— Да, — согласился отец. — И обитель — не единственный выход. Возможно, еще одно обстоятельство охладит ваш праведный пыл: я не намерен платить за содержание Магды. Раньше я не замечала, что улыбка отца может быть совершенно змеиной. Или я просто забыла? По лицу матушки пробежала тень, но она достойно выдержала удар: — Никто и не требует у вас денег. Все пожертвования делаются добровольно во славу Светлейшей. Отец фыркнул: — Разумеется. Вот и я говорю, что вы ничего не получите. И потом, вы, моя госпожа, лукавите. У опороченной девицы вовсе не один, а два выхода. Будь она хоть последней темной шлюхой. — И какой же второй? — Матушка скривила губы. — Если ее возьмет в жены честный человек. Он будет нести за нее ответственность и обелит ее имя. Для меня этот вариант более предпочтителен. Поэтому я уже разослал необходимые письма, чтобы как можно быстрее все устроить. Так вот в чем заключается план! Я отстраненно слушала их перепалку, пока они грызлись, как две дворняги за кость, все время повторяя себе, что в светлых землях я временно. У меня есть цель, к которой я стремлюсь, и я не задержусь здесь дольше необходимого. Отец оглядел комнату и словно заметил меня впервые: — Пройдемте в мой кабинет, матушка. Там завершим этот разговор. А моя дочь пусть пока отдыхает. Надо же, какая забота. — Не волнуйся, Магда, Светлейшая не оставит тебя и приведет в обитель. — Матушка описала в воздухе благословляющий знак. Они уже выходили, когда появилась Флора с опухшими от слез глазами. Она поклонилась и спросила своим тихим, бесцветным голосом: — Матушка, вы прибыли забрать Магду? — Да, но господин Кас упорствует, — ответствовала та, протягивая пухлую холеную руку для поцелуя. Флора почтительно приложилась к матушкиному перстню, а потом обратилась к моему отцу. — Мой дорогой супруг, — со страстью, которой не приходилось от нее ожидать, взмолилась Флора, — я прошу вас: отошлите Магду прочь из нашего дома. «Нашего»… А впрочем, чему я удивляюсь. Этот дом в гораздо большей степени ее, чем мой. Отец удивленно моргнул. Видно, не ожидал, что его супруга может иметь собственное мнение, да еще и по такому вопросу. Он даже не нашелся, что сказать, а Флора продолжила: — Ей самое место в обители. Она так долго пробыла во тьме, да еще и этот ее глаз с пеленой… Это вселяет в меня тревогу. — Моя новоиспеченная мачеха всхлипнула. — Я не хочу ни в чем обвинять Магду, но… Она замялась. — Говори же, Флора! Не беспокойся! Отец шагнул к ней и ласково обнял ее за плечи, как будто хотел оградить от всего враждебного мира. Я была удивлена столь не свойственному для отца проявлению нежности. Флора кивнула. — Да, мой господин, — сказала она. — Простите, матушка, за столь откровенные подробности. Но до появления Магды у меня была задержка… — Почему ты не сказала? — Отец весь подобрался. — Я боялась радоваться раньше времени. — Флора подняла на меня свои красивые глаза. — Но стоило Магде спросить, не в положении ли я, как немедленно пришли ежемесячные крови. Она снова всхлипнула. Отец нахмурился и бросил на меня такой уничтожающий взгляд, как будто я как минимум покалечила его драгоценную супругу. — Ах, дитя, какая глупость. Магда здесь совершенно ни при чем. Конечно, очень жаль, что так вышло. И я буду молиться Светлейшей, чтобы она подарила тебе ребенка… В глазах матушки блеснул опасный огонек, у нее явно появилась идея. — Господин Кас, позвольте все-таки переговорить с вами наедине. Они вышли. Слуги под руки увели расчувствовавшуюся Флору, которая, впрочем, не преминула злобно на меня посмотреть. Хотя бы она была искренна в своей вере, что это я виновата в ее беде, и не скрывала этого. После того, как меня оставили одну, стало очень тихо. Да, уж… недаром говорят, что любовь слепа. Отец выбрал пустоголовую, жадную и суеверную девицу. Но с другой стороны, может, они друг друга стоят. Но ее представление возымело эффект. Когда я спустилась вниз, то увидела, как слуги спешно укладывали в сундуки мои растерзанные платья. Флора достаточно пришла в себя, чтобы руководить ими. И на этот раз голос ее звучал уверенно и довольно твердо. — Это несите в мою комнату, — командовала она, — а вот этот ларец… в нем какие-то пузырьки и склянки… ммм… поставьте в кладовую. Потом разберемся, что притащила эта… Почувствовав мое присутствие, она резко обернулась. Как разъяренная кошка, я бросилась к Флоре и вырвала ларец у нее из рук. — Это ты не получишь, — твердо сказала я. Она шагнула к слугам, заслонив собой мои платья. — Несите быстрее! Не стойте! — рявкнула эта нежная и трепетная дама. Я дико расхохоталась. Флора ойкнула, подобрала юбки и попятилась: — Темным вещам не место в доме. Я собираюсь отдать все это бедным! — Ну конечно, — сказала я, наступая. Мне хотелось расцарапать ей лицо. И клянусь, я бы так и сделала, если бы не вернулся отец, который холодно заявил, что я отправлюсь с матушкой. — Но не слишком привыкай к обители. Ты не присоединишься к ордену и не дашь обетов. Как только все устроится, я выдам тебя замуж. И ты пойдешь к алтарю с тем, на кого я укажу. Я низко опустила голову, чтобы скрыть свою радость. Только вот найдется ли охотник? Думаю, что план отца обречен на провал. Флора воспользовалась моментом, чтобы трусливо улизнуть. Да и отец тяготился моим обществом. — Так будет лучше для Флоры, — сказал он. — Ей нельзя волноваться, это может отразиться на ее здоровье. А мне нужен настоящий наследник… сын. Я не сомневалась, что ничего с этой девицей не получится. И почему меня так задевает его расположение к ней? Мне едва удалось сдержать раздражение. Сказав это, отец поспешил уйти, словно не хотел лишний раз смотреть на меня. Когда уже он был в дверях, я остановила его вопросом: — За что ты так ненавидишь меня? Он помедлил, а потом произнес: — Ты родилась. Я ненавижу сомнение, которое испытываю каждый раз, когда смотрю на тебя. Вот так мы расстались. Глава 14 Отец не солгал. Он не пожелал платить за мое содержание, и меня отправили в весьма суровое место. «Приют радости». Кто придумал такое название? Или это была очень злая шутка. Радостью здесь и не пахло. Зато пахло страхом, гноем, дерьмом и смертью. Очень полезно было бы новобранцам, горящим желанием отправиться на поля сражений, показывать такие места. А то что они видят? Магов, демонстрирующих эффектные заклинания в красивых мундирах с золотыми пуговицами? Торжественные и пышные парады, где играет музыка? Здесь же молодые маги могли бы посмотреть на истинные результаты войны. И, возможно, перестали бы грезить о битвах. Но лечебница находилась на отшибе захудалого городка с труднопроизносимым названием и горсткой угрюмых жителей. Вдобавок ее окружали толстые каменные стены, сложенные еще во времена прадеда нашего правителя. В этом мне виделась попытка спрятать страдания от посторонних глаз. Стыдливо сделать вид, что этого места вовсе не существует. В приюте работали в основном женщины и девушки из ордена Милосердного Сердца Светлейшей, и я влилась в их число. У каждой была своя история, которая привела ее сюда. По негласному правилу о прошлом не расспрашивали, но поскольку мы бок о бок вели ежедневную тяжелую борьбу со страданиями и болью, это здорово сближало, и подробности всплывали в вечерних разговорах сами собой. Так я узнала, что тихая маленькая женщина по имени Тьена побывала в темном плену. Она больше молчала и держалась особняком, то и дело куда-то исчезая. Мне скоро предоставилась возможность выяснить, куда именно. — Магда, сходи за Тьеной, а то она пропустит ужин, — попросила меня Райда. Вот эта высокая рыжая девица совершенно не скрывала причины своего пребывания здесь. Она называла себя «честной охотницей» и надеялась выйти замуж за какого-то выздоравливающего мага. Это служило постоянным источником шуток и насмешек, но Райда не обижалась, а только еще внимательней оглядывала каждого новоприбывшего оценивающим томным взглядом. У нее были наглые зеленые глаза, которые многое обещали мужчинам. И надо сказать, некоторые маги, стоило им немного прийти в себя, проявляли интерес… Вот только никто не спешил увозить Райду с собой. Но она не сдавалась. — Сходишь? — невинно поинтересовалась рыжая. — Она за стеной, на своем излюбленном месте. Синяя дверь всегда открыта. Сразу увидишь. Другие девушки прислушивались к нашему разговору и улыбались. Я почувствовала какой-то подвох, но не нашла причины отказаться — просьба выглядела безобидной.