Мы откапывали захоронения древних воинов эпохи Александра Македонского. Нас, студентов, было человек сорок. Каждый находил что-то интересное: черепки, бусы, наконечники стрел, копий, гривны, мечи, части кольчуги, поясные бляхи… Мой напарник Лёшка Вербин откопал голову лошади и тем самым доказал, что это было полукочевое племя. Лёша стал героем раскопок. Все что-нибудь нашли, только не я. Самое интересное, что я откопал кости собаки, сдохшей год назад, и деревянное остриё, которое сначала я принял за древнюю острогу. Оказалось, что это остаток кола, к которому кто-то из местных жителей привязывал козла. Я ухал через неделю с раскопок, и руководитель ничего мне не сказал – проводил сочувствующим взглядом. Помню бесконечные споры с однокурсником Лёней Мусиным, занимавшимся в основное от учёбы время фарцовкой. Английский он использовал по полной программе. Ездил в Москву, встречался с иностранцами и выменивал на водку – его мать работала в винно-водочном магазине – на сверхмодные тогда джинсы. Я осуждал его безжалостно: «Комсомолец не имеет права так себя вести (мы все были комсомольцами – не все искренними, как я), это спекуляция, обман, преклонение перед Западом…» Я правда тогда так думал. Он парировал: «Деньги – главное в жизни. Они дают свободу. Есть деньги – есть всё. Пройдёт время, и ты сам это поймёшь, моралист-правдолюбец…» Чёрт, даже время против меня! Институт мне удалось закончить. Самым трудным оказался экзамен по истории партии. Я никак не мог понять, чем отличался двадцать третий съезд партии от двадцать четвертого и, главное, зачем нужно было это знать. Не хочу рассказывать о школе. Антоха был тысячу раз прав. Наше поведение в школе было ангельским по сравнению с тем, что мне довелось наблюдать и с чем пришлось бороться в дальней деревенской школе, куда я попал по распределению. Методики, технологии, педсоветы, конспекты, инспекции, открытые уроки… Я выдержал два года, и за это только готов уважать себя. Из школы я сбежал в армию. Там было намного легче. Не кривлю душой нисколько. Меня может понять только не сбежавший вовремя из школы учитель. В армию я пошёл добровольно, хотя мог отсидеться в деревне до двадцати семи лет и получить военник без службы. Готов был служить где угодно и кем угодно, только не на жарком юге – с детства не переносил жару – и не танкистом – никогда не испытывал тяги к технике и не переносил запаха солярки. Отгадайте с трёх раз: куда я попал, учитывая мою прекрасную физическую подготовку, прекрасное знание английского языка и диплом о высшем гуманитарном образовании? А после армии я вернулся в другую страну. Страну, в которой появились компьютеры и Интернет. Другим стал и Антон Щеглов. С водорослей он переключился на информационные технологии. С этого нового увлечения всё и началось… Остров Виктора выбросило вместе с креслом далеко в сторону от падающего, охваченного пламенем самолёта. Раскрылся огромный белоснежный парашют. Вскоре Виктор ощутил резкий толчок воздушной волны – взорвался упавший вдалеке самолёт. Виктор огляделся: где Антон? Небо было чистым, а внизу простиралась бесконечная водная гладь. Когда Виктор опустился на воду, кресло потянуло его на дно. С трудом Виктор смог выпутаться из сковывавших его ремней и строп, уже глубоко в воде. Вынырнув, он начал лихорадочно крутить головой во все стороны: куда делся Антон? Высоко в ослепительно голубом небе метались с гулкими печальными выкриками чайки. Водное пространство вокруг было пустынным. Скинув с себя верхнюю одежду – вода оказалась тёплой, – Виктор поплыл в ту сторону, где упал самолёт. Он потерял ощущение времени, ему казалось, что он плыл уже несколько часов. Солнце коснулось бесконечно далёкой линии качавшегося горизонта и начало постепенно гаснуть. Усиливался ветер. Отчаяние охватило Виктора – он погружался в чёрную бездну ночи, в которой ему было не спастись. Вдруг он увидел вдалеке колыхавшуюся на волнах одинокую лодку. Мираж? Виктор плеснул воду на лицо. Видение не исчезло. Он начал кричать, махать рукой, но всё было напрасно – лодка по-прежнему оставалась на месте. Собрав последние силы, он рванулся к ней. Когда он приблизился к лодке, то увидел в ней старика в ветхой одежде. Старик, увидев неожиданно подплывшего к нему человека, замахнулся гарпуном, приняв Виктора за крупную рыбу. Виктор в отчаянии закричал диким голосом. Старик опустил руку с гарпуном, удивлённо уставился на незнакомца: – Ты откуда взялся? С минуту поколебавшись, старик помог Виктору забраться в лодку. – Э, да ты весь дрожишь, накинь-ка на себя вон те тряпки. Они хоть и грязные, но сухие. Кто ты такой? – Вы видели упавший самолёт? Я катапультировался с него. – Что такое са-мо-лёт? Тебя из катапульты, что ли, вместо каменного ядра запустили? Странно. Ничего я не заметил, – глухо пробурчал старик, недовольный, что его надолго оторвали от дела. – Ты, похоже, враг нашего сеньора? Я человек маленький, рыбак его светлости, мне нет дела до ваших войн. А где те люди, что бросили тебя? – Я один. – Виктор не очень вникал в слова старика. – Со мной был друг, но я потерял его. Боюсь, что он не успел спастись. Вы меня высадите на берег? – На берегу стражники сеньора. Они хватают всех прибывших на остров и бросают в подземелье. Тебя ожидает страшная участь. – Полиция, что ли? У меня всё равно нет выбора. Старик ещё больше нахмурился: – Какие-то непонятные слова ты говоришь. Что ещё за «по-ли-ция»? Этот остров принадлежит нашему сеньору Вейнгольду. И он расправляется с каждым, кто посмеет вторгнуться в его владения. «Странный старик, – подумал Виктор. – Надо осторожнее с ним». Старик затащил в лодку снасти и, взяв в руки вёсла, начал грести к берегу. Странный незнакомец привёл его в замешательство, и он надолго замолчал. Виктор всматривался в медленно приближавшийся берег. Вдалеке по песчаному откосу скакали трое всадников с вытянутыми перед собой копьями. Когда лодка пристала к берегу, Виктор смог разглядеть их. Всадники были странно одеты. На них были кольчуги с длинными рукавами и стальные латы. Руки в железных перчатках. На головах – шлемы, прикрытые чёрными капюшонами. Ноги обуты в башмаки, сделанные, как и перчатки, из стальных пластинок. По бокам у всадников висели длинные широкие мечи с рукоятками в форме креста. К сёдлам были прикреплены острые пики со сверкающими стальными наконечниками. На доспехи были накинуты чёрные плащи, защищавшие тела всадников от палящего солнца. Кони седоков тоже выглядели необычно. Их головы защищали стальные пластинки с отверстиями для глаз и ноздрей, на спины были накинуты стальные покрышки. Заметив пристававшую к берегу лодку, всадники направились к ней. – Кто это? – с недоумением выговорил Виктор. – Рыцари нашего сеньора, – старик выпрямил спину и облегчённо вздохнул. – Я же говорил тебе… Первый всадник, к седлу которого была прикреплена длинная пика с маленьким красным флажком, остановил коня и, метнув подозрительный взгляд на Виктора, спросил старика: – Это кто ещё с тобой? Старик раздумывал с минуту, вытаскивая на берег снасти. Оглянулся хмуро на Виктора: – Чего стоишь? Тащи мешок с рыбой! – Он поднял голову на рыцаря. – Передай господину: сегодня удачный улов, к пятничному обеду у него на столе будет свежая рыба. Вот сын соседа хорошо помог… – Соседа, говоришь? А что, сам-то ослаб, без помощника уже не обходишься? – Стар я уже, пора думать о том, кому передать своё дело. – Похвально, старик. Всадники пришпорили коней и поскакали вдоль берега. – Спасибо, что не выдали. Рыбак не обратил внимания на слова Виктора: – Куда теперь? – Не знаю. Мне этот остров совсем незнаком. – Ладно, пойдём ко мне. Отдохнёшь, согреешься, там видно будет. Они вытащили лодку на берег, цепями прикрепили её к огромному сучкастому бревну. Деревня, в которой жил старик, располагалась в низине за лесом. На холме возвышалась ветряная мельница. Ниже протекала речка. Пройдя брод, Виктор со стариком оказались на главной улице деревни. Дома были глиняные, крыши покрыты соломой и тростником. Вместо труб чернели квадратные отверстия, через которые выходил дым и растекался медленно над деревней. Блеяли овцы, козы, ржали лошади, лаяли собаки. С дальнего конца деревни доносились весёлые детские голоса. Дом старика оказался крайним. Он был приземистым, сложенным из плитняка, покрыт толстыми деревянными балками. Перед соседним домом на скамейке сидела пожилая женщина, прядущая шерсть. На лужайке за домом паслась коза, привязанная к колу, вбитому в землю. Она выискивала в траве упавшие с растущей рядом яблони плоды. Женщина удивлённо уставилась на Виктора: – Конрад, сосед, это кто с тобой? Опять сборщик налогов? Нет у них ничего, – обратилась она к Виктору, всплеснула руками и запричитала: – Обобрали до нитки, сгубили всю родню, внучку забрали, томится, бедняжка, в неволе… Что ещё вам от них надо? – Успокойся, соседка, это не сборщик налогов. Внутри дома в углу находился каменный очаг без трубы. Перед очагом стояла кровать, сделанная из выструганных досок. На них валялись тряпки, прикрывавшие солому. Справа от кровати был устроен высокий дубовый стол, по сторонам от которого стояли две тяжелые лавки. Под ними виднелись плетённые из ивовых прутьев корзины и стоптанные деревянные башмаки. Соседка вошла в хижину вслед за ними, подала им по вяленой рыбине: – Всё, что есть. Сейчас принесу по кружке кваса. Старик стал разжигать огонь в очаге. Ударяя кремень о кремень, старался высечь искры, подставляя под них кусок пакли. У него долго ничего не получалось, руки дрожали. Наконец поленья в очаге схватились, и теперь огонь хорошо освещал жалкую обстановку помещения. Дым выходил через дыру, прорубленную в покрытом сажей потолке. Виктор решился спросить старика: – Что случилось с вашей внучкой? Тот ответил не сразу. – Вон в том сундуке у стены её наряды. Годами нажитая праздничная одежда. Сгодится ли? – Он тяжело вздохнул. Немного помолчав, продолжил: – Мой сын тоже был рыбаком. Пропал в море во время шторма, тут случается такое. Жена схизнула быстро, надорвалась от непосильной работы. Помимо оброка надо ещё пять дней в неделю на барщине отработать. Хозяйство наше пришло в упадок, а налоги требуют платить прежние. Разорились мы. От господина пришли люди, отдавай, говорят, в счёт долга свою внучку, иначе худо будет, по миру пустим, из дома выгоним, всё заберём. Внучка моя красавица, приглянулась, видно, господину, потребовал тот стать его женой, а она отказывается. Держит он её в подземелье. Нет возможности вызволить её оттуда. Да и что я могу поделать?.. Вскоре после той беды и бабка её, супружница моя, преставилась, не вынесла переживаний таких… – Сам-то хозяин постоянно в замке живёт? – Да нет, наездами. Охотится на кабанов, рыцарские турниры устраивает. На галере приплывает, там у него двадцать гребцов. Бывает, война у них с соседним господином случается, тот на другом конце острова живёт. Не могут никак земли меж собой поделить, мало им… Старик подвесил на треножник чугунный котелок с водой, насыпал в него овсяную крупу. – В замок можно пробраться незаметно? – Как? С одной стороны тянется скалистый высокий берег, с другой – глубокий ров с водой. За рвом высокие каменные стены, за ними главная башня – донжон. Везде вооружённые стражники. – Где он держит внучку? – Узники томятся в подвале под донжоном. Наверно и её он там держит. Старик обхватил голову руками и горестно заохал: – За что нам такое наказание? Подошёл к чистому углу, встал на колени перед деревянным распятием, подвешенным на узком ремешке, и начал причитать.