– Да, действительно, тут очень приятно, – тихо пробубнила Ширли. Она обращала внимание на все, что упоминала Пирьо, но также отметила про себя, что, помимо окна на потолке на высоте около шести-семи метров, здесь не было иных источников света. То есть ей предстояло провести здесь несколько недель в окружении желтоватых стен и серого кафеля, не имея никакого понятия о том, что творится снаружи. – Только, пожалуй, как-то чересчур стерильно, – заметила она с некоторым беспокойством. Пирьо нежно погладила ее по плечу. – Ширли, ты справишься, я уверена. Твои чувства получат здесь необходимый отдых. Когда период очищения останется в прошлом, ты будешь вспоминать об этом времени как о лучшем переживании в своей жизни. А потому – успокаивайся, изучай священные тексты, медитируй над благим писанием и словом Ату, и размышляй о своей жизни. Увидишь, время промчится гораздо быстрее, чем тебе кажется. Ширли кивнула и поставила сумку на узкую кушетку. Кроме кушетки, в комнате находились стул с жестким сиденьем и круглый стол из массива сосны. Что ж, хоть будет где разложить пасьянс. – Туалет и душ вот здесь, тут же будешь набирать воду, – Пирьо показала на дверь. – Раз в неделю мы будем приносить тебе сменную одежду, чистые полотенца и постельное белье. Точно так же, как остальные, ты будешь принимать пищу три раза в день. Скорее всего, я сама буду приносить тебе еду, но, вполне возможно, зайдет и кто-нибудь из работников кухни. Пирьо улыбнулась и вложила в руку Ширли небольшую записную книжку синего цвета, исписанную от руки. Женщина осторожно открыла ее и легонько разгладила одну из страниц. – Не похоже на почерк Ату, – заметила она. – Нет-нет, это писал не сам Ату, но он диктовал мне слово в слово. Тут содержатся все данные им четкие указания относительно ритуалов, предусмотренных на время очистительного периода, – пояснила Пирьо. – В них нет ничего сложного, мысль Ату всегда кристально прозрачна. Если у тебя вдруг появятся вопросы, вполне возможно, Ату сам заглянет сюда в один прекрасный день, чтобы подробно все разъяснить. Ширли откинула голову назад. Она даже смутилась – неужели Ату и впрямь придет к ней? – Ну, в таком случае, я постараюсь не понять многое. – Она покачала головой и улыбнулась собственной шутке. Пирьо тоже улыбнулась. – Ну что ж, Ширли, кажется, мы готовы приступить? Ей почему-то хотелось оттянуть момент начала своего испытания. – А что, если я не выдержу предстоящий период очищения? Я смогу прервать его? – Ширли, давай не будем заранее настраиваться на поражение. Я уверена, что у тебя все получится. В противном случае Ату не выбрал бы тебя. Он улавливает подобные вещи. Он видит тебя насквозь. Ширли улыбнулась. Неужели? Ах, как это было бы прекрасно! – Передай мне свои часы. Иначе в течение первых суток ты будешь смотреть на них каждые пятнадцать минут. Я хочу избавить тебя от этой муки. Ширли сняла часы и протянула их Пирьо. Лишившись понятия о времени, она почувствовала себя полностью раздетой. – Пирьо, я еще подумала… а что, если я вдруг заболею? Ну, не то чтобы я собираюсь болеть, – Ширли улыбнулась. – Но… смогу ли я кому-нибудь об этом сообщить? Услышит ли мой крик человек, проходящий мимо здания? Пирьо положила часы в карман и погладила Ширли по щеке. – Уверена, что услышит, друг мой… Ну что ж, будь молодцом, и до встречи! Она попрощалась и вышла, заперев за собой дверь. Ключ повернулся в замке два раза – кажется, это было даже лишним. И Ширли оказалась в одиночестве. Глава 40 Понедельник, 12 мая 2014 года – Карл, ты что, совсем спятил? – обрушились на него с порога. Все коллеги уставились на Карла. «Хорошо, что не я оказался на его месте», – излучали лица некоторых. «Идиот!» – молча восклицали почти все. А племянница Бьёрна, сидевшая за стойкой, даже позволила себе рассмеяться. Ну, ее-то он приведет в чувство, когда разберется с шефом. – Карл, ты на волосок от увольнения, – изрек начальник отдела убийств Ларс Бьёрн, хозяин углового офиса, и тут же продемонстрировал мизерную толщину этого волоска, сблизив подушечки длинных костлявых пальцев. Затем последовала продолжительная тирада, поносящая Мёрка за неблагонадежность, отсутствие представлений о ситуативной этике, строптивость и неуважение к работе коллег. Карл не проронил ни слова. Он прикидывал, сколько людей в столь ранний час сидят, приклеившись к экранам телевизоров, и смотрят «ТВ2 Ньюз». – Карл, ты меня слышишь? Тот поднял глаза. – Да. И мне хотелось бы знать, воспринял бы ты как знак уважения, благорасположения и прекрасного проявления ситуативной этики тот факт, что тебя ни с того ни с сего втаскивают с утра пораньше под свет прожектора и подставляют под оружие, которое некогда разрушило жизни нескольких твоих товарищей, не говоря уже о твоей собственной? – Хватит ерепениться, Карл! Ты проигнорировал служебный приказ, и я подумаю, какие меры в связи с этим мне стоит принять. – Ты мог бы, к примеру, начать с предоставления мне более комфортных условий труда, а также с выражения мне благодарности за то, что я чрезвычайно серьезно отношусь к расследованию дел. Мёрк повернулся к двери. Он не желал больше слушать этого придурка. – Карл, стоп! – Ларс Бьёрн побелел от злости, но голос его был по-прежнему ледяным. – Между нами установлены регламентом определенные отношения: я контролирую твою профессиональную деятельность, а ты всего лишь выполняешь мои распоряжения. Если ты еще раз публично унизишь меня или заговоришь со мной в таком тоне, как только что, отправишься обратно в болото, откуда ты явился, ясно? Я слышал, в отделении Эльсемагле еще остались вакантные места. Когда Карла наконец выдворили из кабинета, племянница оказалась тут как тут, обнажив зубы и сверкая ямочками на щеках от задорной улыбки. Карл подошел к стойке и смерил родственницу шефа стальным взглядом. – Милая симпатяшка из страны троллей; я так понимаю, ты демонстрируешь свои прекрасные фарфоровые зубки, чтобы все поняли, насколько по душе тебе пришлась развернувшаяся здесь перепалка. Ах, как нравится тебе наблюдать своего дядюшку Бьёрна в столь озверевшем состоянии! Тебя наверняка потешает то, что он наконец-то сорвал с себя маску, я прав? Потому что если я ошибаюсь, то… – Вы абсолютно правы, – продолжала улыбаться девушка. – Настоящая умора. Ах, как бы развеселилась моя мама, будь она здесь! Она его тоже терпеть не может. Брови Карла вытянулись в струнку. – Твоя мама? – Да, мой отец – брат Ларса. Он такой же, как Ларс. Именно поэтому они с мамой развелись. Лиза, некоронованная правительница территории, ограниченной стойкой, похлопала девушку по плечу: – Ну-ну, иди-ка помоги им там в подвале, Луиза. Катарина, которую ты подменила, уже поднимается по лестнице, я слышу ее шаги. Теперь Карлу улыбались до ушей обе – и племянница зверя, и Лиза. И негнущиеся ноги Мёрка тут же превратились в податливые стебли вареной спаржи. Но надвигающуюся передачу вахты постоянной секретарше нельзя было назвать приятным событием. Очаровашку, словно сошедшую с экрана из фильма «Спасатели Малибу», за стойкой сменила Волчица Ильза с лоснящимся лбом, влажными ресницами, прилизанными волосами и глазами, напрочь выжигающими малейшие намеки на хорошее настроение со стометрового расстояния. «Хватит на меня так пялиться», – говорили эти глаза. Лучше уж броситься с обрыва на тарзанке с бочкой на голове, чем скрестить вербальные копья в кровопролитной битве со сварливой фру Сёренсен. Так что Карлу пришлось немедленно отказаться от привычного флирта с Лизой и приготовиться к отступлению. – Да уж, никому не пожелаешь сейчас оказаться на моем месте, если ты вдруг думаешь, что у меня все хорошо, мистер Узкие Штаны. Иди поинтересуйся у нашего прекрасного главного психолога. Карл нахмурился. Неужели Мона испытывает то же самое? Менопауза? Он опустил взгляд на свою ширинку. Узкие штаны? Это стоит расценивать как грубость со стороны фру Сёренсен? В заднем кармане его брюк завибрировал телефон. На дисплее высветился номер Харди. – Я видел репортаж на «ТВ2 Ньюз», – сказал он. – Ага, – ответил Карл. – После этого я огреб по полной программе, зато мне неожиданно представился шанс объявить о разыскиваемом человеке публично. – Ну да. Само собой разумеется, ты воспользовался шансом… Теперь расхлебывай последствия. Но мне-то больше не дает покоя сама пресс-конференция. Мужчина, погибший в дренажной трубе, Расмус Брун… это ни о чем тебе не говорит? – Нет, ни хрена. Карл бросил взгляд на фру Сёренсен, которая отреагировала на его реплику, адресованную Харди, выкатыванием глаз из орбит. – Я тебя не понимаю, Карл, и меня все это встревожило. – Что ты имеешь в виду? – Я удивился, что ты никак не прокомментировал изображение убитого, показанное на большом экране. Мёрк отошел от стойки. – Не прокомментировал? Но каким образом? Я никогда не видел этого человека, Харди. – Видел. Ты у всех на виду сжег его водительское удостоверение. – Что я сделал?.. – Карл помахал женщинам, оставшимся за стойкой, и скрылся на лестничном пролете. – Харди, напомни мне, я лишь смутно что-то припоминаю. Это произошло в ходе задержания? – Уф, Карл, ну ты даешь! Мы с тобой и Анкером сидели в «Монпарнасе» и уплетали стейки. Твой день рождения, две тысячи пятый год. Мы хотели отпраздновать как следует, но от тебя только что ушла Вигга. Ты сидел и все переливал из пустого в порожнее, все об одном и том же, как вдруг к нам подсел пьяный мужик и стал цепляться к Анкеру. – Короче. Дальше что было? – Он был пьян как сапожник и натрепал много всякого вздора, который понял только Анкер и хорошенько вмазал ему, после чего ты вклинился между ними. Мы с тобой и одним из официантов вывели задиру на улицу, но он не отстал, а принялся угрожать нам ключами от машины.