– Да на всю спину! Показать? – Нет, обойдусь. Димитров почесал нос. – Хочешь, дам тебе посмотреть какой-нибудь фильмец? – предложил он. – У меня большая коллекция. Например, могу принести «Могилу светлячков». Великое анимэ Исао Такахата, теперь такое редко снимают. Классика! – Мультик, что ли? – Не мультик! – Кажется, Димитров обиделся. – Анимэ! – Нет, спасибо. Я сюда не мульти… не фильмы смотреть приехал. Полицейский пожал плечами: – Ладно, как хочешь. Ну, не буду отвлекать. До скорого. Когда Димитров ушел, я быстро собрался и поехал в школу, где убитый преподавал химию. В Пушкине дворцы, церкви и другие исторические памятники соседствовали с многоэтажками и маленькими домиками этажа в два-три. Можно было свернуть на узкую улочку и попасть в другой мир – подобие спального района, застроенного хрущевками из серого кирпича, затем вырулить к коттеджам, обнесенным черной оградой, а потом вдруг оказаться перед огромным новым зданием из бетона и стекла. То там, то здесь велись работы: рылись котлованы, вбивались сваи, крутились бетономешалки. Жилье в Пушкине было дорогое, и площадь стремительно застраивалась. Школа оказалась четырехэтажным зданием бледно-желтого цвета, с белыми колоннами у входа и лепниной вокруг готических окон. На первом этаже стояли решетки, закрытые на висячие замки. Их можно было отпереть изнутри – например, во время эвакуации при пожаре. Это в теории, конечно. Я с трудом представлял себе, чтобы в панике кто-то бегал от окна к окну с ключом и приговаривал: «Погодите, ребятки, я сейчас вас выпущу! Вот только распахну решеточку». Когда-то в доме проживала аристократическая семья, но после революции владельцам пришлось бежать в Константинополь. В их доме сначала был молодежный клуб, затем детский дом, а потом школа. В конце девяностых она стала общеобразовательной с музыкальным уклоном. Все это мне рассказала консьержка на первом этаже, которая, выяснив, что я из полиции и мне нужен директор, стала чрезмерно разговорчивой: видимо, почувствовала, что может первой узнать что-нибудь интересное. Но я о цели визита не распространялся, и в конце концов она сдалась и указала мне путь к кабинету директора. Тот был на месте и очень удивился, когда я появился у него на пороге и первым делом показал удостоверение. – Вы из прокуратуры? – спросил он недоумевающе. – Но на нас не поступало никаких жалоб. – Я по другому делу. Разрешите? – Я указал на стул. – Конечно, садитесь. Что случилось? – У вас работает Зинтаров Евгений Казимирович? – Да, конечно. Он ведет химию. Если верить табличке на двери кабинета, директора звали Федор Степанович Короб. Это был мужчина плотного телосложения с прилизанными на левую сторону остатками светлых волос, с одутловатым лицом человека, который любит на ночь глядя приложиться к бутылке. Под светло-голубыми глазами набрякли темные мешки, белки выглядели воспаленными. Я заметил у него на столе капли и упаковку таблеток от несварения. Я сам иногда принимал такие. В последнее время желудок пошаливал: стоило съесть что-нибудь мучное, и начиналась изжога. – Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросил Короб. – Зинтаров найден сегодня утром убитым, – ответил я. – Что?! Как?! – Директор был в шоке. Он зашарил руками по столу, явно растерявшись. – Мы звонили ему сегодня, когда он не вышел на работу, никто не отвечал ни по домашнему, ни по сотовому. – Когда это было? – С девяти до двенадцати утра примерно. – Он был уже мертв. – И… как это случилось? – Короб взял в руки ручку, отложил, провел пальцами поочередно по степлеру, маленьким латунным часам и страницам настольного календаря. – Пока что не могу ничего вам рассказать. В интересах следствия. Короб мелко закивал: – Понимаю, понимаю. Чем могу помочь? – У Зинтарова были какие-нибудь неприятности? Конфликты с коллегами, родителями, учениками? Он ни с кем в последнее время не ссорился? – Насколько мне известно, Евгений Казимирович жил один и был очень замкнутым человеком. Он не общался даже с другими учителями. Полтора месяца назад на него подали жалобу из-за того, что он очень строго ставит оценки и предъявляет высокие требования. Но это ерунда. Просто некоторые родители не могут смириться с мыслью, что их дети учатся хуже других. И вместо того чтобы самим взяться за воспитание своего ребенка, пытаются переложить вину на школу. – Кто подал на него жалобу? – Не знаю. Письмо пришло по электронной почте и не было подписано. – И вы рассматриваете такие жалобы? Короб развел руками: – Приходится. Но, как я уже сказал, эта не была обоснованной. – Зинтаров знал о ней? – Конечно. Я показал ему письмо. – Как он отреагировал? – Никак. Заговорил о другом. Думаю, его это не взволновало. – У вас есть электронный адрес отправителя анонимки? – Да. – Директор порылся в ящике стола и достал распечатку. – Пожалуйста. Я взял листок и пробежал глазами. Текст был невыразительный, с парочкой орфографических ошибок. Похоже, что его писал ребенок. Наверное, кто-то из учеников решил отомстить учителю за двойку. На распечатке был и электронный адрес отправителя письма, но что это могло дать? Проще всего зайти в интернет-кафе, завести бесплатный почтовый ящик, указав вымышленную фамилию, и отправить послание. – Вы этот листок показали Зинтарову? – уточнил я. – Да, именно его. – Можно его забрать? – Да ради бога, – Короб рассеянно поглаживал небольшую бронзовую статуэтку на подставке красного дерева. Фигурка походила на толстенького крылатого человека с клювом вместо носа и птичьими лапами ниже колен. Я сложил распечатку и положил в карман. – Больше никаких странных посланий не приходило? Короб пожал плечами: – Как вам сказать. – Лучше всего как есть. – Было одно письмо. Позавчера прислали. По-моему кто-то просто ошибся адресом, или оно случайно пришло на ящик школы. Может, какой-нибудь сбой или… – Разрешите взглянуть? – Пожалуйста. Сейчас открою. – Короб чуть развернул монитор и придвинул клавиатуру. – Вам распечатать? – Давайте. Через пару минут директор вытащил из принтера и протянул мне через стол листок. Я начал читать и сразу понял, что письмо не могло прийти на ящик школы случайно. Убийца о чем-то хотел предупредить, вот только сделал он это в странной форме. Текст был такой: «Амбра, душистая амбра, скольких ты и мух и червей Предохраняешь от тленья! Амбра – поэзия: что без нее именитость людей? Блеск метеора, добыча забвенья!» Внизу же вместо подписи был рисунок черепа, причем довольно странный – словно кто-то нарисовал его поверх лица, заштриховав вокруг глаз, на месте носа и выведя вместо губ оскал.