Юна Я не верю! Этого просто не может быть! Мои мысли метались в голове, разрывая ее на части. Мишка единственный, кто все это время был рядом, поддерживал. По возможности заступался. Он бы никогда!.. Никогда! Они просто не знают его так, как я. Это подстава! Мишу использовали. Но я смотрю на Лешку и понимаю: он бы не стал врать. Такими вещами не шутят. Он осуждал меня за звонок, но в то же время сочувствовал, понимал, как мне сложно поверить, как мне невыносимо больно. Я прямо в этот момент медленно умирала. Единственный родной человек меня предал. Он оказался хуже, чем отец, чем мой навязанный силой жених! За что? Ответ не требовался. Наследство. Оно могло уйти к Гаранину, а Миша не мог этого допустить. Как же противно! Мерзко! Гадко! — Леха, гости подъезжают, — заходит Стас. Отмечаю, что он собран и спокоен. Взгляд ничего не выражает, но мы все понимаем, о каких гостях идет речь. Я забываю о Мише. Точнее, его предательство перестает причинять мне физическую боль, под кожу заползает страх, он сковывает льдом все органы, обездвиживает тело. Кто-то из этих ребят может пострадать, даже думать не хочу о том, что это может быть Стас. Он через кухню проходит в гараж. Лешка в это время лезет в телефон, судя по движениям пальцев на экране — набирает текст. — Ты отвечаешь за Юну, — Стас быстро возвращается, в руках черный чехол, внутри которого винтовка. Коробку он с грохотом ставит на стол. — Слушаешься Леху во всем, — холодный тон режет острее бритвы. Не могу увидеть в его взгляде ту теплоту, к которой привыкла. Ничего в этих глазах нет. Одним своим необдуманным поступком я будто отрезала его от себя! — Юна, любая, даже самая незначительная, ошибка может стоить всем нам жизни, — строже, чем говорил до этого. — Я прошу слушаться Леху и находиться за его спиной, — смотрит мне в глаза, а руки распаковывают коробки и достают рации. Язык словно одеревенел, не могу ничего выдавить из себя. Молча с Лешкой настраивают рации, что-то обговаривают на понятном только им языке. Когда из раций начинают доноситься приветствия, становится ясно, что в деревне намного больше военных, чем я предполагала. Снайперы заняли позиции. — Стас, — окликаю, когда он начинает подниматься по лестнице. Останавливается, но не спешит оборачиваться. А у меня сердце заходится, голос вернулся, а сказать не знаю что. — Юна, поговорим потом, — бросил он и пошел наверх, так и не обернувшись. Лешка вышел во двор с рациями. Слезы оставляли мокрые дорожки слез на щеках, стояла посреди коридора и не знала, что делать. Каким будет мое будущее? — Идем, — вернулся Жаров, схватит меня за руку и повел в подвал. — Моя задача охранять принцессу, пока драконы сражаются с плохими парнями, — словно не замечая моих слез, спокойно, с нотками юмора. В подвале стояли небольшой пыльный диван и кресло. Горела тусклая лампочка, в углу расположился генератор. — Ты садись, а я принесу нам что-нибудь попить, неизвестно, сколько придется сидеть. Ты в туалет не хочешь? — мотнув головой, опустилась в кресло, вжавшись в спинку, ноги подтянула под себя. Жаров вернулся минут через десять, его шаги на деревянной лестнице эхом разносились в глухом помещении. Это был не Лешка. Передо мной стоял Стас. Молча подошел, выдернул меня из кресла и прижал к себе. — Мне весь день хотелось отходить тебя по заднице, — произносит, глядя в глаза. В тоне его голоса не слышится веселости, он абсолютно серьезен. Ловлю себя на мысли, что меня угроза не испугала. — Я до сих пор зол. — Прости, — выдохнула ему в губы. Мне дышать стало легче, когда он меня обнял. Тяжесть с груди спала. Слезы течь не перестали, но это были другие слезы, в них не было боли и горечи. — Юна, мужчинам не нравится, когда действуют у них за спиной, — стирая подушечкой большого пальца мокрые дорожки. — Сложно принять, что любимая женщина с тобой нечестна, — вспоминаю, что его ждет наказание за мой поступок, и от стыда готова провалиться сквозь землю. Лучше бы он на меня накричал. Заслужила! — Я готова сама себя отлупить, — честно признаюсь я. — В следующий раз это сделаю я, но лучше, чтобы следующего раза не было, — хочется заверить, что такое больше не повторится, но Стас неправильно считывает мою реакцию, потому что начинает пояснять: — Я бываю груб, резок в высказываниях, люблю жестко потрахаться, миксуя это с ванилью, но это не значит, что я похож на твоего отца. Я никогда намеренно не причиню тебе боль или вред, сексуальные игры не берем в расчет, — к моим щекам притекает кровь. Я готова к экспериментам. Со Стасом я на многое согласна. — Пока ты тут сидишь, подумай, нужен ли я такой тебе. Сможешь со мной жить? Если скажешь «да», обратно свободу не получишь, — мне хотелось выкрикнуть «да» прямо сейчас, но Стас закрыл рот поцелуем. Он не позволил ответить. — Мне нужно идти, Юна. Слушайся Леху. У нас будет время все обсудить. А поговорить нужно о многом. Возвращаюсь в кресло. Какое-то время сижу одна, молюсь, чтобы все скорее закончилось и без потерь. Прислушиваюсь к себе, хочу понять, что я сейчас чувствую к Мише. Внутри пустота, то ли еще до конца не осознала, то ли меня волнует жизнь Стаса, а все остальное отошло на задний план. Лешка возвращается с кружками и большим термосом. Первые выстрелы раздаются, как только я делаю глоток чуть остывшего чая. Вздрагиваю, горячая жидкость выплескивается на колени. Жжет, но это такая мелочь по сравнению с тем, что происходит там, наверху. Лешка, будто ничего страшного не происходит, пытается отвлечь меня разговорами, но я не могу сконцентрироваться ни на одном слове. Его голос идет фоном, пока все мысли и чувства бьются в тревоге. Мне часто было страшно, день нападения всплывает страшным кровавым маревом в моем сознании, но сейчас такое ощущение, что органы жизнедеятельности работают через боль. Невыносимо прятаться. Не знать, что происходит наверху. Как ребята? Как Стас? Где набраться терпения, когда хочется вскочить и бежать к ним? ‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Взрывы! Грохот! Сердце заходится, бьется о ребра, словно пытается их сломать. Пробую отвлечься, думаю о Стасе, но новый взрыв или автоматная очередь сбивают с мысли, взвинчивают страх. Обхватив себя руками, пытаюсь согреться. Чай не справляется, потому что это нервное. Лешка все замечает, но никак не комментирует мое состояние, только заставляет пить чай, где основными нотами выступают мята и липа. Когда же это все закончится? Мишка, я думала, мои враги отец и Игорь, но ты оказался такой подлой змеей! Я же теперь людям верить перестану! Я тебя как родного брата любила, а ты… Из-за денег решил меня убить… В темном замкнутом пространстве время стоит на месте. Час прошел или пять? Тут слышны только выстрелы. Рация ловит ужасно, ни слова не разобрать, но Лешка слушает, он спокоен. Разбирается каким-то чудом. Я научилась отслеживать его реакцию, пока она успокаивает. Несколько раз слышала обрывки фраз Стаса. Тогда мое сердце подскакивало в груди от радости. Жив… Прикрыла глаза и вознесла благодарственную молитву богу. Главное, чтобы все остались живы, остальное можно решить. Уйду от отца, откажусь от всего… Легко сказать. без Стаса не справлюсь, отец меня на транквилизаторах будет держать. — Идем, Юна, — кивает Лешка, поднимаясь с дивана. Он несколько раз предлагал поменяться местами, думал, я смогу лечь и уснуть, но я отказалась. Ноги затекли, все это время просидела в неудобной позе, но даже на онемевших ногах я готова была бежать к своему мужчине. — Юна, к Стасу не подходи, — удивляет меня Лешка. — Держись возле меня… Глава 40 Стас Три дня допросов, разбирательств, письменных и устных отчетов. Спал за эти дни в сумме часов восемь, не больше. Голова пухла, кофе не помогал. В такие моменты, когда чувствуешь вселенскую усталость, хочется послать все куда подальше и уйти на гражданку. В особняке Серебряковых сейчас проходят обыски. Да, Серебрякова арестовали вчера ночью. Ему предъявлено обвинение в заказном убийстве супруги. По всем каналам крутят арест не только Михаила, но и Серебрякова. Юна эти три дня жила у Багировых. Яр уверяет, что с Алестой они нашли общий язык и отлично ладят. Заехать и убедиться в этом лично не получалось. Пара коротких разговоров по телефону и сообщения перед сном с пожеланиями доброй ночи — все, на что нашел время, были более важные дела перед отъездом. Хотя кто-то скажет: что может быть более важным, чем любимая женщина? Более важным является спокойная жизнь любимой женщины, когда меня не будет рядом. Гаранин копытом роет землю, требует вернуть ему невесту. Еще бы, теперь, когда Серебрякову грозит тюрьма, Игорь, женившись на Юне, может прибрать к рукам весь его бизнес, не дожидаясь смерти тестя. У Яра она может остаться, пока я не вернусь, но Багирова втягивать в свои проблемы мне совсем не хочется. Да и вряд ли он вытянет этот бой. Хороших снайперов, которые могут выполнить любое, даже самое сложное задание, не так много, как могло бы показаться. Мой промах с телефоном руководство не оставило без внимания. То, что мы в короткие сроки вычислили заказчика налета на загородный клуб, провели операцию по задержанию, выявив всех участников, верхушкой было отмечено. Кое-кого премировали, кому-то внеочередное звание присвоили. Наградили кабинетных бойцов. Впрочем, как всегда. Меня не уволили. Пожали руку, поблагодарили за хорошую службу. Слушая пафосные речи, ждал приговора. Я знал, что моей оплошностью воспользуются. Не ошибся. Командировка в Сирию, сроков нет, но есть задание, по завершении которого смогу вернуться в Москву и продолжить службу. Кто-то из молодых, хлопнув по плечу, сказал, что я еще легко отделался. Быстро отстреляюсь и вернусь. Хмыкнул Жаров, не стал ничего объяснять. Багиров был напряжен. Злился, но понимал, что отстоять меня не получится. Уезжать было не время. С Юной отношения натянутые, так и застыли в болезненной точке. Не разобрались, как и куда двигаться дальше. Не поговорили. Ее отец и брат в тюрьме, сейчас стервятники налетят на бизнес Серебрякова, появятся кредиторы. Гаранин наверняка постарается завладеть всем. И Юной, и бизнесом ее отца. А меня не будет рядом! Хочется крушить все вокруг себя, дать выход злости, что топит меня последние часы. Аптеки простаивают, на некоторых препаратах горят сроки годности. Нужно запускать, чтобы не терять покупателей, но где взять на все это время? Завал по всем фронтам, а меня в командировку отправляют… — Тебе поспать нужно, — произносит Жаров, поднимая на меня напряженный взгляд. Мы столько лет служили вместе, все командировки прошли бок о бок, прикрывая друг друга. А тут… Не буду грузиться. — Поеду я, — действительно нужно отдохнуть, но у меня есть важное дело, которое нельзя отложить. — Увидимся, — прощаюсь с друзьями. Дохожу до стоянки, но в машину не спешу садиться. Достаю телефон из кармана. Этот номер я знаю наизусть, но ни разу его не набирал, а теперь придется. Ради Юны готов склонить голову перед единственным человеком, который сможет защитить ее от Гаранина. Он тоже потребует платы… — Приемная генерального директора… — заученным текстом рапортует секретарь. Приветствует меня. — Добрый день. Соедините меня, пожалуйста, с Леонидом Андреевичем, — уверенным голосом. — Представьтесь, пожалуйста, — прежде чем отказать, нужно выяснить, кому отказывают. Секретарь называла свое имя, но я не запомнил. Чтобы совершить этот звонок, я себя всего переломал. Так меня разрывало, когда я первый раз убил человека. — Девушка, передайте Леониду Андреевичу, что с ним хочет поговорить внук, — последнее слова выплевываю сквозь зубы. — Ожидайте, — после зависания в несколько секунд. В том, что дед меня примет, я не сомневаюсь. Он все эти годы подсылал своих шавок, которые уговаривали меня с ним помириться. Нет бессмертных людей, дед это понимал. Кому оставить нажитое? Я его единственный внук. Только мне все его богатства были не нужны. Не хотел иметь ничего общего с единственным родным мне человеком, но обстоятельства вынуждают обратиться к нему. Дед сможет дать защиту Юне, но что он потребует взамен? Такое ощущение, что я собираюсь продать душу дьяволу. Да, впрочем, так оно и есть. Мой дед точно с ним на короткой ноге. — Соединяю вас с Леонидом Андреевичем, — голос секретаря кажется мне взволнованным. — Стас? — не верит старый, что я ему сам позвонил. — Да, это я. Есть разговор, нужно встретиться, — как же сложно переступать через себя, но такие вопросы по телефону не обсудишь. — Встретиться… — мне кажется, что я вижу, как он хмурится. — Через двадцать минут у меня совещание, потом важная встреча, освобожусь ближе к пяти, подъезжай в головной офис, — быстро берет себя в руки. — Я буду, — расшаркиваться нет смысла, не прощаясь, отбиваю звонок. Достаю пачку сигарет, прикуриваю, глубоко затягиваюсь. Забиваю легкие горьким дымом. Последние дни стал курить одну за другой, отравил свой организм, а ведь хотел бросить. Бросив взгляд на часы, сажусь в машину и завожу двигатель. У меня есть несколько часов, чтобы поспать, но сначала душ и что-нибудь поесть. Через двадцать минут торможу у подъезда. В лифте начинаю откровенно зевать. Выхожу из лифта. Стопорю взгляд на Леське. Девушка сидит у моей двери, подложив сумку под свой зад. Отмечаю бледность лица, тени под глазами. Она даже не накрашена, чего никогда раньше себе не позволяла. Чувствую укол совести. Обещал встретиться, как только вернусь, но времени не нашел. Она звонила несколько раз, но в такие моменты, что приходилось сбрасывать звонки. Смотрит на меня взглядом побитой собаки. Не спешит вставать. Ей, видимо, действительно нужна была моя помощь. Подхожу, присаживаюсь на корточки возле ее ног. — Что у тебя случилось? — мне действительно не все равно. Я готов помочь, если хватит времени, через два дня я улетаю в Сирию. — Я беременна, Стас… Глава 41 Стас