Ассад буквально задыхался рядом с ним. На это было невыносимо смотреть. Долго это не продлится. Карл глубоко вздохнул. – Когда покажется солнце, убери палец от стены. Страдания закончатся… в одно мгновение, – услышал он собственный голос. Жутко было думать об этом, но что, если он окажется не прав? Если страдания не закончатся? – Но прежде чем ты это сделаешь, я должен узнать – почему… Карл на секунду задумался. Да хочет ли он знать на самом деле? – Узнать… о чем? – простонал Ассад. – Саид. Почему тебя так звали? Это твое настоящее имя? Между ними повисло молчание. Не надо было спрашивать. – Это… это в прошлом, Карл, – послышался слабый голос Ассада. – Конспиративная кличка… вот что это такое. Не думай… об этом… сейчас. Мёрк уставился в пол. Тени приобрели более резкие очертания. – Солнце выходит. Убирай палец, Ассад, слышишь! Тело коллеги сотрясалось, но Карл не ощутил никаких изменений. Значит, Ассад не слушал его. – Давай же, Ассад. Убирай! – Я… справлюсь, – прошептал сириец почти беззвучно. – Я уже… делал… это… раньше… Глава 50 Пирьо наклонилась к столу и схватила телефонную трубку. Если «Скорая» приедет сразу, она окажется в гинекологическом отделении больницы Кальмара через сорок пять минут. «Если Ату сможет поехать со мной, все будет хорошо», – подумала она. И даже улыбнулась при этой мысли. Но неприятное ощущение вновь пронзило ее насквозь. – О нет, что там такое происходит? – простонала Пирьо, когда очередной болевой спазм заставил ее откинуться на спинку кресла. Она инстинктивно опустила глаза – кровотечение усилилось. На несколько секунд ее охватила сильная дрожь, а затем тело расслабилось, все ощущения исчезли. Осталось только чувство опустошенности. Учащенное сердцебиение, сокращения матки, все импульсы, сигнализирующие об общем состоянии организма, – все прервалось мгновенно. Пирьо заплакала. Когда-то по детской наивности она упрашивала маму любить ее так же, как сестер, но как тогда, так и теперь, понимала, что слезы напрасны и плачем ничего не добьешься. У судьбы свой план, и остается лишь покориться, каким бы чудовищным и несправедливым он ни казался. И теперь Пирьо прониклась осознанием этого факта. Вдруг ей стало совершенно безразлично происходящее с ее организмом. Крошечное существо в ее чреве решило, что их пути отныне разойдутся. У нее начались преждевременные роды, но воды всё не отходили, так как ребенок был уже мертв, и без чужой помощи его было не извлечь. Она точно знала это. Пирьо уставилась на телефон отсутствующим взглядом. К чему звать на помощь? К чему спасать свою жизнь? Все уже потеряно. Ведь она больше не сумеет заставить Ату оплодотворить ее. У нее никогда не будет ребенка, который продолжит их дело, – к чему же жить дальше? Обещание Ату об их слиянии на святилище никогда не сбудется, с учетом всех обстоятельств. А еще и полицейские на электростанции… Если ее положат в больницу, она не скоро получит возможность унести тела оттуда. Электрик обнаружит трупы, когда спустя несколько дней придет проверять оборудование… Пирьо затряслась всем телом. Даже порывистые финские ветры, и те не промораживали ее до такой степени. От отчаяния у нее опустились руки. Она переживала не за свою судьбу, но за судьбу Ату. Обнаружив тела, полиция вычислит все взаимосвязи, раскрытия которых нельзя было допускать. Однажды они наткнутся на Ширли, и им с Ату придется ответить за свои деяния. А потому оставался лишь один выход: она в очередной раз пожертвует собой ради Ату, на этот раз поставив на кон собственную жизнь. Изложит всю историю в письменном виде, прежде чем умрет от потери крови. Возьмет всю вину на себя. За все. И люди, находящиеся в комнате с системой управления солнечными батареями, не смогут ничего опровергнуть. Ибо их ожидает та же судьба, что и ее. Они сами сделали выбор и слишком сильно приблизились к истине. В течение продолжительного времени Пирьо с нежностью смотрела на деревянную фигурку, которую принес с собой полицейский. Затем ласково поцеловала ее и принялась печатать. * * * «Карл, не надо паники. Отвлекись от боли и воспользуйся временем, которое еще есть в твоем распоряжении». Мёрк оглядел комнату, несмотря на болезненные отголоски последней волны тока, вызвавшей сильные судороги в руках и ногах. Самой большой угрозой сейчас являлось то, что Ассад не сумеет удерживать палец прижатым к стене. И как только это случится, в тот же миг их тела толчком отбросит назад. Карл прекрасно понимал, чем все закончится. Сейчас он боялся не смерти. Он боялся, что смерть будет долгой. Что ток, который пойдет по пальцу Ассада, затем сквозь их тела и выйдет из левой щиколотки самого Карла, не убьет их, не причинив жутких страданий. Ужасающие картины казни на электрическом стуле, кровоточащие глаза жертвы, тела, дергающиеся от сильнейших судорог, – все это стояло у него перед глазами. Он уже почувствовал, что такое кипение мозга, да и сердце в любую секунду могло не выдержать. Но каким образом возможно избежать этой участи? Существовал ли хоть какой-то способ избавиться от пут, которыми эта дьяволица так прочно связала их друг с другом? Кабель был очень крепким, крюки на стене за их спинами – очень мощными. Положение, в котором они сидели, лишало их возможности занять более выгодную позицию и уж тем более освободиться. – Когда… когда… когда мой палец догорит, – простонал Ассад, – кабель упадет прямо на меня, если… я… не сумею отбросить его на пол. Карл хотел ответить, но мышцы горла были так напряжены, что ему не удалось издать ни звука. От сознания того, что он лишен теперь даже голоса, на глаза наворачивались слезы. «Нельзя плакать», – подумал Мёрк. Влага на лице никак не поможет в данных обстоятельствах. «Я помогу тебе, когда это произойдет, Ассад. Мы будем крутиться изо всех сил, пока провод не упадет на пол», – хотел сказать он, но смог лишь кивнуть. «Почему вообще предохранитель не плавится? Или его попросту нет?» – пришло в голову Карлу. Он отклонился назад и посмотрел на нижнюю часть аккумуляторов и на управляющую панель. Именно туда женщина прикрутила концы кабелей. Была бы у него хотя бы одна свободная рука! Хотя бы ладонь! Тогда… Он резко обернулся к своему товарищу, услышав жуткий звук. Палец Ассада зашипел. Лицо его стало белее, чем у альбиноса. Но он все еще держался. * * * Пальцы Пирьо застыли на клавиатуре, вид у нее был совершенно отсутствующий. Ее охватило полнейшее бессилие – слишком много всего сразу навалилось на нее. В конце абзаца на мониторе громоздились сотни букв «н». Видимо, палец на несколько секунд задержался на соответствующей клавише. Она принялась стирать лишние знаки. «Скоро придет Ату, надо все закончить к его приходу», – подумала Пирьо и в ту же секунду услышала, как хлопнула дверь. В сердце кольнуло, едва она уловила аромат возлюбленного. Если б не эти двое полицейских, следующее мгновение стало бы самым восхитительным в ее жизни. Она почти почувствовала объятия и ласки, которых никогда не будет между ними. И, самое жуткое, представила себе улыбку младенца, появления которого на свет они оба ждали с таким нетерпением, и услышала взрывы детского смеха, которые им теперь не услышать никогда. Пирьо едва не потеряла сознание от отчаяния, охватившего ее при виде сияющего Ату. Он был одет во все желтое – узкие брюки и рубашка-поло – и напоминал молодую звезду эстрады. Она попыталась улыбнуться ему, но лицевые мышцы не подчинялись ей. «Он не видит крови. Передняя панель стола закрывает нижнюю часть моего тела, и это хорошо», – подумала Пирьо. – Как приятно на тебя смотреть, Ату, – сказала она и попыталась приподнять руку, чтобы дотронуться до его ладони, но у нее не хватило сил. – Я тут как раз заканчиваю одно дело, – пояснила женщина. Ей даже удалось изобразить легкую улыбку. – Всего пять минут, и я буду готова. Ату подошел ближе и склонил голову. – Пирьо, что-то случилось? – Естественно, он заметил, что что-то не так. Ату инстинктивно бросил взгляд на стол и обнаружил деревянную фигурку, лежавшую рядом с рукой Пирьо. Он вздрогнул, улыбка сразу исчезла с его лица. Реакция оказалась красноречивой – Ату словно подвергся удару с неожиданной стороны. Его взгляд, выражающий одновременно сомнение, недоумение и шок, метался между фигуркой и глазами Пирьо. Затем он схватил статуэтку и поднес ее вплотную к своему исказившемуся лицу – казалось, один ее вид вызывал у него физическую боль. – Мне знакома эта работа, – признался Ату, готовый приступить к выяснению тревожащих его вопросов. – Откуда она взялась у тебя? – спросил он с некоторой претензией. В следующий миг Пирьо отчетливо ощутила последствия большой потери крови – силы покидали ее, клетки организма испытывали недостаток в кислороде. «Ты должна сосредоточиться на четкости речи, Пирьо. Говори медленно, иначе во рту образуется каша из слов», – приказала она сама себе. Женщина улыбнулась глазами, хотя это далось ей нелегко. – Ах, Ату, ты уже видел эту фигурку – удивительно!.. Но давай все-таки поговорим о ней позже. Я должна кое-что доделать. – Что, сюда приходил Бьярке? – удивился он. Пирьо нахмурилась. Что он имел в виду? – Я не знаю никакого Бьярке, – ответила она, чем, судя по всему, вызвала у Ату раздражение. – Но должна знать, раз эта фигурка оказалась у тебя. Она медленно покачала головой. Сердце заработало интенсивнее, стараясь насытить тело кислородом. Ату никак не мог понять, что происходит. – Я помню – ее вырезал юноша с Борнхольма. – Он нахмурился. – Он хотел подарить ее мне, так как был влюблен в меня, по его собственным словам. Настал черед Пирьо удивляться. – Понятия не имею, о ком ты говоришь. Ты никогда ничего не рассказывал мне об этом.