– Мы бы хотели услышать вашу версию этой истории. Расскажете? Женщина отвернулась, явно не желая ничего рассказывать. И все-таки она поведала свою версию. Глава 17 Поначалу Альберта всем нравилась. Она охотно со всеми обнималась, порхала между школьными зданиями, веселила всех и заставляла девушек громко хохотать. Но так было только сначала, позже все изменилось. Ее бесцеремонность в отношении девушек, имевших собственные планы на школьных парней, была беспощадна. И отнюдь не потому, что ее могли заподозрить в каких-то гадостях, – просто она была слишком легкомысленна. «Нильс такой милашка, правда?» – такую фразу она могла бросить между делом, а одна из девушек тяжко вздыхала с заднего ряда. Потому что ее парень попал в прицел. Глаза Альберты искрились, когда она говорила о поцелуях, которые ей удалось заполучить. Она беззастенчиво рассказывала о горячем дыхании мальчиков, не задумываясь о том, что кому-то ее слова могли причинить боль. Говорили, что она распущенная и привыкла получать все, на что покажет пальцем, но это было не так – по крайней мере Инга это заметила. Правда заключалась в том, что Альберте даже не требовалось ни на что показывать, чтобы заполучить желаемое. Все случалось само собой. Именно отсюда брала истоки печаль Инги, она этого и не скрывала. Она расстраивалась не из-за того, что Альберта отбила у нее парня, но потому что он сам предложил себя Альберте, и этот факт до сих пор не давал ей покоя, даже по истечении семнадцати лет. Карл перевел взгляд на ее супруга, который безвольно сидел на диване и дрожал, потупив взор. Видимо, Альберта обладала фантастической чувственностью, из-за чего с ней никто не мог конкурировать. Вот здесь и подстерегала ее опасность. – Инга, я спросил у вашего мужа, знает ли он имя человека, с которым Альберта встречалась вплоть до самой смерти. А вам известно его имя? – Кристиан Хаберсот задавал мне этот вопрос не меньше десятка раз, когда расспрашивал всех, кто имел отношение к народной школе. Мы уже общались с представителями криминального отдела полиции Рённе, но Хаберсот решил повторить допрос, он никак не унимался. Я сказала, что однажды Альберта произнесла его имя, так как считала, что оно очень экзотичное. Но я так и не смогла вспомнить его тогда, а сейчас и подавно. – Совсем никак? – Совсем. Кроме того, что оно состояло из нескольких частей и в совокупности звучало как-то совершенно неудобоваримо. Первая часть была вроде короче остальных… Кажется, напоминало что-то библейское. – Насколько короткое было имя? Типа «Адама»? – Нет, возможно, всего из трех букв, но, честно говоря, я не имею никакого желания об этом думать. – Лот, Сим, Ной, Иов, Коа, Гад, Сиф, Аса, – посыпалось из Ассада. Какого лешего этот араб, стопроцентный мусульманин, назубок выдает такое количество библейских имен? – Нет, думаю, не подходит ни одно из перечисленных. Я уже сказала, что не хочу занимать голову этой ерундой. – А что насчет других частей имени? – настаивал Карл. – Понятия не имею. Какая-то тарабарщина, я же уже говорила. Типа Симсалабимахалаймахалай. Она улыбнулась. По-видимому, не без оснований. – То есть вы больше ничего про него не знаете? Вы уверены? – Да. Кроме того, что он, видимо, приехал откуда-то из Копенгагена. По крайней мере, точно не был борнхольмцем или ютландцем, насколько я поняла. Ну и еще, конечно, его этот «Фольксваген», о котором мы с Кристоффером уже упомянули. – Вот этот? – Ассад протянул ей фотографию, сделанную на парковке. Инга внимательно посмотрела на снимок. – По крайней мере, цвет и форма совпадают. Но тут нормально не разглядишь. – Вы не припомните каких-нибудь особых примет у этой машины? – Особых примет? Да я и видела-то ее только сзади, и то издалека. – Может быть, какие-то бросающиеся в глаза вмятины или царапины, цвет номерного знака, шторки на окнах? Что-нибудь особенное… Она улыбнулась. – Стекла были замазаны, номерной знак старого образца, черный с белыми цифрами; сбоку на кузове была какая-то черная изогнутая линия, которая как будто бы тянулась с крыши. Еще, мне кажется, на колесах присутствовал белый цвет, широкая белая полоса вокруг дисков; но тут я не уверена. К тому же, может, я вообще совсем не этот автомобиль видела на дороге. – Вы говорите, изогнутая линия? – Не знаю, могла быть просто грязь, или как? – Она повернулась к мужу: – Кристоффер, ты помнишь что-нибудь о машине? Тот отрицательно покачал головой. О’кей, черные номера. Теперь они по крайней мере узнали, что транспортное средство зарегистрировано раньше 1976 года, если это как-то могло им помочь. * * * – Карл, как ты считаешь, супругов Дальбю можно считать невиновными? Мёрк несколько раз успел переключить коробку передач, прежде чем ответил. – Для меня вопрос заключается в том, Ассад, кто такая вообще была эта самая Альберта. Вот о чем я в данный момент думаю. Наверное, я смогу ответить тебе только тогда, когда мы будем знать о ней чуть больше. Инга Дальбю – явно чрезвычайно жесткая и обозленная женщина, и все же она скорее реалистка, а потому сейчас я не имею особых оснований в чем-либо ее подозревать. Теперь Кристоффер. Этакий флегматик, который стоит на пороге и курит – и ни за что на свете не посмеет восстать против своей жены. Мог ли он увлечься настолько, чтобы пойти на убийство из ревности? Я сильно сомневаюсь в этом. – А тебе не показалось странным то, что много лет спустя он вспомнил о замазанных стеклах? И то, что она вспомнила о белых линиях на дисках, полосе сбоку и черном цвете номерного знака? Скажи, ты сам смог бы запомнить все эти детали? Карл пожал плечами. Он искренне был уверен в том, что смог бы. – Скажи-ка, а нам, случайно, не надо ехать в противоположном направлении? Разве мы не должны были отправиться в дом престарелых в Рённе, навестить сестрицу Юны? – спросил Ассад. – Должны. Но, я думаю, сначала нам следует отыскать место под названием Элене. Возможно, нам встретится кто-нибудь, кто проживает там с тех самых времен и помнит лагерь хиппи. – Думаешь, Хаберсот сделал не все, что мог, в этом направлении? – Всё; вопрос лишь в том, достаточно ли оказалось его усилий. Он несколькими способами намекнул нам, что мы должны сосредоточиться на поисках мужчины с увеличенного фрагмента фотографии, обнаруженной у него дома, правильно? Вот я и пытаюсь вникнуть в суть и выяснить, с каким человеком мы имеем дело, потому что в настоящий момент, Ассад, я ни черта не понимаю. * * * Путь оказался длиннее, чем рассчитывал Карл, и солнце уже садилось. И хотя оставалось не менее полутора часов до наступления ночи, тени уже заметно удлинились и пейзаж обесцветился. – Карл, здесь какое-то невероятное количество деревьев. Ты сам-то знаешь, куда мы едем? Мёрк покачал головой. – Позвони Йонасу Равно; он подскажет, как нам найти то, что надо. – Скоро шесть, он уже ушел со службы. – Попробуй. У тебя есть номер его мобильного. И включи громкую связь. Судя по всему, в этих краях было принято рано ужинать, и потому Равно воспринял их звонок без особого энтузиазма. – У вас что, нет навигатора? Вы не можете им воспользоваться? В конце концов он все-таки сжалился и объяснил Карлу, что им надо попытаться найти тропинку, ведущую к речушке Эле О; она ответвлялась от Эленевай напротив таблички, обозначающей начало государственного заповедника, и тут невозможно было ничего перепутать, так как на табличке была нарисована птица в сопровождении не слишком любезной надписи: «Проход запрещен». Улица Эленевай извивалась, как угорь, и все-таки они нашли табличку, расположенную над другой, меньшей по размеру, которая указывала в сторону тропинки к Эле О, а затем обнаружили тупик и, по всей видимости, заброшенный дом с сараем в окружении заросшего травой участка. – Странное место. И что ты собираешься здесь делать, Карл? – полюбопытствовал Ассад, когда они вылезли из машины. Мёрк покачал головой. Сложно было представить себе лагерь хиппи в столь безжизненном месте. – Быть может, он нам что-нибудь расскажет, – Карл указал в направлении крошечного пятна на тропинке, которое потихоньку двигалось в их сторону. Они стояли с минуту, пока к ним ковылял мужчина в укороченных штанах. Ему было лет семьдесят пять, не меньше. Сам он, вероятно, считал, что бежит со всех ног. Вообще-то он не собирался останавливаться – возможно, понимал, что ему будет непросто начать с начала, – но все-таки предпочел встать, вытянув руки в стороны и фыркнув, прежде чем наконец ощутил готовность вступить в контакт с приезжими. – Прекрасно, друг мой, – сказал Карл, имея в виду степень его спортивной подготовки с учетом возраста. – Да уж, надо встретить шестидесятилетие в форме, – ответил старичок на махровом диалекте, хрипя легкими. Всего шестьдесят?! Помилуй бог, надо бы поскорее отправить его туда, откуда он явился.