Рожа второго мне тоже показалась знакомой, но вспомнить, где мы встречались, я затруднился. Один из пассажиров, с которыми мне пришлось драться? Нет, хотя чем-то похож. Лет восемнадцати, крепенький и мордастый. Может, Берестнев знает? – Откуда? – В ответ на мой вопрос Вадим печально усмехнулся. – Оружейники их бы давно закопали, если б нашли. Одно можно точно сказать, эти отморозки сами по себе действуют, не связаны ни с кем из серьезных людей. Я хмыкнул: – У каждого серьезного человека есть отморозки, которые с ним не связаны. Да, Вадим? Ты вот, как я посмотрел, скинхедов начал поддерживать? – Ты про Генку? Да какой он, на фиг, скин? Татуировки просто наделал… – Тебе виднее. Больше ничего не можешь сказать в свое оправдание? Тогда я пошел! Вадим приподнял связанные руки: – Что… со мной… будет? – На твоем месте я бы повесился. Глава двадцатая Беглый огонь О разводе мы с Ингой не говорили, хотя, когда я приехал домой, она еще не спала. Она приготовила ужин, и я поел, совершенно не чувствуя аппетита. Выпил сто граммов «Джонни Уокера». Хотелось больше, но я себе не позволил. Заглянул в комнату сына, и мы о чем-то поболтали. Я часто отвечал невпопад, и потому разговор получился коротким. Пожелав спокойной ночи, я ушел. Инга уже лежала в кровати. Когда я устроился рядом и потянулся к выключателю, чтобы погасить бра, она спросила: – Что-то случилось? – Почему? – У тебя такой вид, как будто ты кого-то убил. – Давай спать! По-моему, я заснул быстрее, чем Инга. Смутно запомнилось, что она несколько раз вставала и выходила из комнаты. Мне кажется, она запиралась в ванной комнате и плакала, включив воду, чтобы я этого не услышал. Надо было бы как-то успокоить ее, но я оставался лежать… Под утро я проснулся, как от удара. Сердце бешено колотилось. Сжав кулаки, я смотрел в серое марево под окном. Я был уверен, что во сне вспомнил, откуда знаю того парня на фотографии. Но стоило мне проснуться, как воспоминание стерлось. Где же мы с ним встречались? Я лежал, боясь пошевелиться, и все пытался ухватить кончик догадки. Когда понял, что ничего не получится, вышел из комнаты, взял фотографии и устроился за кухонным столом. До рассвета я просидел, куря сигареты одну за другой, заваривая крепкий кофе и разглядывая фотоснимки. Я перебрал в уме все события последних недель, но добился лишь одного: понял, что какой-то кусок начисто вылетел из моей памяти. В кухню зашла Инга. Вид у нее был совершенно разбитый. Встала рядом со мной, посмотрела на карточки: – Какие противные рожи! Кто это? – Ты их когда-нибудь видела? – Что-то знакомое… – Давай вспоминай! Я посадил жену к себе на колени. Молчал, боясь сбить ее с мысли. Потянулся за сигаретами – и отдернул руку, чтобы не раздражать дымом. Наконец Инга сказала: – Не уверена, но кажется, я видела его у нас во дворе. – Которого? – Вот этого, мордастого. – Подумай еще. Давно это было? Может, он здесь живет? – Живет? Нет, живет вряд ли. А видела я его дней за десять до того, как Артема похитили. – Что он делал? Разговаривал с кем-то, просто стоял? – Ничего не делал. Уходил со двора, я навстречу шла, мы разминулись в двух метрах. Сама не знаю, почему на него внимание обратила. Где ты взял эти карточки? Я не ответил. Инга вздохнула, встала, пошла в ванную умываться. Потом вернулась и занялась приготовлением завтрака. Вскоре встал и Артем. Пока он принимал душ, я сделал наконец то, что надо было сделать еще позавчера. Прошел в его комнату, прикинул, где должна была стоять фотокамера, которой Ингу и Берестнева могли заснять на диване, и тщательно осмотрел это место. Как и следовало ожидать, ничего не нашел. Значит, либо фотки поддельные, либо снимали через окно. По итогам разговоров с Ингой и Берестневым я склонялся к первому варианту. Но откуда взяли для монтажа интерьер комнаты? Опять получается, что замешан кто-то из моих близких друзей. Почему только моих? Сложно подозревать двух подруг Инги, единственных, которых она иногда приглашала домой; по разным причинам они мне не нравятся, но связать их с каким-нибудь криминалом решительно невозможно. А уж в гости к Артему вообще никто не ходил. Мы вышли из дома втроем. Инга собиралась проводить Артема в гимназию, как делала это всегда с тех пор, как он возобновил занятия. Я же намеревался на джипе охраны доехать до стоянки, на которой держал свой «БМВ-Z». Нас ждали две машины – джип и «Ауди А4», запаркованные напротив подъезда. Один охранник – тот самый, который вчера хорошо себя проявил, стоял у багажника «ауди»; поприветствовав нас, он отвернулся, продолжил контролировать двор. Остальные сидели по машинам и слушали радио. В джипе оно бухало так, что дрожали черные стекла. Сколько раз им объяснять, как надо работать? Только я успел это подумать, как раздалась автоматная очередь. Пули веером пронеслись над моей головой и ударили в стену дома. Инга вскрикнула и замерла, Артем же шарахнулся прямо в ту сторону, откуда велся огонь. Я схватил их обоих за руки и рванул на газон, вправо, под прикрытие автомашин – стреляли откуда-то спереди слева, от гаражей, с расстояния в полсотни метров. Боковым зрением я заметил стрелка: коренастый, весь в черном, с ярким мотоциклетным шлемом на голове. Присев на одно колено, он целился, и не успели мы спрятаться за машинами, как ударила вторая очередь, длинная, патронов в пятнадцать. Я видел, как пули взрывают газон у меня под ногами, и подумал: звиздец, сейчас зацепит. И зацепило. Но не меня. Отдача увела прицел вверх. Я почувствовал, как одна пуля обожгла мое ухо. А следующая, последняя в очереди, пробила насквозь шею Инги. Я видел, как из раны выплеснулась струя крови. Инга закричала и пошатнулась. Я выпустил руку Артема, и он, закрывая голову, отскочил. Инга падала, а я почему-то не мог ее удержать. Мне показалось, что ее взгляд остекленел, и я тоже заорал, вернее, зарычал что-то нечеловеческое. Защелкали резкие пистолетные выстрелы. Краем глаза я видел, как мой охранник отстреливается. При этом он почему-то привалился спиной к багажнику «ауди» и продолжает медленно оседать, удерживая пистолет в двух вытянутых руках. А вот автоматчика уже не было видно, он скрылся за гаражами. Взревел мотор, и автоматчик, пригибаясь к рулю мотоцикла, вылетел из-за укрытия. Газанул, оторвал от земли переднее колесо и помчался к выезду со двора на одном заднем, виляя и раскачиваясь с такой силой, что, казалось, должен был непременно упасть. Вдогонку ему щелкнул одинокий выстрел. После этого мой охранник выронил пистолет и сам упал на бок. Как я все это видел? Получается, что затылком, по-другому не объяснить. Ведь все это время я не отворачивался от раненой Инги, пытался ее удержать, а когда понял, что удержать не получится, положил на газон. Закричал: – Врача! Врача, суки, быстро! Только теперь захлопали дверцы, и бесполезная орава охранников высыпала из машин, выхватывая пистолеты. Пока они телились, автоматчик точно успел бы удрать. От гаражей до выезда со двора не больше ста метров, и он преодолел это расстояние за пару секунд. Еще миг – и он вылетел бы на улицу, где всякая погоня оказалась бы бесполезной. Но во двор неторопливо заруливал КамАЗ с мусорными контейнерами, и траектории их движения пересеклись как раз в узком месте, где никак не разъехаться. Автоматчик попытался перескочить через высокий бордюр. Это могло б получиться, продолжай он ехать на одном колесе. Но он сбросил газ и опустил мотоцикл… От удара в бордюр его вышибло из седла. Он пролетел по короткой дуге и впилился головой в землю. Замер. Тормозящий КамАЗ уже накатывался на его ноги, торчащие на проезжую часть. Оглянувшись, автоматчик успел поджать одну ногу, но вторая все-таки оказалась под колесами тяжелого грузовика. За лобовым стеклом КамАЗа белело перекошенное лицо водителя. Наехав на лежащий мотоцикл, он остановился. Мотоциклетный двигатель захлебнулся и смолк. Автоматчик вскочил. Вскочил с такой прытью, словно ничего не случилось. И побежал, оборачиваясь и припадая на раздавленную ногу. У него ведь там ни одной целой кости не осталось… – Не стрелять! – заорал я, видя, как изготовились мои охранники. Громыхнул нестройный залп. Автоматчик дернулся и остановился. Еще один пистолет долбанул ему в спину. Автоматчик дернулся, попытался шагнуть и упал. – Идиоты… – выдохнул я. События следующих минут запечатлелись в моей памяти отдельными мазками. Инга то приходила в себя, то впадала в короткое забытье. Из джипа взяли аптечку, начали оказывать первую помощь. Инга держала меня за руку и спрашивала, как Артем. Артема пули не зацепили, но он сорвался в истерику. Я хотел загнать его домой и не смог. Артема трясло, рвало, он икал и размазывал по щекам слезы, но упирался и идти домой не хотел ни в какую. Он рвался посмотреть, кто в нас стрелял. Не выдержав, я отвесил ему крепкий подзатыльник: