Ева повторно обошла квартиру, на этот раз в поисках секретных ящиков или других тайников. Когда Пибоди вернулась, она стояла в гардеробе на четвереньках. — Надеялась отыскать тайник, но ничего не нашла. — Я принесла диски с записями. — Посмотрим на плеере в спальне. Ева шагнула из шкафа в строго опрятную спальню с простой и элегантной кроватью — высокая спинка, обитая темно-серой тканью, мягкое серое одеяло, несколько подушек в голубых тонах. Она потыкала пальцем в спинку, заглянула за нее. — Если у Су был тайник, она наверняка забрала его содержимое с собой, — сказала Ева — столько же себе, сколько напарнице. Пибоди кивнула и вставила диски в плеер. — Все сорок восемь часов? — Начнем с того момента, как мы пришли к Су. Остальное посмотрим в Центральном. Пибоди промотала вперед. Ева смотрела, как они подходят к двери, разговаривают с охранной системой. Вестибюль, лифт, коридор, ведущий к квартире Су… — Увеличь немного скорость и сделай так, чтобы одновременно видеть изображение с камеры на входе и на этаже. На экране Ева с Пибоди вышли на улицу. — А мое волшебное розовое пальто волшебным образом стройнит! — Заткнись, Пибоди. В здание вошел курьер с большой вазой красных и голубых цветов. Вышла женщина в травянисто-зеленом пальто и клетчатом шарфе, с белой собакой на поводке. Затем — мужчина с портфелем, явно опаздывающий и задерганный. Потом… — Стоп-кадр. Посмотри на нее. Прячет лицо от камеры. — Возможно. — Пибоди сжала губы. — С другой стороны, стоял зверский холод, и все кутались по самые глаза. — Волосы спрятаны под шляпу — ни пряди не торчит. Голова опущена, нижняя часть лица замотана шарфом. Длинное пальто, перчатки. Пусти дальше — на обычной скорости. Не местная: видишь, звонит по домофону? Однако где находятся камеры, знает. Сколько прошло с нашего ухода? Минут двадцать? — М-м… двадцать три. — В вестибюле все время смотрит вниз. В лифте — в сторону. Для Маккензи слишком высокая. Двигается не как Даунинг. Возможно, кто-то четвертый. Выходит на этаже Су, приближается к квартире, исчезает за дверью. Когда мы ушли, Су кому-то позвонила. Мы ее напугали, и она вызвала сообщницу. Не выключай изображение с других камер — на случай, если Су вызвала и остальных. Можешь сделать видео из коридора побыстрее? — Макнаб точно смог бы. Подожди минуту. Пока Пибоди возилась с техникой, Ева мерила шагами комнату. — Они знали, что мы скоро их вычислим. Поэтому и решили залечь на дно. Су и та другая совещаются, обдумывают положение, звонят остальным. Су собирает вещи — жопу даю на отсечение. — Получилось! Ух, да я крута! Смотри, Даллас, вот они выходят — спустя сорок шесть минут. — У Су в руках чемодан и большая сумка, у ее подруги — второй чемодан. Подруга сохраняет достаточное хладнокровие, чтобы не забывать отворачиваться от камер. Точно не Маккензи. И вряд ли Даунинг. Кто-то из остальных. Отдадим запись электронщикам — пусть займутся. Может, что-нибудь выяснят. — Если Янси сумеет воспроизвести картину по воспоминаниям Лорел, может, и выяснят. — Обрати внимание, как одета Су. Сапоги скорее рабочие, чем выходные, под пальто — повседневные брюки. Кроме чемодана, большая черная сумка. Поставь на паузу — взгляни на ее лицо. Смотрит прямо на камеру. Нет, не на камеру, — поправилась Ева, — на нас с тобой. Понимает, что рано или поздно мы увидим запись. Взгляни на выражение лица… — Злое, но… самодовольное. — Точно. — Сейчас она заедет за остальными, — тихо произнесла Пибоди. — И снова примется за Бетца. Наверняка они занимаются им по очереди — надо же когда-то зарабатывать на жизнь. Но на месте они не стоят. Им еще нужно выкрасть Истердея, а в таком костюме обольщать его будет не Су. На сей раз это задача Маккензи. — Машина принадлежит Су, как ты и сказала. — Да, скорее всего. Перемотай на предыдущий день. Начни часов с пятнадцати. В пятнадцать десять Су вышла из квартиры. Вся в черном, в руке — большая черная сумка. Волосы забраны в хвост, глаза скрыты за темными очками. В лифте она натянула перчатки, сжала руки в кулаки. — Дальше, — пробормотала Ева. — Давай посмотрим, как она возвращается. Они наблюдали вечернюю жизнь здания: люди спешили на вечеринку, на ужин, на ночную смену, возвращались с работы, из магазина, после посиделок с друзьями. Мужчина с женщиной, которые, судя по языку тела, в течение вечера успели поссориться, возвращались домой с каменными лицами. Еще одни мужчина и женщина, видимо, не ссорились, зато изрядно выпили. Смеясь и пошатываясь, они вошли вслед за первыми. Кому-то повезло, кому-то — нет. — Вот она. Почти в четыре утра. Самодовольной больше не выглядит, — заметила Ева, наблюдая, как Су входит в здание и поднимается на свой этаж. — Вид очень усталый. Не то чтобы я ей сочувствовала — наверняка она только что убила Вайманна и, возможно, поработала немного над Бетцем. Но вид у нее больше чем просто усталый. Старается не расплакаться, подумала Ева. Возясь с ключ-картой, Су бросила вызывающий взгляд на камеру, но в глазах у нее блестели слезы. — Ей тяжело, возможно, даже немного дурно, потому что убийство — уже второе убийство — не принесло того, что ей нужно, — чего ей хочется больше всего на свете. — А чего ей хочется? — Покоя. Того самого душевного покоя, черт бы его побрал. Единственное, чего хочется, когда приходят кошмары. Но именно его-то и невозможно получить. — Правосудие, о котором они пишут на трупах, мелочь. Су хочет спокойно спать по ночам. Хочет, чтобы все закончилось. А главное, чтобы никогда не начиналось. Но ничего подобного убийство дать не может. Если Су не сознавала этого раньше, то начинает сознавать теперь, когда от ее рук, сколько бы она их ни мыла, пахнет кровью. — Но Бетц по-прежнему у них. — Да. Понимание их не остановит. А вдруг, когда все кончится, они все-таки обретут то, что ищут? Вдруг опять смогут спать по ночам? Но нет, не смогут. — По-моему, Су выглядит не только усталой, но и отчаявшейся. — Отчаяние, решимость — практически одно и то же. Они закончат начатое или, по крайней мере, попытаются. Назад пути нет. Утром, когда мы на нее надавим, Су сядет в фургон, заедет за остальными и отвезет их туда, где держат Бетца. Домой его отвозить не станут. Они достаточно умны, чтобы понимать: мы будем их ждать. — Ощутив внезапную усталость, Ева опустилась на край кровати. — Мы отзовем Бакстера с Трухартом, однако пошлем туда другую команду. Рисковать не стоит. Ключи, найденные у Бетца… Может, они направят нас на след? Давай поторопим электронщиков. — Мне нужно кое-что тебе сказать. Ева откинула волосы с лица и встала на ноги. — Что? — Расследование и мотив преступления. Наверняка они на тебя действуют. Напоминают о том, что с тобой произошло. Но это не то же самое, Даллас. Не то же самое. — Да, напоминают. Однако убийство, которое я совершила, оправданно. Или он, или я. К тому же я была ребенком. Это не то же самое. Он насиловал меня, а моя рука… — Ева подняла руку, почти чувствуя, как трескается кость. — Когда он сломал мне руку, меня охватило потрясение и боль. Убийство было единственным способом положить им конец, остановить его, выжить. Так что да, это не то же самое. Ева перевела дыхание. В животе все сжималось и переворачивалось. — Но остальное… страх, боль, нарушенные границы — все то, что пускает в тебе корни и остается навсегда… все это мне знакомо. Поэтому я знаю: проливая кровь, они не найдут покоя или правосудия, которого ищут. Я уж точно не нашла. — А как нашла? — Когда найду — сообщу. Пибоди только кивнула и наклонилась за чемоданчиком с полевым набором. Ева сунула руки в карманы. — Это нечестно, к тому же не совсем правда. — Ты не обязана объяснять. Я не собиралась на тебя давить. Просто хотела сказать то, что сказала. Чертова тошнота, подумала Ева. Чертова пульсирующая боль в затылке. Но она им не поддастся. — У меня есть схожий опыт — наверное, отчасти поэтому мы напали на след раньше, чем они ожидали. Ты моя напарница и… Ты моя напарница, — повторила Ева, как будто этим все было сказано. — Меня окружали врачи, психиатры, психологи и копы. Они могли разобраться с телесными повреждениями — последствиями изнасилования, переломами, побоями. Все остальное я схоронила так глубоко, что сама не могла отыскать. Это был вопрос выживания — как вонзить нож в Ричарда Троя. Ева опустила руку в карман, зажала в кулаке полицейский значок, твердый и надежный. — Я справилась. Конечно, меня мучили воспоминания и кошмары, но я схоронила и их. Если я не способна до них добраться, значит, другие тоже не способны. Никто больше не мог причинить мне боль. А еще у меня появилась цель. Насколько помню, с той самой минуты, как пришла в себя в далласской больнице, я решила стать копом. Это помогло мне справиться. Когда получила значок, почувствовала себя… сильной. Собранной. Такова была моя цель, как цель этих женщин — стереть своих обидчиков с лица земли. Значок. Работа. Служить и защищать. Отстаивать интересы жертвы. Другого выхода не оставалось. Опять же, вопрос выживания. Потом появились Мевис и Фини. Я обрела что-то вроде семьи, хотя и не понимала этого. Каждый день — каждый, черт побери! — когда я брала в руку значок… Ева достала значок из кармана и внимательно оглядела. — Каждый день у меня была цель. Я взяла верх над тем, что схоронила в себе. Я отстаивала что-то важное. Жертвы имели для меня значение, Пибоди, кем бы они ни были, что бы ни сделали. Я несла за них ответственность. — Да, ты и меня учила тому же.