Улыбаясь, она принялась набирать следующее сообщение. Господи, как же она скучала по сестре! В последний год они виделись все реже и реже. Хиллари не любила массовые мероприятия и всегда находила отговорки. Как и все, страдающие нарушениями пищевого поведения, врать она научилась отлично. Такие люди привыкают обманывать себя и других. Она делала вид, что ей лучше, хотя Мелани точно знала – ничего подобного. Пыталась вмешаться, но и Энн, и сама Хиллари отгородились глухой стеной. В какой-то момент Мелани пригрозила даже сообщить властям, что мать попустительствует сестре в ее саморазрушительном поведении, но та в ответ заявила, что тогда уедет обратно в Батон-Руж. Пришлось удовольствоваться ее обещанием вернуться к посещению сеансов психотерапии. Однако это продолжалось только несколько месяцев… «Мне тебя не хватает. Особенно сегодня. Эмма была такая красивая! Можешь поверить, что она выходит замуж?!» Появились маленькие пузырьки – сестра что-то печатала, – и потом вдруг пропали. Мелани прождала целых две минуты – Хиллари не отвечала. «Ты там?» Молчание. Прошла еще минута. Закравшаяся в сердце тревога поднялась к горлу, стиснув его как клещами. У сестры были серьезные проблемы со здоровьем, порой принимавшие пугающий оборот. Несколько раз дело оканчивалось больницей. Прогноз оставался неутешительным – организм слишком истощен, – однако пока Хиллари как-то держалась. Постоянный качественный уход и консультации врача помогали ей справляться с болезнями. И все же временами Мелани терзал страх потерять сестру. Как она вообще выживала там, наедине с матерью? Хиллари с самого начала была белой вороной в их целеустремленной, язвительной, не питающей особых иллюзий семье. Мать любила рассказывать, что сестра Мелани при рождении не издала ни единого звука. Не пискнула даже после того, как медсестра шлепнула ее по попке, – просто раскрыла голубые глазенки и принялась озираться кругом, будто удивляясь собственному существованию. Младенцем Хиллари была спокойной и безмятежной, ребенком – доброй и дружелюбной. Однако в подростковом возрасте стало ясно, что она слишком впечатлительная и хрупкая, чтобы выдерживать суровый натиск внешней среды – включая давление со стороны требовательной, честолюбивой матери. Пухленькая, милая, с нестандартной внешностью, но привлекательная – Хиллари оказалась слишком хороша для этого мира. И, как и любой на ее месте, чтобы выжить, постаралась приспособиться. То есть попыталась стать такой, какой ее хотели видеть. Мелани, конечно, сперва даже не замечала, каким образом сестре удалось похудеть перед выпускным классом – пока на биологии они не перешли к разделу о психическом здоровье, где в том числе рассказывалось о нарушениях пищевого поведения. И внезапное понимание вдруг ударило в голову, словно бейсбольный мячик. В шестнадцать лет Мелани хватало своих проблем – родители ужасно давили на нее из-за оценок, а еще она была по уши влюблена в парня лучшей подруги, – и помочь сестре справиться с приступами булимии и анорексии не вышло. Мать и отец, даже когда вскрылись доказательства нездорового поведения старшей дочери, просто отмахивались или оставляли их без внимания. Им не хотелось разбираться, каким образом та вдруг стала стройной, красивой и популярной, вникая в неприглядную истину. Вместо этого они переключались на саму Мелани и ее промахи, которая начинала жалеть, что вообще раскрыла рот. «Извини, мне нужно было в ванную. Валюсь с ног, пора ложиться в постель». Мелани с облегчением перевела дух – слава богу. Помедлив немного, все же напечатала: «У тебя все в порядке?» «В полном». Сестра всегда так отвечала. Однако Мелани вдруг поняла: как и она сама. Разве не сказала она сейчас почти то же самое мужу, когда тот спросил? Вот только как ответить, что до смерти напугана, как бы твой мир вот-вот не рухнул, когда от тебя ждут слов «все нормально»? Может быть, Хиллари как раз всегда это знала – правду говорить бесполезно. Лучше скрывать – тогда тебя, по крайней мере, хоть оставят в покое. «Люблю тебя, Хилли-Билли». «И я тебя, Мелли-Джелли». Глава 8 На встречу с организатором свадьбы Теннисон надела платье, в котором была на похоронах первого мужа, – темно-синее трикотажное от «Сент-Джон». Классическое, дорогое, легко узнаваемого бренда. Марк Мэллоу, как было написано в профиле его «твиттера», ценил в людях определенный уровень je ne sais quoi[10]. При этом она отлично знала, что, несмотря на подобное заявление, он наверняка воздаст должное ее наряду. Теннисон заранее нравился этот миниатюрный человечек, эдакая смесь персонажа Мартина Шорта из «Отца невесты»[11] и критичного Тима Ганна из «Проект Подиум». При этом она знала, что Марк вырос в маленьком городишке, едва заметном на карте, и добился положения звезды шривпортских свадеб исключительно благодаря своему умению ловко вести игру, лавируя между требовательными мамашами и привередливыми невестами. В результате получалось торжество, о котором все говорили еще по меньшей мере дня три после того, как его виновники садились в карету, лимузин, на велосипед или воздушный шар – по собственному выбору. И Марк действительно был лучшим, на что можно рассчитывать с учетом обстоятельств. Припарковав машину, Теннисон осторожно ступила на каменистую подъездную дорожку в своих светлых туфлях на высоком каблуке – достаточно стильных и в то же время классических, под стать платью. Офис Марка находился позади успешного цветочного магазина его матушки, в живописном садике. Перед входом располагалась большая уютная беседка – на странице в «Фейсбуке» говорилось, что такое необычное решение удачно смотрится на фоне прекрасных розовых кустов и душистого вьющегося жасмина под покровом распростертых ветвей замшелых дубов. Ну и кроме того хозяин офиса обожает сцену в беседке из «Звуков музыки»[12]. Повсюду вокруг были разбросаны причудливые садовые скульптуры и фантазийные стеклянные инсталляции – как будто попадаешь в смешанные декорации «Хоббита» и «Алисы в Стране чудес». – Очаровательно, – проговорила Теннисон, подходя сзади к Мелани и Эмме, которые задержались у статуи обнаженного Пана с несколько гипертрофированными определенными частями. – Мы точно хотим, чтобы этот человек занимался вашей свадьбой? – искоса взглянула на дочь Мелани. Эмма закатила глаза. – Мама, ты же бывала на свадьбах, которые он организовал. Он всегда прислушивается к пожеланиям молодоженов, чтобы они остались довольны. А это для меня главное. Теннисон окинула взглядом бывшую подругу. В то время как сама она постаралась одеться не слишком вычурно, но со вкусом, Мелани смотрелась как пожилая матрона. Слишком просторные черные брюки плохо сидели по фигуре, верх больше подошел бы семидесятипятилетней старушке, живущей с шестью кошками, а чересчур короткая стрижка придавала ей унылый вид. Определенно тут нужна была кардинальная смена образа. Мелли все больше и больше походила на свою мамашу – кто бы мог подумать… Мелани обернулась. – Нет, серьезно, ты уверена насчет этого, Ти… – Да. И мы, кажется, перешли на полные имена? Обогнув ее, Теннисон зашагала дальше. Не то чтобы ей хотелось поскандалить, но… Ну хорошо – ее слегка задело, что бывшая подруга вчера держалась как холодная стерва со своим «у тебя больше нет права называть меня Мелли». К тому же и имя «Тини» никто уже не использовал. Той девочки давным-давно нет. – Что все это значит? – донесся сзади озадаченный голос Эммы. – Ничего. Не обращай внимания, – обеспокоенно откликнулась Мелани. Теннисон нажала кнопку звонка, и дверь немедленно распахнулась, будто хозяин караулил с той стороны, только и дожидаясь, чтобы вонзить свои наманикюренные ногти в беззащитную невесту. Неожиданный, мягко говоря, прием заставил Теннисон отшатнуться, так что она едва не повалилась назад, на Эмму. – Мои дорогие! – проворковал мужчина, раскрывая навстречу объятия и сверкая безупречно белыми зубами на загорелом лице. Отступив назад, он придержал дверь. – Входите, входите! Он был на три дюйма ниже Теннисон и весил на добрых двадцать фунтов меньше. Худой как палка, с седыми волосами, уложенными в нарочито небрежную прическу над высоким лбом, в отлично сидящем однотонном костюме, Марк Мэллоу выглядел так, словно готов был вот-вот исполнить какой-нибудь странный танцевальный номер в духе бродвейских мюзиклов. Дополняли картину квадратные очки и в целом безупречно ухоженный внешний вид. Единственным намеренно ярким акцентом были блестящие красные мокасины от «Гуччи». Теннисон, представившись, протянула руку. Марк вдруг поднял ее и слегка коснулся губами, что было и немного противно, и в то же время утонченно. – Очень рад, моя дорогая. Знаете, а я было принял вас за невесту. Вы так молоды и прекрасны! Без сомнения, он помнил, кто платит ему двадцать процентов сверху. – Какой вы джентльмен! Однако на самом деле наша застенчивая невеста вот. – Обернувшись, Теннисон указала на Эмму и едва не рассмеялась вслух от гримасы на лице Мелани. – Моя дорогая, вы просто воплощение красоты. Я с огромным удовольствием устрою чудесный, памятный праздник для вас и вашего нареченного. И Марк заключил изумленную девушку в объятия. – Спасибо, – с нервным смешком отозвалась она. – Я очень рада, что вы согласились помочь нам, несмотря на сжатые сроки. – О, милая, не переживайте: кое-кто мне за это хорошо заплатит, – ответил он с улыбкой. Затем, отпустив Эмму, шагнул к Мелани. – А вот и мамочка. Сразу вижу – будет держаться начеку и будет следить за каждым моим шагом, хоть это и излишне. Та уставилась на него так, будто из-под тщательно уложенной прически вдруг выросли рога, потом кивнула. – Именно, и я подойду к делу со всей серьезностью. Марк захихикал. – Что ж, придется быть паинькой. Деловые мамочки – они как горные козочки: ничего не боятся, никогда не оступаются и могут лягнуть. Мелани нервно скривила губы – хотя, возможно, это была всего лишь отрыжка. Так или иначе, бывшая подруга ухитрилась выдавить натянутую улыбку. – Кажется, с козочкой меня еще никогда не сравнивали. Похоже, будет интересно. Марк хлопнул в ладоши и отступил на шаг, указывая на великолепно обставленную комнату: бархатное канапе в викторианском стиле, два кресла с гобеленовой обивкой и изящный кофейный столик с толстыми папками-скоросшивателями и одинокой орхидеей – как напоминание, что офис расположен в саду. – Присядем? – Присядем, – промурлыкала Теннисон, грациозно двинувшись туда и занимая одно из кресел. Эмма, слегка нервничая, опустилась на краешек дивана. Мелани уселась рядом. Марк расположился во втором кресле, поднял со столика маленький колокольчик, позвонил и откинулся на спинку, сложив руки на животе. Позади отворилась дверь, и в проеме появилась невероятных размеров женщина с чайным подносом в руках. Добрых шести футов в высоту, плечистая и коротко стриженная, она носила небольшое колечко в носу и сияла широкой улыбкой. – Спасибо, Донна. – Марк, скрестив ноги, дожидался, пока та поставит поднос на маленький столик слева. – Познакомьтесь – моя помощница. Все трое пробормотали вежливые приветствия. Белокурая великанша ответила изящным кивком и слегка присела – как бы в книксене. – Рада знакомству, милые. Здесь чай, кексики и взбитые сливки – все как приказал его величество. Что-нибудь еще, мой господин? Марк состроил гримасу и пробурчал что-то вроде «корова неблагодарная». – На самом деле он меня любит, – подмигнула Донна. Тот снова поморщился и махнул рукой. – Возвращайся к работе, пока я тебя не уволил. Донна, ухмыльнувшись, чмокнула его в макушку и отдала честь. – Как прикажете, босс! И удалилась – для такой крупной женщины довольно проворно. Марк покачал головой. – Прошу извинить. Она неисправимая грубиянка, но работница прекрасная. Я бы давно уволил ее за дерзость, но без нее мне не добраться до верхней полки в кладовке, так что… – Он пожал плечами. Теннисон рассмеялась. – Мне она нравится! Марк со вздохом пустил по кругу коробочку с чайными пакетиками на любой вкус.