— Нет, того звали Санька, — тяжело вздохнула она, словно ей было жаль, что это не он, а, может, просто вспомнилось былое, и вернула документ. «Санька», усмехнулся Дымов. Как же давно это было. Санька, Саня, Санёк — так его звали в детстве с лёгкой руки деда, который и слышать не хотел ни о каком Руслане. Сказал дочери назвать внука Саня — так и звал, хотя родители дали ему имя Руслан, как и записали в документах о рождении. Но поскольку с восьми лет Руслан жил с дедом, никто не мешал академику Лаврентьеву, учёному, профессору, преподавателю истории и знатоку генеалогии, звать внука, как он хотел. А нос у Руслана был не раз ломан. Нос с горбинкой, хер дубинкой — любил приговаривать инструктор в учебке. Многострадальный нос, ломаный и в спортивной секции, и просто в драках, исправил военный хирург, когда латал Руслана после ранения: нос и кости глазной орбиты. И то и другое срослось как на собаке, а новый нос сделал Дымова не только краше, но и слегка неузнаваемым. Так, в шестнадцать лет, когда поступил в военное училище, Руслан вернул своё имя (там его Санька уже никто не звал), а в двадцать неожиданно получил внешний апгрейд. Он покосился на Таньку, но та хладнокровно повела его дальше по квартире. Руслан чуть не сломал зуб, пытаясь откусить пластмассовое яблоко и тоже вручил его в придачу к снопу старушке, настоятельно предложив убрать все хрупкие и несъедобные предметы от греха подальше. Посмотрев на Таньку, Аскольдовна и на это обречённо согласилась. Но больше всего Дымову не понравились окна, ни одно из которых не предусматривало ни штор, ни жалюзи, ни крюков, на которые худо-бедно можно было накинуть какую-нибудь тряпку, а не расхаживать неглиже на виду у соседей, не оставляя простора для фантазии. Как владелец частной охранной компании Дымов не был одержим контролем, просто считал, что личная жизнь должна быть исключительно личной, то есть приватной. А как человек практичный, с пристрастием осмотрел наличники: пара гвоздей решили бы дело, но пожалел и несчастную эстетику, и бедную старушку, и дизайнерский замысел. Что он зверь какой! Какой бы неудобной ни была квартира, этажом выше жила Алька — и это всё решило… Квартиру он снял неделю назад. Час назад грязный, мятый, злой и вонючий, вернулся из СИЗО, принял душ, переоделся, купил цветы и пошёл просить индульгенцию у любимой женщины. Пять минут назад, получив от ворот поворот, он спустился на свой этаж и сразу рванул к окну на кухне. Женщина всей его жизни уехала, у него в запасе было пару минут до приезда Самарского. Руслан включил кофемашину и вернулся в прихожую, чтобы разуться — Аскольдовна слёзно просила не портить паркет (наверное, единственное, что здесь осталось аутентичным после ремонта). Бросил на пианино ключи от машины. Швырнул на пыточное кресло куртку. Передвинул цифру в настенном календаре, пропустив потерянные в СИЗО три дня. Шагнул белой пешкой D2-D4, начав новую шахматную партию. Макс скажет, что Фишер бы с ним не согласился, какой дебют считать лучшим (он сам предпочитал Е2-Е4). И завершив круг почёта по квартире в кухне, оценил особую прелесть пространства, где каждая комната была проходной, а окна выходили на три стороны. — Стильненько, — с порога огляделся Самарский. — И каково это? — Что каково? — Руслан закрыл за ним дверь. — Снова жить в своём старом доме? Видеть тот же вид из окна? — тоже остановился он в кухне. — Возвращаться в прошлое? 9 9 Дымов нарочито равнодушно пожал плечами: — Терпимо. С Максом Самарским они познакомились в военном училище. Училище кадетского типа с постоянным проживанием, откуда их выпускали по редким праздникам, поэтому Макс знал, где Руслан живёт, но бывал у него в центре редко. Сам Самарский до училища жил в панельной многоэтажке на окраине города, ходил в другую школу и всё, что знал о Руслане до шестнадцати лет — в основном с его слов, а тот болтать не любил. После «кадетки» они пошли дальше учиться вместе, потом служили вместе, открыли свою охранную компанию и дружили по сей день. Наша Таня сладко стонет И в волнах оргазма тонет. Щас ведь времечко не то, Что у Агнии Барто. — Помнишь рыжую? — спросил Руслан у Самарского. — Это которая с сиськами? — делано небрежно переспросил Макс. — Которая к тебе в «кадетку» всё приезжала? — Угу, — кивнул Руслан. — И как она? — всё так же демонстративно незаинтересованно буркнул Самарский. — Спрашивала о тебе, — ответил Дымов. — Да ладно! — вытаращил глаза Макс. Потом понял, что его надули, толкнул Руслана в плечо. — Вот ты гад! Дымов глухо засмеялся. В тот день Танька посадила Аскольдовну в машину и вернулась. — Ну это ты моей бабке можешь рассказывать сказки, кто ты, — скрестила она ноги, уперев руку в косяк двери. — Ну, привет... Руслан! — Привет, — усмехнулся Дымов. — Надолго к нам? — Как получится, — он пожал плечами. — Ну тогда увидимся, — отцепила от связки ключ, положила на стол, смерила Дымова плотоядным взглядом, загадочно улыбнулась и вышла. — Это Танькина квартира, — ответил Руслан Самарскому. — А чего не у себя? — зная, что за этот вопрос может и огрести, всё же спросил тот и даже показал пальцем наверх. — Чего не в дедовской? — Не могу, — выдохнул Руслан. Одиннадцать лет назад после похорон он закрыл квартиру деда на ключ и дал обещание, что снова войдёт в эту дверь, только когда его выполнит, но так и не выполнил. — Так ей и не сказал? — глядя в окно, спросил Макс. — Нет, — покачал головой Руслан. Макс понимающе кивнул и промолчал. Пока лишь с двумя местами в дизайнерском пространстве Танькиной квартиры Руслан смог худо-бедно примириться: с диваном в гостиной и с кроватью в спальне. Перед диваном, стоящим лицом к двум окнам, вместо замысловатой картины с дамой в зелёной ночной сорочке Дымов поставил огромную панель телевизора. Даму поставил на подоконник, отвернув лицом к окну — пусть соседи любуются искусством. «Ночнушка» натолкнула его на мысль и остальные окна закрыть «картинами», для чего Дымов купил несколько непритязательных фоторабот по ширине оконного проёма в магазине обоев. А двуспальная кровать была выше всяких похвал сама по себе. Первый раз ночуя в новой квартире, он упал на кровать, раскинув руки.