. Он не на шутку испугался. — Ты не по… Я засмеялась. — Да помню я, помню. Это я помню. Он с облегчением выдохнул. — Не извиняйся. Мне понравилось, — я отступила с дороги. Он привычно прошёл на кухню. — Правда, понравилось? — посмотрел исподлобья. А в глазах бесята. — Если ты про поцелуй, то да. Но давай кое-что уточним, — опёрлась я бедром о стол. — Что это было? Ревность? Он развёл руками. — Не имею на неё права. Но ничего не могу с собой поделать. Будь я кошкой, то, наверное, довольно заурчала бы. Но я была слегка съехавшей с катушек бабой, поэтому просто вздохнула. — Боюсь, нам придётся знакомиться заново. Альбина Арбатова, — протянула я руку. — Руслан Дымов, — пожал её он. Ну как пожал, скорее погладил. Нежно и ласково, а потом отпустил. «Всё-таки Дымов — это он», — улыбнулась я и отвернулась к кофемашине, чтобы он не видел моего лица. Что оно сейчас выражало, я и сама не могла бы описать. Меня опять накрыло этим странным чувством, словно я тону изнутри. Словно что-то во мне поднимается, поднимается и вот-вот накроет с головой… Но в груди стало тепло. — Кофе будешь? — достала я чашку. — Нет, спасибо! — выдохнул Дымов. — Я по делу. Я сейчас сниму с твоей входной двери замок, съезжу куплю новый и вернусь. Ты никуда не собираешься? На самом деле я собиралась, но… это подождёт. — Мне нужно поменять замок? — удивилась я и повернулась. — На всякий случай. Замок старый. Ремонт новый. Пока он шёл, ты наверняка давала строителям ключи. Замок лучше поменять. Что я могла ему ответить? Даже если бы он предложить сменить дверь, постельное бельё или моё мировоззрение, я бы согласилась. Я смотрела, как он возится с замком. Мужчина, который умеет что-то делать руками — особый вид оргазма, но я думала о другом. О том, что с такими, как он, не играют в чувства. В них влюбляются раз и навсегда или не влюбляются никогда. Тут либо появись и не исчезай, либо исчезни и не появляйся. — Если что, — написал он рядом с пин-кодом телефон, забрал замок и уехал. А я осталась с открытой дверью и своими мыслями… Кто не врёт в мелочах, тот не соврёт и по-крупному, решила я вчера, когда пошла смотреть в окно правда у него дела или он просто ушёл. Вся жизнь для меня состояла сейчас из мелочей: скорее из отдельных слов, чем из складных фраз, скорее из крошечных лоскутков, чем из целых полотнищ, из крошек, огрызков, цветных стёклышек — из них, как из кусочков смальты, я и складывала свою жизнь заново. Подъездная дверь где-то справа под приоткрытым кухонным окном, и я невольно прильнула к стеклу лбом, когда Руслан вышел. В колодце двора эхом зазвучали слова (такой акустикой не каждая филармония похвастается): — Ставь к бабе в больницу наших людей. Я не слышала, что ему ответили, но услышала ответ, прежде чем он сел в машину: — Ставь! С мужем я договорюсь. Я уже еду. Всё же он и правда вчера торопился и действительно был взволнован чем-то важным. Я вернулась в коридор к картине. И как я сама не догадалась посмотреть изнанку? Приподняла за край рамы, заглянула снизу под портрет: там стояли год (до моего рождения) и подпись — две буквы: «ДГ». А на полу за пианино ближе к стене что-то белело. Какая-то бумажка. Я попыталась дотянуться до неё рукой — не достала. Попыталась сдвинуть пианино — куда там, в нём полтонны. Попробовала найти что-нибудь подходящее, попалась швабра, но я не смогла её пропихнуть. — Ну, давай! — упёрлась я в чёртово пианино. И уже обрадовалась, что оно поехало, но оказалось, я лишь сдвинула вверх боковую панель. Попыталась притулить её обратно, хрен там. — Ну прекрасно, — взмахнула я руками. — После устроенного потопа осталось только сломать чёртову гробину — и жизнь удалась! Я села на пол и заглянула в гулкое нутро пианино, силясь понять, что же мешает. И достала пыльную тетрадь. Точнее, блокнот. А ещё точнее, молескин. Скруглённые углы, тёмно-синяя кожаная обложка. Резинка, держащая листы. У меня в «кабинете» лежал такой же, даже несколько, разных цветов, побольше, поменьше.