позволь в живых остаться и помереть как следует, а не как Пушкин твой! * — бубнила я под нос, при полном параде и в приподнятом настроении, спускаясь по лестнице. Стихотворение Веры Павловой я прочитала в её сборнике, что лежал на диване в гостиной. Настроение мне поднял Руслан. А приоделась я, чтобы сходить до почты. Отключив ноутбук от странного прибора, сначала я поискала в интернете, что это за прибор. И узнала, что это специальный сканер, который используют в архивах для оцифровывания. Мощный и надёжный, которому можно доверить даже иконы Андрея Рублёва, от которых остались одни названия, не то, что страницы какой-то не самой потрёпанной амбарной книги, которую сканировала я судя по папке на рабочем столе монитора и переписке с куратором музея. Там же в ноутбуке, отреагировавшем на отпечаток моего пальца, я нашла копии своего диплома и массу всего интересного, чем я, судя по всему, увлекалась: история, искусство, история искусства и искусство историй. А потом нашла в сети нейропсихолога Ларину. И очень удивилась, когда в её послужном списке нашла перечень самых известных в стране разведшкол и академию внешней разведки, где с тридцать восьмого года прошлого века учат на шпионов, в перечне написанных научных работ — говорящее название «Когнитивные ловушки при анализе разведданных», а в перечне историко-литературных работ — истории о рыцарях плаща и кинжала: двойных агентах, чёрные операции и вербовку. Сейчас она работала в Центре современной нейробиологии, куда меня и пригласил Руслан. — Господи, неужели, он правда шпион, — выдохнув, кажется, почувствовала я неслабое возбуждение от этого факта. А может, тому причиной был дневник, что я нашла в рояле. Диане, как и мне, нравились всякие стихи и пошленькие стишки. А ещё она играла на гитаре. Сначала я сильно затруднилась со временем, когда она жила: то мне казалось, она из начала прошлого века, как Беккер, в котором я нашла дневник, то в её откровениях виделись лихие девяностые, а то она будто писала вчера — так актуально звучало. Дат в дневнике не было, только время года и как я сначала подумала, день недели. Но потом разобралась: Диане было примерно, как мне сейчас или чуть меньше, жила она в моей квартире лет двадцать с лишним назад, а четверг… М-м-м… Четверг — это имя. Я, конечно, немного прочитала, пока больше пролистала, выхватывая рифмы, подчёркнутые строки, отдельные фразы. Как хорошую книгу, её дневник не хотелось глотать запоем, хотелось смаковать, цитировать, перечитывать… но я пошла на почту. На третьем этаже была приоткрыта дверь. Сердце стукнулось в рёбра. Он не уехал? Вернулся? — Руслан? — хотела я толкнуть дверь в квартиру, когда из него вышла женщина. — О, простите, — растерялась я, но она меня, кажется, даже не заметила. Стройная высокая с большой грудью лет тридцати пяти, она замыкала дверь на ключ, разговаривая по телефону. — Нет, затопило не сильно. Текло в основном по стыкам. Но надо, чтобы ты сам приехал, посмотрел, — явно обсуждала она устроенный мной потоп. Ей что-то ответили. Она громко хрипло засмеялась слегка прокуренным смехом. — Да, я понимаю, что это недолго, Жень. Но кто из нас строитель, ты или я? Да, давай, — попрощалась она и повернулась. — Вы что-то хотели? — обратилась ко мне. — Я… Простите, это я… вас затопила. Но я заплачу, вы не переживайте. — Да я и не переживаю, — легко пожала она плечами и посмотрела на меня с интересом. Цепким намётанным взглядом и откровенно оценивающе. Я тоже её оценила. «Господи боже! Это что, его жена?» — ужаснулась я. 47 47 Неужели все мои вчерашние предположения — правда? Жаль, но смертельно больной она не выглядела. Скорее наоборот. Спортивная, подтянутая. Я представила рядом с ней Руслана. Кажется, они смотрелись неплохо. — Там натяжной потолок. С него просто воду скачают и всё, — сказала она, глядя, то на мою сумку, то на правую руку. Да, сумка дорогая, а обручального кольца нет, перевела я, что она увидела. — Но, если что, я, конечно, сообщу, — улыбнулась жена Руслана на редкость дружелюбно. — Да, конечно, — я тоже улыбнулась, но скорее машинально. — А давно вы тут живете? — удивила она вопросом (Она не знает, что я тут живу? Я сижу у неё над головой тихо как мышка? Или у меня в квартире такая звукоизоляция, что ничего не слышно?) и прищурилась, словно в чём-то меня всё же подозревает, просто это проверка. Я слегка запаниковала, словно в чём-то всё же перед ней виновата (мне даже внезапно стало жарко), но ответила спокойно: — Полгода, — я расстегнула задраенное наглухо пальто. Зря так долго мучилась, красиво завязывая косынку — её я тоже размотала и просто повесила на шею, потянув за концы. — А-а-а, так это вы делали ремонт, — догадалась она и словно повеселела. Я тоже почему-то с облегчением вздохнула. — Я уж думала, квартиру сдали. Давненько тут никто не жил. Когда дядь Миша со второго этажа умер, я думала, весь подъезд вымер. У академика много лет квартира пустует. Ваша стояла запертая. Нет, хорошо, конечно, тихо, — болтала она, спускаясь по лестнице. И я послушно спускалась за ней. — Если бы ещё не воняло с чёртова кафе, то и вообще, рай. Что за дрянь они там готовят? То ли дело раньше, когда здесь была булошная. Пахло сдобой, свежим хлебом. Ну вот, и в этом мне Руслан не соврал: дядя Миша, академик, булошная. — А в моей квартире кто раньше жил? — спросила я. — А в твоей, — она усмехнулась. — Был бордель. — Настоящий? — слегка охренела я. — А какие ещё бывают бордели? Игрушечные? — хохотнула она. — Довольно популярное, кстати, было место. Как бы это правильно сказать, — пощёлкала она пальцами с длинными хищными ногтями, и я тут же вспомнила, что надо записаться на маникюр. — Легендарное, вот. Про него до сих пор иногда спрашивают, не клиенты уже, конечно, больше журналисты да любители разных историй. Ну таких историй, знаешь, про роковых падших женщин и безумную любовь. Я кивнула, словно знаю, но, скорее кивнула своим мыслям. Дневник, что я нашла — дневник одной их девушек того борделя. Трудно было не понять, чем она занимается, когда так подробно описаны встречи с клиентами. Что бордель был в моей квартире, мне в голову не пришло. Я подумала, дневник попал в квартиру случайно вместе с пианино, но теперь точно разобралась. Мы вышли из подъезда. Жена Руслана щёлкнула брелоком машины. — Простите, — подошла я. — Таня, — повернулась она. Достала из сумки сигареты. — Меня зовут Таня. — Я Альбина. Вы запишите мой номер, если ремонт всё же нужно будет оплатить, — показала я наверх. — Ну давай, запишу, — достала телефон. И тут же позвонила. — Да, всё правильно, — кивнула я, увидев на экране её входящий. — Таня, а не подскажете, где тут почта? — Так, через дорогу, — удивилась она, что я не знаю. Закурила. Махнула рукой с сигаретой: — Пройдёшь через арку, перейдёшь дорогу, там дальше будет магазин, а за ним почта. — Спасибо, — кивнула я. Наша Таня громко плачет - Довыёбывалась, значит, — подбросила память непрошенное из дневника. Я мотнула головой. Значит, Руслан женат. На Тане с большими сиськами… Но бегает ко мне. И любит меня… Или и меня, и жену? Так тоже бывает… Его жена села в свою дорогую тачку и, выдохнув в окно машины дым, уехала. А я поплелась на почту. Уже без былого задора. Скорее наоборот. — А Руслан ваш муж? А давно вы женаты? А вы знаете, что спит со мной? — крутили в голове запоздалые вопросы. Злые и мстительные. Господи, ну что он в ней нашёл? Я бы поняла: больная бледная немочь, робкая, интеллигентная. С тонкой душевной организацией. Аскетичная, утончённая. Но эта, ржущая как полковая лошадь и больше похожая на торговку с рынка, — щедро приукрашала я, — да ещё с рыжими корнями, то есть просто рыжая. «Нет. Руслан, нет», — захныкала я. И чуть не прошла почту.