— Вполне вероятно, да. Были удалены некоторые файлы. Можно в той или иной мере восстановить действия, но не файлы. Во всяком случае, пока нет. Я над этим работаю. — Можно сказать, когда были созданы удаленные файлы? — Отдельные моменты в прошлом, да. Самый ранний из найденных мной относится к тысяча девятьсот семьдесят шестому году. Бергер и Блум быстро обменялись взглядами. — В семьдесят шестом? — уточнила Блум. — Возможно, в апреле семьдесят шестого? Силь в первый раз посмотрела на нее внимательно. — Именно, — ответила она. — Двадцать восьмого апреля. — После того, как в Швеции побывал Нильс Гундерсен, вербовавший наемников в Ливан, — сказала Блум. — Тогда же от него забеременела молодая женщина по имени Стина Ларссон. — Об этом был отчет СЭПО? — спросил Бергер. — Не могу ничего сказать о содержании файла, — ответила Силь. — Просто видно, что он отсутствует. Бергер кивнул. — Это был самый старый из документов, удаленных из архива? Какого времени был следующий? — Потом файлы создавались довольно регулярно, но не чаще раза в год в последующие пятнадцать лет, — сказала Силь. — Если немножко поколдовать с данными, виден размер недостающих файлов, но не более того. И эти ежегодные отчеты явно меньше файла семьдесят шестого года. Он остается самым большим вплоть до марта девяносто первого. Этот файл тоже большой. На самом деле даже немного больше первого. — Тысяча девятьсот девяносто первый, — сказал Бергер Блум. — За два года до бесследного исчезновения Вильяма. У нас есть что-то на март девяносто первого? Блум медленно покачала головой и ответила: — Гундерсену было сорок три года, он воевал в Кувейте на стороне Саддама, Вильяму четырнадцать лет, и его жестоко травили в Стувсте. Бергер кивнул и почувствовал, что мозг вот-вот закипит. — Позволю себе предположить, что следующий большой удаленный файл относится к лету девяносто третьего, — сказал он. — Верно, — подтвердила Силь. — К июлю. Хотя до этого было больше, чем обычно, действий в течение трех-четырех месяцев после марта девяносто первого. Удалено четыре документа. Потом снова большой в июле девяносто третьего. — Когда Вильям только что покинул Швецию, — кивнула Блум. — Становится все понятнее, почему Нильс Гундерсен отсутствует в архивах СЭПО, но присутствует в списках МУСТа, — сказал Бергер. — Его вычистили. — МУСТ? — воскликнула Силь. — Военная служба разведки и безопасности? Во что, черт бы вас побрал, вы меня втянули? — А после девяносто третьего? — сказал Бергер вместо ответа. — Спокойнее, — ответила Силь, мрачно глядя на своего бывшего начальника. — Снова ежегодные отчеты. Удалено по одному небольшому документу на каждый год. Потом даже реже. В нулевые — раз в два года, потом ничего до конца две тысячи двенадцатого. Тут удален еще один большой документ. Самый большой. Одиннадцатое ноября две тысячи двенадцатого. — Три месяца до издевательств над Антоном Бергмарком, — сказала Блум. — Должно быть, тогда Вильям приехал в Швецию. И у СЭПО был на этот счет файл, большой файл. — Этого мы не знаем, — сказал Бергер. — Наверняка мы этого не знаем. — Наверняка мы ничего не знаем, — ответила Блум. — Но косвенных улик прибывает, как дерьма в Ганге. — Священная река, — сказал Бергер. — И что дальше? — На этом все, — сказала Силь и поднялась. — В смысле, мое задание. Дальше сами разбирайтесь. Бергер посмотрел на нее. Ему впервые после Высшей школы полиции в девяностые удалось увидеть не только привычную Силь, но и приблизиться к той Сильвии Андерссон, которой он никогда всерьез не интересовался: мать-одиночка с пятилетней дочкой Мойрой, которая была маленькой копией мамы. И он увидел чистый, беспримесный смертельный страх. Может быть, в большей степени за Мойру, чем за себя. — А что ты предполагаешь? — спросил Бергер. — Что ты видишь, глядя с другой точки зрения по сравнению с нами? — Ничего, — процедила Силь сквозь зубы. — Ничего не вижу, ничего не слышу и, прежде всего, ничего не говорю. — Одним словом? Навскидку? — Я вижу близкое сотрудничество между наемником, которого вы называете Нильсом Гундерсеном, и СЭПО. И я не хочу иметь к этому отношения. — И тем не менее ты сказала, что ты над этим работаешь? — спросила Блум. — Не думаю, что я так сказала, — прошипела в ответ Силь. — Она может процитировать тебя наизусть, — кивнул Бергер в сторону Блум. Блум мрачно посмотрела на него и процитировала: — «Были удалены некоторые файлы. Можно в той или иной мере восстановить действия, но не файлы. Во всяком случае, пока нет. Я над этим работаю». — Так над чем же ты работаешь, Силь? — спросил Бергер. — Меня зовут Сильвия. — Так над чем же ты работаешь? — Ни над чем. Я закончила работать над этим. — Может ли в действительности существовать способ восстановить удаленные файлы? Звучит неправдоподобно. Не так ли, Молли? — Совершенно неправдоподобно, — отчеканила Блум. — С этим не справится ни один ныне живущий человек. Может быть, в будущем. Лет через семь, восемь. — Действительно, кажется, это абсолютно невероятно, — согласился Бергер. — Да и как бы это можно было осуществить? — Я знаю один возможный способ, — помедлив, сказала Силь. — Но только для этого требуется некоторое периферийное оборудование. — Которое ты можешь достать? — Не бесплатно. — Пришли нам счет. — Вам? А вы — это кто? — Частные детективы, — ответил Бергер. 36 Суббота 31 октября, 15:19 Уже на входе стало понятно, что произошли существенные изменения. Сначала Бергер попробовал открыть дверь своей карточкой, ничего не произошло, дежурный за пуленепробиваемым стеклом даже не оторвал взгляд от пасьянса на айпаде. Когда Блум попыталась воспользоваться своей, дежурный встал, нажал на кнопку и с металлическими нотками в голосе произнес: — Подождите здесь. За вами придут. Буквально через пару секунд два мощных силуэта нарисовались в свете люминесцентных ламп в глубине ближайшего коридора здания Управления полиции Стокгольма на Кунгсхольмене. Бергер глубоко вздохнул. Они долго шли, переходя на все более высокие уровни секретности, и за все это время ни Кент, ни Рой не произнесли ни слова. Они не отвечали даже на прямые обращения. Наконец, Бергер и Блум оказались на диване в коридоре, где находился отдел разведданных СЭПО. Над их головами висела табличка, уведомляющая, что за ближайшей дверью сидит начальник отдела Стен. Бергер и Блум молча посмотрели друг на друга. Допустимая задержка затягивалась и уже перетекла во вторую четверть часа, но тут дверь рядом с табличкой издала ленивое жужжание. Блум встала, Бергер последовал ее примеру. Начальник отдела Август Стен сидел за письменным столом. Бергер никогда раньше его не встречал и был поражен в первую очередь его прямой спиной. Как будто он просидел по стойке смирно больше шестидесяти лет. Перед Бергером вдруг мелькнуло видение: детский стульчик из пятидесятых годов, в котором сидит младенец со стального цвета волосами и абсолютно прямой спиной. Благодаря этому последовавший разговор стал капельку терпимей. — Присаживайтесь, — сказал Август Стен и, еле двинув рукой, указал на два низких стула по другую сторону письменного стола. Они сели. Помолчав, Стен продолжил: — Для начала замечу, что ваша пара за прошедшую неделю устроила немалый переполох в полиции страны. И лишь тот факт, что вы спасли шесть девочек и уничтожили преступника, позволяет нам с чистой совестью закрыть глаза на ваши нарушения и откровенные преступления. Однако мне и многим другим сложно сделать это, когда речь идет о злоупотреблении служебным положением и неподчинении начальству. — Ничего такого никогда и не было, — сказала Блум. — То, что мы делали, соответствовало интересам начальства, то есть полиции, то есть общества. Справедливость — разве не на ее восстановление направлена вся деятельность полиции? Не на то, чтобы вершить правосудие?