Плакса рассчитывал на своего тестя. Плакса был женат трижды. С первой супругой он прожил два года, а потом она его бросила и, словно в насмешку, вышла замуж за милицейского подполковника. Юрка тогда переживал: «Ладно б за какого-нибудь опера или омоновца – я бы еще как-то понял. Но она нашла себе кадровика!» Плакса долго тогда строил планы мести, но все ограничилось тем, что сожгли тачку этого подполковника. Со второй благоверной история получилась еще более неприятная. Юрка запретил ей работать, обрубил общение с подругами. Не знаю, это ли повлияло или была у нее дурная наследственность, но через год с небольшим она просто спилась. Юрка это долго скрывал, но когда она ночью попыталась его зарезать хлебным ножом, был вынужден принять меры. В одной частной клинике ее вроде бы вылечили, но он поторопился оформить развод и спровадил бывшую половину на родину в Брянскую область. Краем уха я слышал, что там она развязалась, начала подрабатывать проституцией и погибла от шальной пули, когда местные братаны учинили наезд на ее сутенера. Юрка эту историю опровергал, настаивал, что с Риткой все в полном ажуре, – но как-то неубедительно. Его третьей женой стала красавица и спортсменка. Он подцепил ее на конкурсе красоты. Она думала, что он имеет влияние на жюри, и охотно прыгнула к нему в койку. Когда выяснилось что от Юрки ничего не зависит, получился конфуз. Но знакомство тем не менее состоялось. Узнав, что папа красотки имеет отношение к банковским сферам и, более того, пользуется там заметным авторитетом, Плакса начал подбивать клинья в плане женитьбы. Поначалу папа дал от ворот поворот – единственной дочке он планировал более перспективного жениха. Но Плакса проявил спортивный темперамент и волю к победе и добился-таки своего. Свадьбу играли в самом фешенебельном городском ресторане, гостей собралось больше двухсот человек, а романтическим путешествием молодым послужил полуторамесячный Средиземноморский круиз. Не прошло и года, как жена родила Плаксе двоих дочерей. Но окончательно своим в банкирской семье он так и не стал. И папа, и два его сына, успешно делавших карьеры финансистов, держались от Плаксы на расстоянии. Чего он только ни делал, чтобы сойтись с ними ближе, – ничто не помогало! Они сохраняли дистанцию, точно были твердо уверены, что Юрка в их семье не задержится долго. Или жена его бросит, или посадят, или пристрелят. Сразу после женитьбы, находясь в эйфории от приобретения денежных родственников, Юрка нахватал кредитов, которые собирался направить на развитие дела. Направить – направил, но дело не развилось. Более того, сильно скукожилось. Конкуренты, менты, бюрократы. Виноватым был кто угодно, но только не он! Единственный выход Юрок видел в том, чтобы развести на бабки своего тестя. Но тесть был человеком старой закалки, первый миллион заработал еще при коммунистах, благополучно пережил бурные девяностые годы и на дешевые разводки не велся. Впрочем, и твердого отказа он не давал. А тут грохнули Мишку. А Ольга ломанулась за деньгами. В «Банке геологического развития» Плаксу хорошо знали. Не только по операциям с обналичкой, которые крутил Мишка Кушнер, но и как зятя. То ли тесть имел в «Геобанке» свой маленький интерес, то ли его там просто уважали как человека – черт их, банкиров этих, разберет, все сплетено в один узел. Но так или иначе Плаксе о визите девушки сообщили, и он подумал: почему бы и нет? Тем более, что он был уверен: в закромах Кушнера должна лежать сумма с пятью нулями как минимум. Гасанов и Аскеров, которые контролировали сеть наркодилеров в клубе «Монголия», легко согласились осуществить похищение Ольги. Схватить девушку им удалось без сложностей, а вот с вывозом трупа вышла накладка. О судьбе раненого Аскерова Юрок умолчал, но и так все было понятно, задавать же прямые вопросы в нашей среде не всегда принято. Я помолчал. Ладно, с этой историей все более-менее ясно. – Где Глеб? – Кто? – Плакса натурально удивился. – Глеб, – повторил я, – которого вы вчера вечером взяли на Московском вокзале. – Ты что-то путаешь. – Плакса отрицательно покачал головой, а Леха встрепенулся и впервые за весь разговор посмотрел на меня. – Это твой папа напутал, когда забыл предохраниться! А я говорю то, что знаю. Плакса побагровел. Бросил фотки, указательным пальцем с огромной печаткой дернул ворот рубашки. – Мы никакого Глеба не брали, – сиплым голосом выдавил он после паузы. – Кто это? – Послушай, Юрок! Внимательно послушай меня. И тебя, Леха, это тоже касается. Я сейчас сделаю просто. Вокруг вашего долбаного кабака мои люди. Они раздавят вашу сраную охрану, как танк черепаху. А я то же самое сделаю с вами. Потом мы отсюда уедем в одно уединенное место. И там с вами проделают то, что ваши джигиты сделали с Ольгой перед тем, как сунуть нож под лопатку. Вы мне все скажете, даже таблицу умножения вспомните… В память о дружбе я попрошу, чтобы вас прикончили быстро. Ну, короли шоу-бизнеса, как вам такая программа? Я продолжал говорить, а сам видел, что, кажется, стреляю в молоко. У них за душой было много грехов, но Глеба они, похоже, не трогали. Кто же тогда? Менты повязали? Или стал жертвой шпаны, позарившейся на машину? Нет, ерунда! Продолжение цепочки «Кушнер-Артем»? Не может этого быть, слишком несопоставимы по масштабам фигуры Глеба и Кушнера. – Послушай! – перестав терзать воротник, перебил меня Плакса. – Ольга – да, это наше! Был грех. Но все остальное – не нагружай. К Мишкиной смерти мы отношения не имеем. И сына твоего мы не трогали. Мы что, совсем?.. В разборках в отличие от сценического искусства побеждает не тот, кто лучше паузу держит, а тот, у кого язык бойчее подвешен. – До хрена совпадений, – сказал я, и Пучковский, вздрогнув, опустил голову. – До хрена совпадений, чтобы я мог вам так просто поверить. – Ну зачем нам было Кушнера валить?! – Плакса прижал руки к груди, и сверкнули, отражая свет лампы, новые складки на рукавах его пиджака. – Из-за денег. – Не забывай, он был не только твоим, но и нашим другом! – А предают всегда самые близкие. – Бл-лин, Костя! Кушнера москвичи замочили, я стопудово уверен. Передел рынка, об этом даже в газетах писали. Их лекарственные конторы пытаются в Питере утвердиться. – Юрик, не смеши мою задницу! Ты давно стал верить газетам? Про тебя тоже как-то писали, что ты благотворительностью занимаешься. Кажется, какой-то компьютер в школу купил. – Но ведь все знают, что москвичам тесно в столице! – «Все знают» – не аргумент. А вот то, как вы Ольгу разделали и наследство Мишкино скрысили, – это конкретно. Я вдруг окончательно убедился, что к Кушнеру и Артему эта сладкая парочка действительно отношения не имеет. Бабу беззащитную укокошить – это пожалуйста, а затевать сложные и опасные комбинации у них дыхалка уже слабовата. Разжирели, расслабились. Неудивительно, что их конкуренты теснят. Еще немного – и подросшее поколение станет вырывать у них кусок прямо изо рта, а Плакса и зубы сжать не сумеет. Как бы сейчас он ни пыжился передо мной, а осталась только видимость крутизны, оболочка. Будь он таким в девяностом году – ни черта бы мы не сработались. Я бы с ним на дело не пошел. А уж с Лехой – тем более. Как жизнь людей выворачивает! Причем даже тех, кто изначально не числился в дохляках… Плакса опустил голову, разделенную аккуратным белым пробором. Хрустнув суставами, сцепил ладони в замок. Молиться, что ли, собрался? – Давай договоримся по-дружески. – Да запросто! – кивнул я. – Что ты предлагаешь? – Там было шестьдесят восемь тысяч. И бумаг еще тысяч на пять. Итого – семьдесят три. Твоя треть – двадцать четыре триста. Ну, пускай двадцать пять! – А мои нервы? А разочарование в дружбе? Плакса беззвучно пошамкал губами. Мне так захотелось врезать ему, что даже заныли костяшки недавно отбитой руки. И отсутствующий передний зуб заболел. – Тридцать пять, – сказал он, глядя в стол. – Что же… Годится! – Я откинулся на спинку кресла. И мгновенно все изменилось. Плакса распрямил плечи и заулыбался от уха до уха. Можно было выключить верхнюю лампу, и все равно бы в «пещере» было светло, настолько Плакса сиял от удовольствия. И Пучковский сиял, только тусклее. Словно был не в силах поверить, что мы договорились по всем пунктам, что все непонятки разгладились и что снова будет дружба, как прежде. Плакса торжественно встал, разгладил пускающий искры пиджак и протянул мне через стол руку. Я чуть приподнялся и с серьезным видом пожал его кочергу. Очень хотелось ее дернуть вниз на себя, а левой закатать крюка в подбородок. Плакса накрыл мою руку свободной своей, и так мы стояли, тряся этой сцепкой, как два вшивых политика перед объективами фотокамер. А сбоку улыбался Пучковский. Он думал, наверное, что когда мы расцепимся, я и ему руку подам, закреплю, так сказать, окончательно наши достигнутые договоренности, но я не подал, просто сел и, мимоходом кивнув в его сторону, многозначительно прищурился Плаксе. Юрок состроил понимающую ухмылку, ловко нагнулся, взял с пола и поставил на стол черную барсетку. Сильным толчком отправил ее на мой край. От сумочки пахло новой кожей. На золотистом замке читалось название крутой западной фирмы. К ручке тонким пластиковым хомутом были прикреплены два миниатюрных ключа с бородками сложной конфигурации. Да, готовясь уплатить мне отступного, старые друзья не поскупились на приятные мелочи! Могли ведь и в драном пакете отдать. Я открыл сумку. Кроме четырех пачек денег, перехваченных банковскими резинками, там больше ничего не было. Три пачки – потолще, и одна – в два раза тоньше. Можно было не пересчитывать.… Но я все-таки взялся пересчитать и, шурша банкнотами, уловил краем глаза, как Леха с Юрком переглянулись в легком недоумении. Все было точно, тридцать пять штук тютелька в тютельку. Плакса готовился к торгу и заблаговременно зарядил сумку теми деньгами, которые был готов уступить. Может, у него под столом еще две-три борсетки, и, продолжи я торг, он их тоже достанет? А если бы я согласился на первое предложение, на двадцать пять тысяч? Попросил бы меня отвернуться, чтобы изъять из барсетки лишние десять штук? Или бы отдал так, как есть, типа – вот моя доля, а это вот – бонус в знак старой дружбы? Не заморачиваясь с резинками, я запихнул доллары в сумку и щелкнул замком. – Все правильно? – Улыбка на лице Плаксы вспыхнула с новой силой. – Да, считать ты умеешь. Про то, как я на «запорожце» катался, и про то, как меня шваркнули, Рамис рассказал? После того как мы договорились по ключевому вопросу, Плакса не чувствовал необходимости скрывать мелочи. Чуть помедлив, он кивнул: – Да. И про «жопарик», и про все остальные подробности. Ты ведь сам молчал, как партизан! А мы должны были знать. – Сколько он тебе должен? – Нисколько. – Да ну? – Не, честно! Я сейчас объясню. Мы тут, в «звезде», иногда рулетку ставим, чисто для своих. Рамис как-то поиграл за счет заведения… – Ясненько! – Между прочим, мы с ним совершенно согласны: точечным зарядом рвануть колесо джипа – это почерк спецслужб. – Да? Так мне насрать, с чем вы согласны… Плакса хохотнул, как будто я сказал что-то смешное. Веселье его было откровенно натянутым. Во взгляде появилась растерянность: а вдруг мы не совсем договорились? – О чем ты с ним вчера два раза трепался? – Что? – Что слышал! На хера, говорю, сперва ты ему позвонил, а потом он тебе? Футбол обсуждали? Или он тебе посоветовал бабки готовить, предупредил, что я сегодня приду?