— Побежали! Несемся к лесу, расположенному в полукилометре от дома. Под шиповками хрустят ветки, шуршат засохшие листочки. Огибаем последнее здание перед лесом, и покрытые золотым ковром деревья неожиданно выпрыгивают нам навстречу. Наслаждаюсь необыкновенно свежим и пьянящим воздухом, наполненным утренней влагой. Настраиваю свой ритм бега. Впереди маячит широченная спина Мальцева. Отдохнувший после сна мозг работает как швейцарские часы, а бег для меня — идеальное время, чтобы подумать о своих делах. С момента моего появления в теле подростка, в голове яркими картинками, образами и мыслями появляются новые знания о будущем и прошлом страны. Как они возникают в мозгу, из каких глубин сознания выходят, не знаю. Может высшие силы, перенесшие меня в тело подростка, помогают? Но я чувствую — всё, что показывают мне «невидимые покровители», правда. Постоянно продумываю полученную информацию, выстраивая логические цепочки и формируя план действий. «Прикинем с чем, и с кем мне придется столкнуться. Благодаря Никите, партийная номенклатура стала, практически, неподсудной. Арестовать высокого чиновника аппарата КПСС можно только с разрешения партийного комитета. Бонзы компартии, особенно в республиках Кавказа, плотно срослись с теневиками и криминалом. Вся сфера торговли построена на воровстве и хищениях. В верхушке ЦК КПСС уже сложился круг заговорщиков, решивших разрушить Союз, и реставрировать капитализм. Активно работают теневики, фарцовщики, валютчики, зашибая огромные по меркам советских людей деньги. Даже артисты и певцы, пропагандирующие в фильмах и песнях преимущества советского строя, вовсю зарабатывают на билетах с «черных касс» и других махинациях. Простые работяги тащат с заводов все, что плохо лежит. «Все вокруг народное, все вокруг мое». Отдельное государство в государстве — воры в законе. Ещё одна потенциальная опора заговорщиков, будущий гвоздь в крышку гроба советской системы. А ещё есть западный мир, активно работающий против СССР. Спецслужбы, особенно США и Англии, вкладывают миллиарды в подготовку будущих агентов влияния и просто предателей в нашей стране. Ещё в 50-ых прошли стажировку в Колумбийском Университете по программе фонда Фулбрайта «архитектор» будущей «Перестройки» Александр Яковлев, бывший опер ПГУ, а сейчас генерал-майор, Олег Калугин и десятки им подобных. Интересно, что у Яковлева научным руководителем был ярый антисоветчик — политолог Дэвид Трумэн. И как спецслужбы СССР смотрели на это сквозь пальцы? Почему они допустили такое? А потому, что уже в после ХХ съезда КПСС, измена пустила глубокие корни в системе. Всё было подготовлено к перевороту. Пятнистый в 80-ых был просто куклой — забавным Петрушкой, которого показывали зрителям. А каждая кукла управляется умелой рукой хозяина, скрытой от зрителей. В 1976 году создано ВНИИСИ, ставшее филиалом Международного Института Прикладного Системного Анализа, в свою очередь организованного в австрийском дворце Габсбургов «Римским Клубом» — самыми богатыми олигархами и влиятельными людьми Запада. ВНИИСИ, который возглавил Джермен Гвишиани сын ГБшного генерала и зять Косыгина, стал кузницей архитекторов «Перестройки», — гайдаро-чубайсовской команды разрушителей. Активно работает западная пропаганда, через «Радио Свободу» и «Голос Америки», зарождая в советских гражданах сомнение в правильности социализма, пропагандируя культ потребления и жажду красивой жизни «как там». А что советская пропаганда? Она удивительно замшелая и беззубая. К 70-ым годам стала привычной, нет содержания, поддерживаемого и понимаемого народом. «Решения 25 съезда КПСС — в жизнь»! Идиоты! Какого нахрен съезда!? Да, простые люди даже не знают, что там обсуждалось, и знать не хотят. Пустой треп, к которому уже привыкли. Затертые штампы, догмы, вызывающие у обычного человека рвотные позывы. Не потому, что они плохие. А потому, что надоели, приелись, и люди не чувствуют за ними реального, интересующего их содержания. Дуралей и замшелый догматик Суслов, курирующий идеологию и пропаганду, вообще оторвался от жизни простого народа. Он просто не понимает, какой должна быть настоящая пропаганда. А она обязана быть мощной, цепляющей душу, наглядно показывающей наши преимущества, на доступном и понятном для всех языке. А идеология — соответствовать духу времени, сегодняшним чаяниям и настроениям людей. Она должна видоизменяться и оставаться привлекательной для народа. Но при этом сохранить свою основу, на которой построено государство. Только так можно спасти страну. С людьми нужно системно работать, вдохновлять новыми идеями и свершениями. Они должны постоянно чувствовать положительные результаты работы государства. Обществу требуются новые цели, программы, масштабные проекты. Как во времена Сталина. Тихое болото, в которое превращается Союз во времена Брежнева, губителен для страны. Именно в нем начинают прорастать зерна сомнений и предательства. Ладно, что-то я отвлекся. Вернемся к предполагаемым противникам, с которыми мне предстоит столкнуться. Это верхушка КПСС и спецслужб, а именно умный, расчетливый и хладнокровный глава КГБ и будущий генсек Андропов, Джермен Гвишиани, руководитель ВНИИСИ, заботливо выращивающий «новые управленческие кадры», начальник 5 отдела КГБ Филипп Бобков — хитрый, продуманный предатель, имитирующий борьбу с диссидентами и инакомыслящими. И, конечно же, агент «Пятнистый», тьфу ты, Михаил Горбачев, 27 ноября 1978 года, он станет Секретарем ЦК КПСС и кандидатом в члены Политбюро. А также сегодняшний посол в Канаде Александр Яковлев. Несмотря на внешний антагонизм с Андроповым, они оба работают, на одну и ту же цель — разрушение страны. А ещё Евгений Македонович (настоящее отчество, позже замененное на Максимович) Примаков, сейчас директор института Востоковедения при Академии Наук СССР, и куча шушеры поменьше. И это, не считая бывшего замминистра Госбезопасности Союза, отставного ГБшника, зловещего и скользкого как змея, генерала Питовранова, официально курирующего Торгово-Промышленную палату СССР, а неофициально возглавляющего спецслужбу под названием «Фирма» в этой структуре. Она налаживает контакты и сотрудничает с западным бизнесом, а подчиняется лично Андропову. А кроме них — тысячи партийных чиновников, работников торговли, директоров заводов, мечтающих стать новыми «хозяевами жизни» с огромными особняками-дворцами, средствами производства, ресурсами, как на Западе. В итоге, против меня мощная лавина, сметающая на пути любого человека или группу людей, пытающихся ей противостоять. А кто за меня? Потенциально я один. Но только потому, что знаю о будущей катастрофе и пытаюсь её предотвратить. И ещё за меня миллионы простых людей — тружеников. Они могут посмеяться над беззубой пропагандой, кремлевскими старцами, но искренне любят свою страну и гордятся ею, наслаждаются устроенной и спокойной жизнью. На моей стороне дед, принявший решение сражаться за страну. Возможно, присоединиться Ивашутин. А это уже определенные возможности. Имеются и предполагаемые союзники — Машеров и Романов, входящие в высшее руководство страны. Это люди, насколько я знаю, порядочные и волевые. Возможности и определенное влияние у них есть. Предать страну не способны. Поэтому первый был убит в 1980 году, а второй дискредитирован Андроповым. Но до них ещё надо добраться. А это задача очень непростая. Может с помощью Ивашутина получится? Поживем-увидим. А ещё нужно создавать свою небольшую команду для точечных острых акций. На союз с Машеровым и Романовым надо надеяться, но и самому не сидеть на заднице. Мало ли что может произойти? Работы по очищению страны непочатый край, и иногда придется принимать быстрые радикальные решения. А один я не всегда смогу справиться». — Леха, тормози, — кричит Серега, заставляя отвлечься от мыслей, — мы уже пятерку кэмэ сделали. Хватит на сегодня. — Давай в пятнашки, — предлагаю Мальцеву, — Три раунда. Серега кивает и становится напротив меня, принимая боевую стойку с открытыми ладонями. Пятнашки — это имитация спарринга. Цель коснуться противника кончиками пальцев. От них можно уходить в сторону, закрываться блоками, отбивать ладонями. Работаем не на полной скорости, чтобы случайно не попасть в глаза и не повредить пальцы. Мальцев, пользуясь преимуществом в росте и размахе, рук наседает. Его руки мелькают передо мной как пропеллеры. Только успеваю блокировать его движения локтями и предплечьями, смещаться в стороны и назад, разрывая дистанцию. Иногда огрызаюсь, короткими тычками пальцев, но и пропускаю тоже. Серега удивительно пластичен и быстр, для такой медвежьей комплекции. Обожженная ладонь побаливает при каждом контакте с противником, но терпеть можно. Три раунда пролетают на одном дыхании. — Все Серый, давай заканчивать, мне ещё в школу идти, — смахиваю ладонью пот со лба. Хорошо размялись. — У меня тоже занятия. На первую пару опаздывать нельзя. Высшая математика, — сообщает Мальцев, — Такой зверь ведет, что запросто выгнать может, если хоть на 5 минут опоздаю. А потом зачет не поставит или к экзамену не допустит. Плавали, знаем. — Тогда в клубе увидимся. — Подскочу туда после четырех. До встречи. * * * Школа встретила меня шумом и гамом. Первоклашки весело носились по коридору друг за другом с портфелями наперевес. Семиклассники с повязками «дежурный», заняли позицию у входа, и бдительно следили за наличием сменной обуви. Поток малышей и детей постарше ручейками растекался по этажам и классам, разговаривал, бегал, прыгал, переодевался в раздевалке. Малявки орали, подростки громко обсуждали свои дела. И вся эта людская масса топала и создавала шум, как стадо слонов, несущихся сквозь джунгли к водопою. Крепкая ладонь хлопает меня по плечу: — Здорово Леха, — раздается Ванин голос. — Привет, — обмениваюсь с Волковым рукопожатием. — Чего застыл? У нас первый физра, забыл, что ли? — Иван тянет меня налево, где расположена раздевалка и спортивный зал. — Помню, у Гризли фиг забудешь, — улыбаюсь я. Евгений Григорьевич — дядька мощный. Поэтому школьники ему и кличку такую дали в честь свирепого и здоровенного американского медведя — Гризли. Бывший вольник. Мужик невысокий — метр семьдесят пять где-то, но с такими плечищами, что напоминает квадрат, каким-то чудом поставленный на две здоровенные колонны — ноги. Обожает на переменах разминаться с двумя двухпудовыми гирями в руках. Раз по двадцать каждую поднимает чисто, без подпрыгиваний и особо не надрываясь. И лицо у него такое, что, если столкнуться с Гризли вечером, сам отдашь ему часы, кошелек и куртку, только бы этот монстр тебя не трогал. И рыкнуть физрук может так, что любой урка в штаны наделает. При этом Евгений Григорьевич добрый и хороший человек. Всегда за слабых заступается, говорит, что думает, резкий и прямой. Помню в той первой жизни, когда я уже давно был курсантом, случайно встретил Гризли с красивым фингалом под глазом, переливающимся яркими сине-желтыми оттенками. На вопрос, где это так физрука угораздило, физрук отмахнулся, и отвечать не стал. А потом я узнал, что Евгений Григорьевич заступился за девушку, которую поздним вечером тащила в кусты пьяная компания. И один схватился с пятерыми уродами. Раскидал сявок, но бланш себе заработал. Погиб он нелепо, в начале 90-ых. В автомобильном ДТП. «Копейка» в которой физрук ехал с другом, столкнулась с фурой. Шофер «Камаза» задремал за рулем, и не стало нашего Гризли. Сам не видел, знакомые милиционеры рассказывали, что легковушка сложилась как гармошка. Но сейчас Евгений Григорьевич жив, здоров. И очень не любит прогульщиков и опаздывающих на его уроки. Младшеклассников отжиматься и подтягиваться заставляет, старших — гири пудовые тягать до изнеможения. И ведь никак такому внушительному дядьке не откажешь. — Леха, прикинь, ночью в среду детдом горел, — Ваню переполняют эмоции, — Надо узнать, как там Валька и остальные наши. — Во-первых, если быть точным, в ночь со вторника на среду, — лениво поправляю товарища, — Во-вторых, все уже об этом знают. Ты просто со своими соревнованиями по гребле все пропустил. А в-третьих, с детьми всё в порядке. Мы их в пионерский лагерь отвезли. В субботу едем на показательное выступление к знакомому председателю колхоза, заодно и с детдомовцами повидаемся. Они там рядом находятся, и как я понял, на празднике будут. — Так вы там тоже были, во время пожара? — у Ивана удивленно расширяются глаза. — Да, так получилось, — лаконично отвечаю я, — Но пока об этом особо не распространяйся. — Понял, — кивает Иван Врать Ване я не хотел. Все равно ведь узнает, потом претензии будут, почему сразу не сказал. От девчонок тоже прилетит. Я же им об этом ничего не говорил. Но уж больно не хотелось, чтобы они расспросами доставали. — Так расскажи, что там было, — Волков теребит меня за плечо. — Вань, это очень долго, — обреченно вздыхаю, — давай после школы, в клуб заходи, поговорим. Ладно, и… — Иван смущенно мнется, — Я тоже хочу с вами, Вальку и остальных увидеть. Конфеты ей привезу, ну и ещё кое-чего по мелочи. — Обязательно, и не только ты. Аню с собой возьмем, она тоже к Ольке рвется, и других ребят. Детей проведаем, и свой праздник им устроим. Только разобраться надо, как будем туда добираться. Две машины у нас есть, но это очень мало. Надо будет ещё пару-тройку автомобилей найти, чтобы вещи малышне и людей туда привезти. Но вопрос решаемый. Вероника сказала, что всё организует. — Здорово, — повеселел Волков, — если надо чего помочь, говори, не стесняйся. — Не буду, — саркастически хмыкнул я, — поверь, мы тебя ещё загрузим, мало не покажется. — Всегда готов, как юный пионер, — Иван дурашливо вскидывает руку в салюте. Через десять минут наш класс стоит в одном строю, вытянувшись перед физруком. — На первый-второй-третий-четвертый рассчитайсь, — гаркает Гризли. — Первый-второй, третий, четвертый, — несется по шеренге. Физрук строит нас в четыре колонны, занимаемся зарядкой-разминкой. Зычный бас Евгения Григорьевича гремит над залом: — Раз-два-три. Послушно машем руками, приседаем, прыгаем. В зале появляются новые персонажи. Надвинутые на глаза кепочки, наглые взгляды, походка вразвалочку. Старые знакомые, Бычара с рукой на перевязи, Шпиль, с парой незнакомых сявок и его старший братик. В прошлой жизни я этого урода периодически видел, но особо не общался. Шпиль-старший жил строго по заповеди, озвученной персонажем «Джентльменов удачи» — «украл, выпил, в тюрьму». Правда, «украл» можно было заменить» «избил», «надебоширил» или «ограбил». Он выходил, потом снова садился, мелькая бледной тенью, где-то там в отдалении. Ко мне не лез, считая пацаном малолеткой. Бренчал себе на гитаре блатные песни, задирался, выпив бутылку водки к каким-то мужикам, периодически кого-то грабил и опять шел по этапу. Но среди несовершеннолетней шпаны был авторитетом, «видавшим многое». Длинный как шпала, худой и сутулящийся парень со шрамом на подбородке, крутит головой. Испитое лицо пристально вглядывается в нас. Бык что-то шепчет ему на ухо, указывая взглядом на меня. «Комок, похоже, пропедалил этот момент. Плохо работает. Жалобу, что ли на него написать Омельченко? Мол, ваш агент мышей не ловит, разберитесь товарищ старший лейтенант», — мелькает саркастичная мысль, и губы раздвигаются в кривой ухмылке. Гризли, стоящий к ним спиной, увидев, что мы смотрим куда-то в сторону, резко разворачивается. «И чего эти идиоты сюда, приперлись? Сами на себя материалы для будущего уголовного дела дают. Мозгов что ли совсем нет? Если сейчас рыпнутся, Гризли их прямо здесь похоронит», — с любопытством наблюдаю за процессом. Ваня дергает меня за локоть, но я отмахиваюсь. Евгению Григорьевичу потребовалось пару секунд, чтобы рассмотреть гостей во всех деталях, и сделать выводы. Глаза физрука темнеют от злости. Он уголовную шпану на дух не переносит. — Чего надо? — ревет он так, что стенки дрожат. Шпанюки отшатываются, покачиваясь как тонкие деревца на сильном ветру. И мне всё становится ясно. «Они же бухие. Поэтому сюда и приперлись», — констатирую факт, разглядывая красные лица. Шпиль секунду смотрит на него пустыми глазами, и переводит взгляд на меня.