– Заткнись! Не видишь, что с мамой?! На маму, такое ощущение, Артему было плевать. Он зациклился на автоматчике: – Я должен видеть, кто это был! Сразу несколько охранников вызывали по мобильникам «скорую». Два других добежали до подстреленного киллера, наклонились над ним и знаками показали мне, что он умер. Я это понял и без них… Из дома выбежала полная женщина в спортивном костюме. На плече у нее была сумка с красным крестом. – Вы врач? – я зачем-то перегородил ей дорогу. – Акушер. – В огнестрельных ранениях разбираетесь? – Отойдите, я разберусь! Она присела над Ингой, отбросила тампоны, которыми успели обложить ее шею, достала из сумки бинт и какие-то пузырьки. Я взял Ингу за руку: – Держись! Это больно, но не смертельно. Сейчас в больницу поедем. Инга начала что-то говорить тихим голосом. С трудом удалось разобрать: – Ты не бросишь меня? – Нет! – Мне… Мне надоело все это. – Что – это? – Такая жизнь надоела. Акушерка принялась сноровисто обрабатывать рану. Инга застонала и закрыла глаза. Акушерка поспешила меня успокоить: – Все будет нормально… Я отошел к «ауди». Охраннику, который успел вступить в перестрелку, медицинская помощь не требовалась. Кто-то перевернул его на спину, полы пиджака распахнулись, и на белой рубашке четко виднелись пулевые отверстия. Из одних вытекло много крови, другие были почти сухими. Очередь прошила его наискось, от печени до левой ключицы. Я насчитал шесть попаданий. Как он с такими ранениями еще смог отстреливаться? Я вспомнил, как отдал ему вчера ключи от «паджеро», и он обрадовался, решив, что это подарок… Похоже, машина Рамиса приносит несчастья своим обладателям. За гаражом охранники нашли брошенное оружие. Трогать не стали, накрыли какой-то картонной коробкой, которую убрали, когда я подошел. Киллер воспользовался пистолет-пулеметом «Аграм-2000». Такое оружие мне доводилось раньше встречать, хотя и не часто. Их штампуют где-то в Югославии, и стоят они достаточно дешево. Шесть лет назад, кстати, из «аграма» была расстреляна Старовойтова. У «аграма» конструктивно не предусмотрен приклад и, насколько я помню, при стрельбе его сильно подбрасывает, так что для использования на дистанции в пятьдесят метров этот пистолет-пулемет – не самая удачная находка. Что ж, теперь пора посмотреть на стрелка. Обходя разбросанные гильзы, я пошел к трупу мотоциклиста. Я был уверен, что увижу того «мордастого» с фотографии. Если бы мне предложили, я бы поспорил, что это окажется именно он. И проиграл бы… Артем увязался за мной. Я не стал его прогонять. Пусть посмотрит, раз так приспичило. Я бы на его месте, наверное, тоже хотел посмотреть. Я потрепал сына по голове: – Все нормально? – более дурной вопрос задать было сложно. Он отшатнулся и промолчал. С автоматчиком мои охранники перестарались, нашпиговали его свинцом по полной программе. Я насчитал три попадания в поясничную область, еще столько же – между лопаток, две дырки в плече и одно странное ранение в шею: пуля застряла около позвоночника, выпирая из-под кожи бугром. Чувствую, у правоохранительных органов возникнет много вопросов… – Чего стоишь? Переворачивай, будем смотреть, – приказал я торчавшему рядом с трупом охраннику. Морщась, он уложил автоматчика на спину и снял пластмассовый шлем. Я выругался. Сперва – про себя, потом – в полный голос. Это был Генка, тот самый скинхед, которого я вчера выпорол. И первое, что мне пришло в голову, было: как же он с такой задницей мотоцикл оседлал? Ну, Берестнев! Ну, сука, держись! Я представил, как он сидит в своем разгромленном офисе и ждет сообщения от исполнителя. Вот только… Вот только есть странности: выбор оружия, и выбор самого исполнителя. Неужели Вадим всерьез полагал, что этот щегол с машинкой для ближнего боя сможет управиться? Поддался неконтролируемой жажде мести, использовал то, что под руку подвернулось? Ладно, чего голову зря ломать? Он сам на эти вопросы ответит! Я повернулся к Артему: – Посмотрел? Что скажешь, встречался с ним раньше? Артем молча покачал головой. Истерика у него, кажется, прекратилась. Как странно подействовал вид мертвеца… Я услышал приближающиеся звуки сирены. Ну, наконец-то! Давайте, где вы там застряли? У меня нет времени ждать, мне надо Ингу в больницу отправить и за Берестневым лететь. Освобождая проезд, КамАЗ заехал во двор. С улицы, один за другим, завернули микроавтобус «скорой помощи» и две милицейские машины, уазик и «жигули». Жигуленок тормознул прямо напротив меня, из него вышли двое в гражданском: – Константин Андреевич? У нас к вам вопросы. – Я понимаю. Но давайте попозже, ага? У меня чуть жену не убили. – Мы вам сочувствуем. Но ответить на наши вопросы придется сейчас. * * * Я не ожидал такой оперативности от нашей милиции. Мои аргументы про сына, которого не с кем оставить, и про раненую жену восприняты не были. Они сказали, что дело отлагательства не терпит, и отвезли меня на Суворовский, в городское Главное управление. Сказали, что там меня дожидается следователь прокуратуры. Я ожидал увидеть Алину Евгеньевну, но вместо нее оказался мужчина предпенсионного возраста, представившийся старшим следователем по особо важным делам Нестеровым Александром Петровичем. Пока мы ехали на Суворовский, я позвонил одному из своих адвокатов, он прилетел к Главку быстрее, чем мы. Оказалось, что он уже сталкивался с Нестеровым по разным делам. Когда нас оставили посовещаться наедине, адвокат предупредил: – Он уже тридцать лет работает следаком. Профессионал, каких поискать. И честный, зараза! Сколько раз к нему пытались подходы найти – бесполезно. – И что, никого вытащить не удавалось? – Удавалось, но только через его начальство или через суд. И то не всегда: он дела очень грамотно шьет. – Мне ему пришить нечего. Адвокат состроил скептическую мину и предложил: – По-моему, лучше вообще отказаться от показаний. Посмотрим, какие козыри у них есть. Я не воспользовался советом. Главным образом меня допрашивали про Глеба и про Цыгана. Я сказал, что Глеб позавчера не вышел на работу, и с тех пор о нем ничего не известно. Меня интересовало, как у них получилось так быстро установить, что он работал у нас. Наверное, через налоговую инспекцию, потому что жена Глеба еще не приехала с юга, а белую «нексию» Цыганков в свое время зарегистрировал на совершенно левого человека.