— Может, потому, что восемь лет назад ты выжил и Арбатов смирился, что ты нужен Альке, отстал, а сейчас снова начал на тебя охоту, решив использовать удачный момент, раз она тебя забыла, — подсказал Макс. — Только почему у меня странное чувство, что этот маньяк на твоей стороне? — Потому что враги наших врагов — наши друзья, — усмехнулся Руслан. У Самарского зазвонил телефон. Он достал его из кармана, коротко глянул на экран. — Ладно, брат. Мне пора. Я ещё подумаю над этим. Хорошего вам вечера, — подмигнул он. — Кстати, Алька думает, что Танька — твоя жена. Она видела, как та выходила из твоей квартиры. — Твою мать! — выдохнул Дымов. — И ты не мог ей сказать, что нет? — Дым, — развёл руками Макс, хитро улыбаясь. — Это не в моих интересах, — растянул губы в демонический оскал и слинял за минуту до того, как Алька спустилась от Лариной. — Ну, как дела? — поднялся ей навстречу Руслан. — Хорошо, — повесила она на плечо сумку. — Поделишься? — на всякий случай спросил Руслан. — Может быть, — загадочно улыбнулась женщина всей его жизни. Руслан помог ей выйти. Она глубоко вдохнула. Воздух вокруг Центра стоял хвойный, свежий. — Хочешь прогуляться? — показал на освещённый парк. — Или сразу поедем ужинать? — А хочу поужинать, а потом прогуляться. — Как прикажете, моя королева, — он склонил голову и подал руку, чтобы её проводить. Алька о чём-то задумалась. Руслан открыл ей дверь машины, посмотрел вопросительно. И зря. — Ты женат? — спросила она. «Вот оно! Танька», — догадался Руслан. Но как же объяснить, чтобы, когда Алька вспомнит, его «нет» не сделало ей больно, а его «да» не стало обвинением в очередной лжи. — Ясно. Женат, — разочарованно выдохнула она. Чёрт! Как порой губительны даже доли секунды промедления. Как же глупо теперь он выглядел со своими оправданиями. Но как ей сказать, что для него существовала только одна женщина — она. Что они развелись, но он с этим не смирился. — Мы в разводе, Аль, — посмотрел он на неё исподлобья. — Но вы живёте вместе? — конечно, не поняла она игры слов. — Нет, — покачал головой Руслан. — Но мы живём рядом. — В одной квартире? — с подозрением прищурилась его юная мисс Марпл. — В разных, — улыбнулся Руслан. Он не знал, изменило это что-то для неё или нет, но она повеселела. — Доктор сказала, что память может не вернуться, — беззаботно сказала она, сев в машину. 53 53 — Почему? — занял Руслан место за рулём. — Потому что возможности человеческой памяти сильно переоценены. Сейчас в её задорном голоске Дымов невольно узнавал восемнадцатилетнюю заучку, что рассказывала ему про пояса верности. Жаль, что она себя не помнила — в том нежном возрасте она была охуительна. — Вот как, — хмыкнул он многозначительно. — Многие люди считают, что наша память, как видеокамера, бесстрастно фиксирует всё происходящее, словно пишет на плёнку. Стоит эту плёнку запустить — мы увидим всё, как на экране. Но нет. Большинство наших воспоминаний ложные, то есть изначально уже сильно искажены нашими эмоциями и необъективны, а, кроме того, в течение жизни постоянно трансформируются. Руслану, когда он приехал договориться и рассказать про Алькин случай, Ларина тоже обнадёживающих обещаний не давала. — Руслан, — вздохнула она, — скажу тебе честно, это будет мой второй пациент с инверсивной амнезией. Раньше я считала её чем-то сродни мифу, растиражированному кино. Да и сейчас считаю. В моей практике был всего один подобный случай. И связан он был с поражением мозга. Тогда да, для амнезии были объективные причины. Как болезнь Альцгеймера она была неизлечима. Это было давно, и я сильно изменила специализацию с тех пор. Поэтому давай так. Я пообщаюсь с твоей девушкой. Посмотрю, насколько всё именно так, как ты описал. Затем мы сделаем тесты. А затем будем разговаривать предметно. — Значит, память может вернуться в сильно искажённом виде, — добавила Алька. — То есть непривычном, а иногда даже неприемлемом. В истории психиатрии описаны случаи, когда, например, набожная пациентка всю жизнь помнила священника их церкви добрым, заботливым человеком, а потом оказалось, что в детстве он её изнасиловал. Причину её страхов и неудач в личной жизни выяснили, и теперь с ними можно работать, но ревностная католичка потеряла веру. И какая потеря для неё горше — не измерить никакими осциллографами. — Я всё же надеюсь, это не твой случай, — ответил Руслан. — Но любая серьёзная психотерапия — это всегда больно, трудно и травматично. Хрен знает, откуда я это знаю. Не уверена, хочу ли, чтобы моё самое тёплое воспоминание детства рассыпалось и оказалось неправдой. Или я его придумала, или это результат ретро… — она пощёлкала пальцами. — Ретроспективной имплантации, — подсказал Дымов. — Когда воспоминания детства формируются во время диалогов с родственниками или просмотра фотографий. — Вот, — показала на него Алька пальцем. — Или мне всё это просто рассказали, понимаешь? — Понимаю, — кивнул Руслан, — но это нормально. Не думаю, что стоит из-за этого расстраиваться. Семьдесят процентов людей можно убедить в том, что с ними случилось в детстве то, чего на самом деле не было. У этого феномена даже есть название — «потерялся в магазине». Ларина тебе про него рассказала? — Нет, — оживилась Алька, снова становясь похожей на себя школьницу. — Но я бы послушала. — Это очень простой и эффектный пример конфабуляции, то есть внедрения ложных воспоминаний, — ответил Руслан. — Участникам эксперимента рассказывали историю, которую якобы узнали от их родственников, как однажды в возрасте пяти лет они потерялись в большом магазине. Конечно, со всякими подробностями: в каком именно магазине, как их искали, как нашли, как вернули родителям и прочим. И семь из десяти человек охотно верили в эту историю, даже в процессе разговора начинали дополнять деталями, которые они только что вспомнили, хотя на самом деле их не теряли в магазине. Это настолько высокий процент реакции, что его даже назвали феноменом «потерялся в магазине». Но это был всего лишь эксперимент, чтобы показать, что наша память — это нечто большее, чем просто копилка с монетами, где каждая — какое-то событие. Память — это то, о чём человек думал, во что верил, что испытывал. Это то, что мы из себя представляем, а не то, что с нами случилось. — Откуда ты всё это знаешь? — уставилась на него Алька. — Ну… Ларина была моим любимым преподавателем, и её лекции. А когда что-то нравится, оно… — … запоминается легче и хранится в памяти дольше, — продолжила Алька. — А мой любимый вывод, что я вынес с её занятий: когда мы стремимся стать другими, то перекраиваем даже свою память… — …чтобы стать воплощением собственных фантазий, — снова продолжила она. — Хм!.. — Что? — смотрел Руслан как она озадаченно нахмурилась. — И давно мы друг за друга продолжаем фразы? Он чуть было не ляпнул: давно, но вовремя затормозил. Отшутился. — Когда я родился, мне дали выбор: большой член или хорошая память. Не помню, что я выбрал. Алька засмеялась. Но Руслана это не спасло: что-то незримо изменилось. — А про какое воспоминание детства ты говорила? — настороженно уточнил Руслан. Он помнил их разговор с Максом, когда тот предположил, что Алька сама всё вспомнит. Он даже уточнил этот момент у Лариной: может ли ребёнок вспомнить, что было с ним в четыре года. И Ларина ответила однозначно: да. — Новый год, — пожала плечами Алька. — Я в кровати в обнимку с рыжим котом смотрю Телепузиков, из кухни доносятся вкусные запахи, а мама пришла звать меня за стол. Она спросила, буду я надевать новое платье, и я его помню — розовое с блёстками. И сейчас я боюсь, что на самом деле окажется, что Телепузики вышли тремя годами позже, кота у нас никогда не было, мама в тот год уже умерла, а платье было голубым. Никогда за десять лет, ни разу она не рассказывала Руслану про розовое платье, кота и Телепузиков. Про Новый год из детства она помнила рояль, на котором играла мама, снег за окном, большую ёлку в гостиной, и отца, что поднял её на руки, чтобы Алька повесила на макушку «звезду». — Ты это вспомнила? — удивился Руслан. — А раньше я рассказывала что-то другое? — посмотрела она на Руслана. Он знал этот взгляд. Слишком хорошо знал. Ничего хорошего он не сулил. И мог не отвечать: это не требовалось. Она его проверяла. И он попался, ответив на невинную ложь искренним удивлением.