Он подошел к столу и поставил стакан. По тому, как он старался выдержать прямую походку и как сосредоточенно опускал посудину на столешницу, было понятно, что он здорово набубенился. Юрий презрительно скривил губы: – С утра нажрался – день свободен? – Ага! Юрий включил верхний свет. – Ну, ты мне еще лампу в морду направь! – усмехнулся Пучковский. – Направлю, если потребуется. Возьми себя в руки, поговорить надо! – Об чем? – Алексей старательно выговорил предлог «об». – Не догадываешься? – А-а-а, тебе тоже звонили! – Пучковский захихикал и оглянулся в поисках бутылки. Плакса решительно пересек кабинет, взял друга за локоть и буквально выволок в коридор. – Опасаешься микрофонов? Не отвечая, Юрий тащил Пучковского за собой. Алексей посмеивался и спотыкался. Так, неровным шагом, они прошли по полутемным коридорам, вдоль стен которых были выставлены банки с краской, инструменты и какие-то ящики, пока, наконец, не оказались в правом, самом запущенном крыле особняка клуба «Монголия». В этих комнатах стены были ободраны до кирпичей, а над головой громыхали под порывами ветра кровельные листы и дребезжали в высоких двустворчатых окнах побитые стекла. Плакса отпустил Алексея. Тот пошатнулся и, чтобы удержать равновесие, вынужден был попятиться. Когда он смог восстановить равновесие, их разделяло два метра. Пьяно улыбаясь, Алексей посмотрел в глаза друга. Улыбка застыла, как только он ощутил, что Плакса готов ударить его. Мир висел на волоске. Над головой грохотало кровельное железо, а взмокшей шеей Алексей ощутил, как ветер с Фонтанки пронзает битые окна. – Ты чего? – выдавил Алексей, напряженно наблюдая за Плаксой. Если Плакса ударит, он защититься не сможет. Не то сейчас состояние, чтобы биться на равных – хотя в целом их силы были сопоставимы. У Плаксы, как и в молодости, – рисковая техника при взрывном темпераменте. У Алексея – выносливость человека, который не раз бывал бит, и умение начать контратаку из положения, при котором противник уже чувствует себя победителем. Но только не сейчас! Завтра, через неделю, даже ближе к вечеру можно, но только не в эту минуту! – Ты чего? – Он как-то назвался? – Никак! – Что он говорил? – То же самое, что и тебе… – Да? Интересно, откуда ты знаешь?! – Догадываюсь! Посторонний не уловил бы изменения атмосферы, но Пучковский почувствовал: драки не будет. И пусть Юрка не изменил позу на менее агрессивную, не улыбнулся и не заговорил доброжелательным тоном, Алексей теперь точно знал, что разбор ситуации не перейдет из словесной полемики в диалог с пусканием крови. – Мне, например, он сказал, что ты все стрелки перевел на меня. – Плакса прищурился. – Типа, это ты все предложил? – Примерно. – Дешевый прием. – Ты, значит, ничего такого не говорил? – Честно? Не говорил! Ну, чего бы я стал тебя подставлять? – Чтоб свою шкуру спасти. Она, как ты знаешь, ближе к собственной заднице. Так о чем вы договорились? – Ни о чем! Он обещал еще позвонить… Господи, ну как он мог все узнать?! – А сам не врубаешься? Или кто-то язык распустил, – Плакса многозначительно помолчал, – или все еще проще. Меньше надо было с черномазыми якшаться. То же мне, нашел себе друзей! – Кто мог подумать, что они так спалятся по-дурацки?! – А я тебя предупреждал… – Задним умом все думать горазды… Ох, бля, зря мы впутались в этот блудняк! – Теперь надо думать, как выпутаться без потерь. Пучковский оглянулся в поисках предмета, на который можно было бы сесть. Лучше пыльного стула с отломанной спинкой ничего не нашлось. Леха попятился, осторожно опустился на сиденье. Стул затрещал, но не рухнул. Леха закинул ногу на ногу, обхватил колено руками и повторил: – Зря мы, ох зря! – Чего ты разнылся, как баба?! – Если Костя узнает… – Может, он уже знает! – Что? – Пучковский энергично помотал головой. – Не! Он бы не стал ждать, он бы уже сюда прискакал! – Может, это он и звонил! – Не, не стал бы он такими штучками заниматься. Если бы что-то узнал, сразу приехал бы сам… Если серьезная разборка начнется, нам конец. Тебе даже твой тесть-банкомет не поможет! Разве что… – Что? Слова «валить» или «грохнуть» не прозвучало. Но ощущения недосказанности не осталось. Оборванная фраза только произвела еще более сильное впечатление. В кино такие решения принимаются без колебаний. А в жизни, если не надо отстреливаться, если есть время подумать и взвесить, без сомнений не обойтись. Слишком много ценностей брошено на чаши весов. И ценностей не равнозначных. – Надо связаться с Татарином, – задумчиво произнес Юрка-Плакса. – И что? Чем твой Татарин поможет? – Если этот урод уже стуканул Пашке, или если всю эту бодягу сам Пашка затеял, Рамис может знать. – Так он тебе и доложит! – За ним есть должок… И надо начинать готовиться к встрече. Если этот козел позвонит, поторгуемся, но согласимся на любые условия. А там будет видно… – Ага, – Леха презрительно скривился, – и попремся на «стрелку» в красном «жопарике». Чтоб нас по дороге отбуцкали и шваркнули по полной программе! Где-то я уже слышал про это… – У тебя есть свои варианты? Пучковский поднялся, неторопливо разгладил складки на джинсах. Из внутреннего кармана куртки достал небрежно распечатанный конверт: – На, посмотри! В конверте лежало несколько фотографий. У Плаксы вытянулось лицо: – Ни хера себе! Где ты это надыбал? – Что, понравилось? Вот и я тоже не ожидал, что она… – Блин, ну кто бы подумал?! – Все они суки… – Так где ты это наковырял? Купил у кого-то? Или сам свечку держал? – По почте пришло…