– Вы не о том думаете. – О чём мне думать – мои проблемы. Я тебе конкретный вопрос задал. – Есть несколько вариантов. Пока работаю над ними. – Хорошо. Мы стояли в гостиной Ивана. Специально не стал назначать встречу в офисе. Вид после ночи был ещё тот, да и догадка, что среди «своих» есть подсадная утка от брата, за последнее время только окрепла. В Иване я был уверен. Пожалуй, только в нём и был. Провёл пятернёй по волосам и снова посмотрел на помощника. Всё-таки с ним мне повезло хотя бы потому, что он не боялся высказать мне напрямик, что думает. – Я так понимаю, взывать к вашему здравомыслию поздно? Я отвёл взгляд, сжал зубы. Да, чёрт подери. Поздно. Подумал о Кире, о её узких ладонях, затянутых слезами глазах, и едва не захлебнулся нежностью к ней. – Нужно найти Успенского. – Если не можете избавиться от неё, используйте с толком, – одновременно со мной сказал помощник. На несколько секунд в гостиной воцарилась тактичная тишина, нарушил которую Иван: – Выставите её напоказ. Если дело дошло до того, что сдавать назад поздно, выведите её в свет. Это хороший пиар. – На хрена мне её выводить в свет? Чёрт, Вань, я не хочу её использовать. Да и как, по-твоему, я должен это сделать? – Откроете новый приют, соберём газетчиков. Она – зооактивистка, вы – политик. Красивая история. Люди такое любят. Я наградил его тяжёлым взглядом. Использовать Киру? Сама мысль была поперёк горла, так что Ивана я послал без зазрения совести. А сам мысленно нарисовал её – зарёванную, в грязном платье, которое она сперва старательно берегла и про которое напрочь забыла, когда дело коснулось собак. Что там Ваня собирался сказать? Что таких, как она, полно? Нет. Таких вообще больше нет. – Значит, это серьёзно, – заключил помощник. И качнул головой, словно до конца не мог поверить. Невесело усмехнулся. Я снова мрачно глянул на него. – Более чем. Кира На этот раз прикосновение было прохладное и невесомое. С новым вдохом я уловила цветочный аромат. А потом… – Макар… – прошептала, приподняв веки. Это был не сон, и цветочный аромат мне не почудился. Макар провёл по моей щеке бутоном розы и протянул её за колючий стебель. Алая, раскрытая, она была красивой и тяжёлой. – Говорят, один бутон лучше сотни отображает великолепие цветка, – сказал он глухо. – Как-то так. Ты как цветок, Кира. – Это комплимент? – Смутившись, я уткнулась в розу. Разумеется, в душ я так и не сходила. Я вообще так и не встала с пола и теперь лихорадочно думала, насколько страшно выгляжу. Он с ума сошёл или совсем извращенец?! Посмотрела из-под ресниц с сомнением. Однозначно извращенец, потому что проблесков безумия было незаметно. – Эта ночь мне многое открыла, Кира. – Мне тоже. – И что она открыла тебе? – То, что ты не такой уж мерзавец. – Я погладила лепестки. На ощупь они были бархатистые и очень нежные. – «Один цветок лучше, чем сто, передаёт великолепие цветка», – сказала и снова посмотрела на Макара. – Ясунари Кавабата. Так он писал. Макар не ответил. Я подогнула ноги и положила розу на край постели, на полу возле которой мы сидели. – Он прав. – Макар коснулся моей коленки. Не отводя взгляда, повёл выше. По телу моментально прошла дрожь, а когда он оказался рядом, воздуха просто не стало. Макар обхватил мою голову. Я прикрыла глаза и почувствовала на губах его дыхание. А потом – уверенный и нежный поцелуй. Голодный, с первой секунды дающий понять, что будет продолжение. Рывком Макар стянул с моего плеча платье и коснулся кожи губами. В животе стало тепло, между ног заныло, а кровь побежала быстрее. – Макар… – Я запустила пальцы в его волосы и ответила с той же жадностью. Прикусила его губу. Желание охватило мгновенно – потребность почувствовать его стала сродни дыханию. – Хочу тебя. Я встала на колени и обхватила его голову двумя ладонями. Он дёрнул платье ниже и провёл руками по моему телу. Потянул волосы, и я откинулась назад, а он накрыл ртом сосок и втянул. С губ сорвался всхлип, и я сжала пальцы. Он прикусил сосок, я снова всхлипнула. Не почувствую его в себе – рассыплюсь. Просто исчезну. – Кира… – просипел он и уложил меня на ковёр. Навис сверху, и я провалилась в пропасть его чёрных зрачков. Протяжно выдохнула и поймала поцелуй. – Кира, – повторил он и коленом раздвинул мои ноги. Всё, кроме близости Макара, потеряло значимость. Жажда быть с ним стала животной. Я расстёгивала его рубашку, а пальцы не слушались. – Не могу, – всхлипнула и дёрнула ткань в стороны. Настырные пуговицы не поддались, и я дёрнула снова. – Дикая. – Макар перехватил мою руку. Голос его был сиплым, а в глазах горел огонь. На миг я вернулась в прошлую ночь и увидела пламя, с треском пожирающее доски и уносящееся в небо. Нет, огонь в глазах Макара был другим – он обещал жизнь, а не смерть. Макар выругался – грязно и пошло. Сам расстегнул рубашку и, обхватив мою голову, припал к губам. Я выдохнула ему в рот, наши языки столкнулись. Спустила рубашку с крепких плеч Макара и со стоном провела по его спине. Выгнулась, подставила себя его поцелуям. Его губы были везде – на шее, на груди, на ключицах. Волна за волной по телу пробегал жар, а Макар продолжал гладить меня, начисто лишая рассудка. Схватила его за волосы и потянула наверх, посмотрела в превратившиеся в пылающую чёрную бездну глаза. – Мой помощник предупреждал, что от тебя будут проблемы, – прохрипел Макар, – но хрен я его послушал. До тебя всё ведь шло, как по маслу… – А со мной? – Я опустила ладонь на его шею, царапнула. Макар глухо зарычал. – С тобой, – склонился к моему лицу, – одна чертовщина… – Прикусил губу. – Но, проклятье… – Он провёл по моему бедру, подхватил ногу под коленкой и отодвинул в сторону. – Проклятье… Как он расстегнул ремень, я не заметила. Увидела только, что в пальцах его что-то блеснуло. Зубами он рванул фольгу, ругнулся и кинул на пол оторвавшийся уголок. – Я помогу. – Взяла у него презерватив. Мной двигали только инстинкты. Обхватила плоть, погладила. Макар втянул носом воздух. Он был огромным. Я гладила член и чувствовала силу смотрящего на меня мужчины. Его мощь и неудержимый голод обладать мной. Он накрыл мою ладонь и помог надеть презерватив, не отводя глаз от моего лица. Потом крепко сжал ладонь и поднёс к губам, но не поцеловал – прикусил костяшки пальцев, лизнул и укусил ещё сильнее. Подул на влажную кожу. Живот сводило, между ног ныло так сильно, что терпеть было невыносимо. Словно почувствовав это, он коснулся меня между бёдер. Новая вспышка чёрного огня в его глазах дала понять: он на грани. Я повела бёдрами, раздвинула ноги, и он, больше не медля, подался вперёд. Одним движением Макар заполнил меня всю, без остатка. Вскрик потонул в новом голодном поцелуе. Было больно и одновременно так хорошо, что из глаз потекли слёзы. Макар двигался быстро, буквально вонзался в меня. Я терялась в чувствах, пыталась подстроиться и не успевала. Только и могла хватать ртом воздух и шептать его имя. Каждый выдох эхом раздавался внутри меня самой, заполнял все щели и пустоты моей души. Макар вдруг остановился. Я приподняла веки, пальцами провела по его покрытой шелковистыми завитками волос груди, очертила плоский сосок, тронула живот. И без того твёрдые мышцы под ладонью закаменели. Я повела вверх – снова по животу, груди и шее. Дотронулась до лица, до колючей скулы. На его лбу выступила испарина, и я стёрла её. Лежала, наполненная им, и на ощупь изучала его лицо, отлично зная, что уже никогда не смогу забыть. – Я думала, что ненавижу тебя, – сказала тихо. – Ещё недавно я ненавидела тебя. Пальцем по густым тёмным бровям, потом по носу… – А теперь? – Он взял мою ладонь. – Теперь что, Кира? Пристально посмотрел в глаза и стиснул ладонь до боли. Прижал к щеке. Я мотнула головой. Он подался назад и сразу же вперёд. – М-м-м… – Теперь что? – спросил он и прикусил пальцы. Поцеловал и отпустил руку. Я приоткрыла губы, но ничего не сказала. Уперевшись в пол руками по обеим сторонам от меня, он начал двигаться – очень медленно, с садистской неспешностью. – Теперь что?! – просипел и резко вошёл до упора. Я вскрикнула и схватилась за его плечи. Он снова подался назад и вперёд. Я задыхалась от удовольствия и не могла себя контролировать. Тело охватило дрожью, а сконцентрировавшееся внизу живота желание разлилось по бёдрам, хлынуло к груди. Перед глазами потемнело, каждый мускул напрягся, а слёзы потекли неудержимым потоком. Макар задвигался во мне ещё быстрее, и каждый его толчок приносил всё новое и новое наслаждение.