— Как Обри? — Что, прости? — спрашиваю я, наблюдая, как она достает из шкафа банку арахисового масла. — Обри, эм… как она? — Шел замирает с ножом в руке и оглядывается на меня через плечо. — С ней все в порядке? — Да. — Хорошо, — тихо отвечает она, поворачиваясь обратно к стойке, где продолжает намазывать масло на тост. — Почему ты спрашиваешь? — Не уверена. — Она выдыхает, затем поворачивается ко мне. — Я не очень хорошо ее знаю, поэтому может мне это просто показалось, но когда Обри уходила отсюда в то утро после того, как помогла мне прибраться, казалось, она торопилась уйти. Я просто... — Шелби качает головой, и ее лицо смягчается. — Я не знала, сказала ли что-то, что расстроило ее, или она просто спешила домой, потому что вы вернулись. Она пожимает плечами, откусывая кусочек тоста и прислоняясь спиной к стойке. — О чем вы говорили? Моя дочка застенчива и всегда была такой, вот почему у нее не так много друзей. Большинство не видят этого в ней и предполагают, что она ведет себя сдержанно или даже грубо, когда все совсем не так. — Я предложила ей прийти как-нибудь ко мне потусоваться и испечь что-нибудь вместе. После этого, мне показалось, что ей не терпится сбежать от меня. — Она застенчивая. Иногда ей требуется немного времени, чтобы привыкнуть к людям, — мягко отвечаю я, не желая ранить чувства Шел, но желая, чтобы она поняла, что не должна обижаться. — Я поняла, что она застенчивая, но не думаю, что дело в этом. — Шел делает паузу, прикусывая щеку изнутри. — Мы смеялись, и казалось, ей было весело, пока я не сказала, чтобы она приходила в гости. — Она пожимает плечами. — После этого мне показалось, будто я сказала что-то не то. Ее слова — удар под дых. Тина всегда была близка со Стивеном, но ее отношения с Обри — вечный хаос. Многие годы я настаивал, чтобы Обри и Тина занимались чем-нибудь вместе. Девчачьими штучками, которыми я, как мужчина и как ее отец, не интересовался. Но со временем Обри становилась все более и более непреклонной в нежелании проводить время со своей мамой, и Тина вела себя с ней все более сурово по той же причине. — Ты не сказала ничего плохого. — Потираю затылок и опускаю глаза к ботинкам, затем встаю и беру кружку. — Она очень милая, — тихо говорит Шел, и я поднимаю взгляд на нее. — Мне не нравится мысль о том, что я каким-то образом причинила ей боль. Вот и все. — У нее не самые лучшие отношения с мамой. Уверен, твое предложение заняться чем-то таким простым, как выпечка, заставило ее грустить, потому что, как бы она ни была не согласна с поведением или действиями матери, но все равно хотела бы тусоваться с ней, хорошо проводить время и делать такую чепуху, как смеяться и печь торты, — объясняю я. Шелби отводит от меня глаза и отправляет в рот последний кусочек тоста. Мгновение она быстро моргает, будто борется со слезами. — Просто дай ей немного времени. Она придет в себя, — говорю я, а Шел кивает и направляется к раковине, чтобы вымыть руки. — Обри сказала, что они с дедушкой собирали пазлы, — говорит Шелби ни с того ни с сего. Я подхожу ближе и наклоняюсь, чтобы видеть ее лицо. — Так и было, — соглашаюсь я, кладя руку ей на поясницу, после того как она выключает воду и прислоняется к раковине. — Должно быть, Обри была очень ему дорога, и Стивен тоже. — Ее взгляд перемещается к моим глазам, и я киваю. — Они росли, считая его своим дедушкой. Оба были раздавлены его переездом, и опустошены известием о его кончине, цветы у входа — дело рук Обри, она настояла на уходе за ними, когда твой дедушка уехал, — признаюсь я, и ее подбородок начинает дрожать. — Хотела бы я, чтобы он рассказал мне о них. Видя стоящие слезы в ее глазах, не оставляю ей выбора, прижимая к своей груди, обнимаю и кладу подбородок ей на макушку. — Не уверен, что тогда ты была в состоянии слышать о моих детях и их отношениях с ним, и, зная Пэта, понятно, что он пытался защитить тебя от этого, — мягко говорю я, и Шел прерывисто вздыхает, затем откидывается назад и смотрит на меня. — Прости, если заставила тебя почувствовать, что ты должен сожалеть о Стивене и Обри. Я этого не хотела. Они оба — удивительные дети, — тихо говорит она. Судорожно сжимаю руки вокруг Шел, открываю рот, но прежде чем успеваю ответить, она вырывается из моих объятий, бормоча что-то о том, что ей нужно взять сумочку, и покидает кухню. Откинув голову назад, задаюсь вопросом: как действовать дальше. Мой взгляд опускается на стойку, где бок о бок стоят наши кружки, и пусть у меня нет плана в отношении нас, но я буду двигаться вперед. *** — Ух, ты, здесь действительно красиво, — говорит Шел останавливаюсь рядом со мной, и я улыбаюсь лобовому стеклу. — Уже не так жутко, да? — Определенно, больше не жутко. Как на открытке, — говорит она, наклоняясь вперед, чтобы лучше разглядеть. Район красивый и расположен прямо у воды. Старый консервный завод все еще стоит на своем месте в глубине, но теперь используется для хранения лодок и чистки рыбы. Когда-то полуразрушенные бараки переоборудовали для рабочих и посетителей. Посередине большой территории площадью десять акров расположена красная столовая, а коттедж находится в центре внимания. — Стэн проделал большую работу и постоянно добавляет новые комнаты, так как места забронированы все лето рыбаками, туристическими и экскурсионными группами, а большую часть зимы — лыжниками. — Понимаю, почему, — бормочет она, когда я подъезжаю к территории комплекса и паркую грузовик. Повернувшись к ней, замечаю, как крепко Шел стискивает сумочку, так, что костяшки пальцев побелели. — Все будет хорошо. — Тянусь к ней, заставляя расслабить руки. — Вы просто поговорите. Если адвокат тебе не понравится, мы найдем кого-нибудь другого. — Спасибо за помощь, — тихо говорит она, и я киваю, затем смотрю в сторону здания. — Иди внутрь. Я подожду тебя здесь, — заверяю я, и Шел расслабляется еще больше. Я хочу пойти с ней и быть рядом, чтобы поддержать, если понадоблюсь, но она этого не хочет. Каждый раз, когда речь заходила о ее бывшем, Шелби замыкалась в себе. В основном, из-за меня, и я не хочу, чтобы при разговоре она что-то скрывала от Мэнди. — Спасибо. Шел ненадолго закрывает глаза, затем посылает мне легкую улыбку, открывает дверцу и выскакивает из машины. Остановившись у полуприкрытой дверцы, просовывает голову в салон, смотрит на меня и ухмыляется. — А кого мне спросить? — На входе спроси Мэнди. Тебе укажут правильное направление, — посмеиваясь, бормочу я. — Мэнди. Поняла. Шелби посылает мне еще одну улыбку, а затем захлопывает дверцу. Наблюдая за ее походкой, мой взгляд опускается на задницу, когда Шел поднимается по лестнице в домик, и я сжимаю руки на руле. — Черт, — бормочу я в пустоту кабины. Я определенно буду двигаться вперед. Не проходит и двадцати минут, как Шел выходит из коттеджа, и я прерываю разговор по телефону и завожу грузовик. — Как все прошло? — спрашиваю я, когда она открывает дверцу, забирается внутрь и ставит сумочку на колени. — Хорошо, — говорит Шел, потянувшись назад за ремнем безопасности и пристегивая его. — Просто «хорошо»? — настаиваю я, пытаясь прочитать ее тон, и отъезжаю с парковки. — Она мне очень понравилась, — вздыхает Шел. — Я просто не знаю, смогу ли позволить себе ее. Даже при рассрочке, сумма чуть выше, чем я могу себе позволить в данный момент, а я только недавно начала работать. — Ты получаешь помощь от отца Хантера? — Выезжаю на главную дорогу, которая приведет нас обратно в город. — Да, небольшую. Но такова была договоренность между нами, — тихо говорит она, и я знаю, что не услышу ничего хорошего. — Сколько он тебе дает? Шел возится с сумочкой, не глядя на меня. — Не имеет значения. — Шел, сколько он дает тебе в месяц? — Пятьсот, — шепчет она, и мои руки сжимаются на руле. — Что? — рычу я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на нее. — Все всегда было хорошо, — быстро говорит она. — Он оплачивает то, что нужно Хантеру дополнительно, и до сих пор я не хотела и не нуждалась в его деньгах. — Пятьсот долларов в месяц — это ничто. Блядь, да Стивен порой может потратить эту сумму за один поход за продуктами. — Нам это подходило, — восклицает Шелби, и я качаю головой. — Чем он занимается? — Кто? — Твой бывший. Кем он работает? Чем зарабатывает на жизнь? — Он юрист, — бормочет она, и я киваю. Ничего удивительного. Одежда, которая на ней сейчас, хотя и несколько повседневная, выглядит дорогой, а сумочка на коленях, судя по принту с монограммой, обошлась ей, по меньшей мере, в тысячу долларов, если не больше. — Он оказывает бесплатные услуги?