— Да? — Слава тебе господи! — еле слышно выдохнула Пибоди. — Полиция Нью-Йорка, — сказала Ева, предъявляя значок. — Мы хотели бы поговорить с вами, мисс Маккензи. — О чем? — Об Эдварде Мире. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Ева различила рыжеватые светлые волосы, собранные в неаккуратный узел на затылке, и настороженные голубые глаза. — А что насчет него? — Вы хотите обсуждать свои отношения с ним прямо на площадке? Маккензи сжала губы и зыркнула по сторонам. — Нет у нас никаких отношений, — сказала она, но дверь все-таки открыла. На ней была спортивная кофта с капюшоном, мешковатые брюки и толстые носки. Бледная кожа почти светилась под россыпью рыжих веснушек. — Но были, — заметила Ева, входя в квартиру. — Мы давно уже не виделись и не общались — с конца ноября. — Извините, — перебила Пибоди. — Можно зайти в туалет? Маккензи прикусила нижнюю губу, однако кивнула. — Ну да, пожалуйста. Вам туда. Она махнула рукой, но Пибоди уже бежала по коридору. — Спасибо! — Я так понимаю, вы хотите присесть? — Могу и постоять, — ответила Ева. — Ну, давайте присядем, что ли. В комнате стояли диван и пара стульев, обращенных к телевизору. Позади них у окна — компьютерный стол. Маккензи села на стул, сдвинув колени и сцепив пальцы в замок. — Не понимаю, почему вы хотите поговорить со мной об Эдварде. — Он мертв, мисс Маккензи. Плотно сжатые губы девушки удивленно раскрылись. — Что? Как? Когда? — Убит прошлой ночью. — У-убит? — Вы сказали, что не виделись с ним с ноября. — Да. Вы о сенаторе Мире? — Да. Как вы познакомились? — Во время… во время акции по сбору средств. У меня был журналистский пропуск — я собирала материал для статьи, и… Маккензи замолчала, потому что на пороге появилась Пибоди. — Спасибо, — сказала она еще раз и села рядом с Евой. — Не за что. Я обычно… м-м… больше наблюдаю, чем спрашиваю. По-моему, единственная из журналистов не задавала Эдварду вопросов. Он подошел, когда я сидела и делала заметки, принес мне бокал вина… Сказал, что если у меня нет к нему вопросов, то у него есть парочка ко мне. Я немного смутилась, но Эдвард вел себя так очаровательно… — Когда у вас начались сексуальные отношения? Маккензи жарко вспыхнула и отвела взгляд. — Понимаю, это нехорошо. Эдвард женат — я знала, что женат. Он уверял, будто жену все устраивает, но все равно это нехорошо. — Мы здесь не для того, чтобы вас осуждать, — сказала Пибоди. — Просто собираем сведения. — Я понимала, что это нехорошо, — повторила Маккензи. — Эдвард пригласил меня сходить куда-нибудь выпить, и я подумала, что смогу собрать материал на большую статью или даже несколько статей. Мы зашли в бар, выпили по бокалу. Потом еще по одному. Он велел своему шоферу отвезти меня домой. За мной никогда так не ухаживали. Эдвард был удивительно внимателен, и… Не знаю, как объяснить, но рядом с ним я чувствовала себя красивой и сексуальной. — Она взглянула на свои сцепленные руки. — На следующий день Эдвард позвонил и сказал, что поведет меня ужинать, и я согласилась. Знала, к чему все идет. Понимала, что он женат и — ну да — гораздо старше меня, но все равно пошла. Потом Эдвард отвез меня в отель «Палас». У него там номер люкс — красивый, как в кино. На столе ждал ужин и бутылка шампанского. Я провела с ним ночь. Мы встречались чуть больше месяца, а потом он прислал мне букет белых роз с открыткой. Написал, что было прекрасно, но все хорошее когда-нибудь кончается. — Представляю, как вы разозлились. — Скорее, обиделась. Мог бы сообщить лично. Я же не дура — понимала, что долго так продолжаться не может. Однако Эдвард должен был сказать мне об этом в глаза. Я хотела ему позвонить, но не стала. Сам он больше не появлялся. Она вздохнула. — Вы его любили? — сочувственно спросила Пибоди. — О нет! — Маккензи широко распахнула невинные голубые глаза. — Нет, не любила, просто все было так захватывающе… Возможно, отчасти именно потому, что нехорошо. Я чувствовала… — Она оборвала себя на полуслове и тихонько охнула. — Я что, под подозрением? Думаете, я его убила? — А вы его убили? — невозмутимо спросила Ева. — О господи… — Маккензи задрожала всем телом, сцепила пальцы под подбородком. — Нет-нет, я его не убивала. Я никого не убивала. Прошлым вечером, так вы сказали? — Прошлым вечером, — подтвердила Ева. — Я… я… я была дома. Работала. — Трясущейся рукой она указала на компьютерный стол. — Никуда не выходила. — Вы виделись или говорили с кем-нибудь? — Нет. Писала статью. Работа никак не клеилась, поэтому я поужинала остатками китайской лапши и рано легла спать. Думаю, около десяти. Мозги совсем не варили. Мне следует нанять адвоката? — Решать вам. Вы когда-нибудь бывали в доме Эдварда Миры на Спринг-стрит? — Спринг-стрит? Я вообще не знала, что у него там дом. Мы всегда встречались в отеле. Офицер… — Лейтенант. — Лейтенант, я веду тихую жизнь — таков мой выбор. Мне так нравится. У нас было всего несколько недель приятного волнения и… и… — Она снова вспыхнула. — Секса. — А он положил всему этому конец, прислав вам цветы и открытку. — Никто не станет убивать мужчину только за то, что он положил конец отношениям. Ева приподняла брови: — Вы уверены? Оставив перепуганную Карли Маккензи, они спустились на лифте в вестибюль. — Впечатления? — спросила Ева. — Девица не привыкла, чтобы на нее обращали внимание. Обсессивно-компульсивный синдром легкой степени. В туалете чистота и порядок, как в операционной. Все в одном стиле. В спальне то же самое — я заглянула в дверь. Постель аккуратно заправлена. Ни разбросанной одежды, ни обуви. Такие заранее уверены, что их бросят, поэтому не удивляются, когда это происходит. По-моему, невиновна. — У нее нет алиби. — Если бы я собиралась убить бывшего сенатора, то обеспечила бы себе железное алиби. — Полное отсутствие алиби — тоже неплохая стратегия, — заметила Ева. — Когда мы только вошли, Маккензи спросила, как его убили. Я не ответила, а она не повторила вопроса. Как можно писать статьи, не задавая вопросов и не настаивая на ответе? — По-моему, она искренне смущена и взволнована. — Ну, может, и так. Пока она остается в списке подозреваемых. Давай наведаемся к следующей.