— Росенквист, разумеется. Дезире Росенквист. Бергер рассмеялся и сказал: — Хорошо, что я ее натренировал. — Ни черта ты ее не тренировал, — откровенно возразил Аллан. — Ты прав, — наконец, признал Бергер. — Она будет куда лучшим начальником, чем я когда-либо мог стать. — Что с ними? — повторила Блум. — Полагаю, ты имеешь в виду девочек, — ответил Аллан. — В целом настолько хорошо, насколько возможно в данных обстоятельствах. Но сначала я задам вам свои вопросы. Таким образом, причиной, по которой вы пустились в свободное плавание, были ваши неофициальные, несанкционированные расследования, которые противоречили официальным установкам соответственно СЭПО и уголовной полиции? — Совершенно верно, — подтвердила Блум. — Наши с виду неопределенные теории никогда не получили бы поддержки. Отсутствовали какие-либо доказательства. Нам пришлось найти их. Когда меня уличили в том, что я вывела из строя записывающее оборудование в допросной СЭПО, я поняла, что мой единственный шанс — сбежать, прихватив с собой задержанного на тот момент Сэма Бергера. — Я рад, что не мне принимать решение о вашем будущем, — сказал Аллан и швырнул пачку бумаг на колени. — Вы, несомненно, проделали огромную работу. Человек, который был найден застреленным вами на заброшенном участке около Эдсвикена в Соллентуне, опознан как инженер и неофициальный сотрудник СЭПО Улле Нильссон. Вы утверждаете, что он убийца и серийный похититель, которого зовут Вильям Ларссон. По вашим словам, он похитил семь пятнадцатилетних девочек за почти три года с намерением со временем убить их всех. — Мы считаем, что доказательства этому вполне убедительные, — сказала Блум. — Но теперь мы бы правда очень хотели узнать, что с девочками. Аллан кивнул и немного неохотно сказал: — Что интересно — и, несомненно, радует, — так это то, что ни у одной из них не найдено следов истязаний. Я не понимаю, как это сочетается с пятнами крови и отметинами ногтей в подвале в Мерсте. Или с этими дьявольскими часовыми механизмами. — Мы тоже это не совсем понимаем, — сказала Блум. — Но мы думаем, что механизм Вильям приберегал для Сэма. С самого начала он охотился главным образом за ним. — Он не был серийным убийцей, — добавил Бергер. — Он хотел только пообщаться со мной. С предателем с большой буквы П. Аллан молча смотрел на него какое-то время. Потом полистал свои бумаги и сказал: — Буквально только что одна из девочек успела дать показания о крови. Так, посмотрим… Да, последняя, Эллен Савингер. Ей кажется, что как-то раз в наркотическом забытьи она видела, как преступник берет у нее кровь. В пробирку. — Это вселяет надежду, — сказала Блум. — В таком случае кровь была адресована нам: мне и Сэму. Чтобы навести нас на правильный след. В подвале в Мерсте никогда не было никакого часового механизма, а следы ногтей на полу — это не более чем небольшой спецэффект, устроенный Вильямом. Хотя свидетельские показания, конечно, прояснят это впоследствии. Аллан кивнул и посмотрел на монитор: — Последние новости о состоянии девочек. Может быть, будет лучше ознакомить вас сразу с полным отчетом. Все шесть девочек по-прежнему находятся в больнице, но в некоторых случаях речь идет по большей части о наблюдении и окончательной дезинтоксикации. Все-таки они ежедневно получали большую дозу очень сильного седативного средства. Врачи полагают, что чем короче период, в течение которого девочки подвергались инъекциям, тем легче им, вероятно, будет вернуться к нормальной жизни. Жертва номер два, Нефель Бервари, страдает от серьезной атрофии мышц, но, вероятно, за несколько недель, не дольше, ее удастся поставить на ноги. Ее психологическое состояние несколько хуже, она в глубокой депрессии, но ее умственные способности не пострадали, и семья готова забрать ее. Жертве номер три, Юлии Альмстрём, удалось вопреки всему сохранить физическую форму, и, несмотря на полтора года, проведенные в плену, она, кажется, в состоянии вернуться к своей обычной жизни в Вестеросе. Жертва номер четыре, гражданка Таиланда Суниса Петвисет, похоже, меньше всех пострадала психологически. Она вроде бы даже сказала, что у Ларссона ей было лучше, чем в ее прежней жизни. Она получит шведское гражданство, и ей будет предложено засекретить личные данные, чтобы избежать встречи с албанской мафией. Юнна Эрикссон, напротив, чувствует себя хуже других. Физическое состояние сильно ухудшено, и она еще страдает из-за смерти жениха Симона Лундберга, чей скелет, как вы утверждаете, был найден в пещере недалеко от Кристинехамна. Но и Юнна, по всей вероятности, также полностью восстановится, и живущая недалеко от Стокгольма приемная семья с хорошей репутацией готова принять ее к себе. Шестая жертва, Эмма Брандт, встретилась со своим отцом и сможет выписаться из больницы в течение ближайших нескольких дней. Она искренне удивлена, что от самоубийства ее спас убийца. Эта маленькая семья собирается переехать на юг Швеции и начать новую жизнь. И наконец, Эллен Савингер. Рядом с ней находится ее семья, и девочка, судя по всему, даже сможет доучиться этот семестр в девятом классе в своей школе в Эстермальме. Судебно-медицинское управление, впрочем, добавляет, что будущие последствия приема седативного средства непредсказуемы. Блум и Бергер обменялись взглядами; положение было даже лучше, чем они позволяли себе надеяться. Блум спросила: — А что говорят девочки о вине Вильяма Ларссона? — Учитывая состояние здоровья девочек, с ними пока говорили очень немного, — ответил Аллан. — Однако абсолютно все полученные на данный момент показания согласны с вашей версией. Все жертвы опознали Улле Нильссона, и следы его ДНК были найдены и в доме в Больсте, и в квартире в Хеленелунде. То, что этот Нильссон виновен во всех семи похищениях, судя по всему, не подвергается сомнению. И еще в трех убийствах: Симона Лундберга, Язида Пачачи и Райхана Хамдани. А также в нанесении тяжких телесных повреждений Антону Бергмарку из Соллентуны. — Стало быть, там на кухне находился брат Аиши Язид, — сказал Бергер. — Имя Райхан Хамдани мне ни о чем не говорит. — Еще один двадцатидвухлетний парень из Соллентуны, который подался воевать на стороне ИГ. Оба умерли от огнестрельных ранений. Согласно предварительному заключению экспертов, в организме у обоих обнаружено большое количество героина. Оба вернулись в Швецию двадцатого августа. По мнению Судебно-медицинского управления, оба были убиты больше двух месяцев назад. Вероятно, по прибытии они более или менее сразу же отправились на ту квартиру. — Где безумец полным ходом воздвигал лабиринт, — сказал Бергер. — Что случилось с остальными членами семьи Пачачи? — спросила Блум. — Еще были как минимум отец и мать. Я допрашивала их обоих после исчезновения их дочери. Аллан покивал и ответил: — Али и Тахера Пачачи, да. Они оба бесследно пропали, как и дочь. — Неожиданно, — сказала Блум. — Не особенно, — ответил Аллан, пожав плечами. — Они, конечно, мертвы, убиты Улле Нильссоном. И нет ровным счетом никаких доказательств вашему предположению, что на самом деле его зовут Вильям Ларссон и что ему были сделаны пластические операции в одной из арабских стран. Мы не находим ни малейшей связи с якобы живущим в Ливане наемником, которого звали бы Нильс Гундерсен. А ваши детские воспоминания, разумеется, не содержат никаких подтверждений тому. СЭПО сейчас как раз изучает ваш полный отчет о неофициальном расследовании. Возможно, появятся улики — например, фургон или ДНК шестнадцатилетнего Ларссона, — благодаря вашим материалам или дальнейшему, более профессиональному анализу оного. И главное, изучаются компьютеры Улле Нильссона со Ступвеген, в которых, хочется надеяться, найдутся ответы на многие загадки. Хотя, в принципе, кем он был, не имеет никакого значения. Независимо от того, звали ли его Вильям Ларссон или Эрик Юханссон, или Юхан Эрикссон, или Улле Нильссон, он уже обезврежен. — У Вильяма было много ролей. Двое его собеседников молча смотрели на него какое-то время. Потом заговорил Аллан Гудмундссон: — Было очень интересно прочитать ваши свидетельства. Вместе с тем очевидно, что вы не располагаете подробностями того, как происходили похищения. Откуда он узнал об этих девочках? Как познакомился с ними? Как планировал свои преступления? Блум кашлянула и сказала: — Как уже было отмечено, мы знаем только, что он, кажется, действительно забрал Аишу Пачачи сразу после окончания учебного года, проник в дом Юлии Альмстрём посреди ночи и увез ее, а потом просто выбрал случайным образом первую попавшуюся блондинку около большой школы в Эстермальме. Как исчезла Нефель Бервари, нам неизвестно. В остальном неясными моментами остаются информированность Вильяма о визите проститутки Сунисы Петвисет к педофилу в определенный вечер, о пещере, куда сбегали Юнна Эрикссон и Симон Лундберг, а также о планах Эммы Брандт покончить с собой в определенный день в определенном месте. Думаю, многое из этого прояснится благодаря компьютерам Вильяма. От всего этого за сто километров разит социальными сетями. Аллан кивнул и продолжил: — Я также хотел бы разобраться в вашем плане захватить его в лодочном домике. Когда вы прочли сообщение в доме в Больсте — «Скоро я приду за вами», — вы, тем не менее, вернулись в дом. По прибытии вы как следует подготовились. Потом, как мне кажется, ваши показания становятся неясными. Вы подключили четыре новые камеры наблюдения поблизости от дома. Одна из них была направлена на залив с мостков. Вы подготовились к тому, что Ларссон появится той ночью. Вы предугадали, что он прикует Бергера к своему часовому механизму на самом первом месте преступления. Значит, ты был готов пожертвовать собой, Сэм? — Плечи до сих пор болят, — ответил Бергер. — Мы нашли детали механизма в потайном помещении под полом, — пояснила Блум. — Мы поняли, что Вильям планирует поместить Сэма в свои часы. И Сэм был готов оказаться там, если я смогу обезвредить Вильяма, не убивая. Мы должны были заставить его признаться, где находится третий дом. Третий лабиринт. От этого зависело все. — У нас было несколько стратегий в зависимости от места, откуда он появится, — продолжил Бергер. — Но манекен, который мы привезли с собой из Больсты, входил во все планы. — Он появился со стороны залива, — сказала Блум. — В плоскодонке. Это было неожиданно, но не непоправимо. В лучшем случае он счел бы меня не имеющей значения и обезвредил, не приглядываясь. — Конечно, в этом был риск, — сказал Бергер. — Но мы бы действовали по плану, даже если бы он обнаружил манекен. — А потом? — спросил Аллан. — Мы увидели его благодаря камере на мостках, — ответила Блум. — На экране появилась плоскодонка. Мы все быстро подготовили, манекен уже лежал в моем спальном мешке. Поскольку на Вильяме оказался бронежилет, мы выбрали вариант, предполагавший, что я проберусь под лодочный дом, он ведь стоит на чем-то вроде свай. Мы ждали сколько могли, и поскольку Вильям, возможно, прослушивал нас, притворились, что я иду спать. Напоследок я отключила видеокамеру на мостках от компьютера, потому что, если бы Вильям обнаружил, что у нас там камера, он бы понял, что мы что-то задумали. — Мы приблизительно рассчитали, где он должен встать, чтобы насладиться моей смертью, — продолжил Бергер. — Поэтому пришлось ждать, пока он не подошел на удобное для выстрела расстояние. — Снизу можно угадать, где движутся люди наверху, — объяснила Блум. — В полу есть небольшие щели. Но я хотела только ранить его в ноги. Он ни в коем случае не должен был погибнуть. — Тем не менее, он умер, — сказал Аллан Гудмундссон. Блум молча смотрела на него. Время шло. Наконец, Аллан захлопнул папку с документами и подытожил: — Главное, что это чудовище обезврежено. И это вы вдвоем и никто иной обезвредили его. Стрельбу в лодочном домике уже признали необходимой обороной. С точки зрения полиции, проведенное вами расследование совершенно уникально. Многое указывает на то, что вы спасли жизнь этим шести девочкам. За это мы выражаем вам свою благодарность и восхищение. Бергер и Блум обменялись быстрыми взглядами. Вряд ли это финал. И Аллан завершил свою речь: — Но ваше будущее в руках СЭПО. 35 Пятница 30 октября, 19:37 Группа альпинистов с трудом поднималась на заснеженную гору. Их черные силуэты виднелись вдали на фоне яркого, неповторимого заката солнца, чьи лучи отражались от снега. А дальше ничего. Если бы альпинисты прошли еще несколько метров, они бы кувырком свалились в никуда. И к своему немалому удивлению, грохнулись бы на деревянный пол в лодочном домике около залива Эдсвикен в Соллентуне возле Стокгольма, в Швеции. Сэм Бергер и Молли Блум разглядывали наполовину склеенную фотографию. Завинтив крышками тюбики с клеем, они посмотрели на остатки картины, разбросанные по полу, как детали пазла. У них больше не было сил. По крайней мере сейчас. — Ты ничего не сказала о пулях, — сказал Бергер. — А ты ничего не сказал о последних словах Вильяма. Их взгляды встретились. — Вильям мертв, — ответил Бергер. — Шесть из семи девочек спасены. Всё, кроме моей совести, вроде должно быть под контролем. И всё ведь под контролем? — Нас уволят. — Ты знаешь, что я имею в виду не это. — Знаю.