Мы неторопливо пошли в сторону Литейного проспекта. В руке Мастера оказался сотовый телефон. Мне показалось, что он его не из кармана вытащил, а каким-то неуловимым движением вытряхнул из рукава пиджака. Но так, конечно, быть не могло, мне это просто показалось. – Ты хотел позвонить? Мобильник оказался незнакомой модели. Совсем маленький, в полтора спичечных коробка шириной и длиной, и неожиданно тяжелый для своих габаритов. Все надписи, даже на кнопках, были сделаны иероглифами. Я позвонил адвокату, а потом Инге: – Меня отпустили, все нормально. Жди, скоро буду. Вернул телефон: – Благодарю. Мы дошли до Литейного и остановились. Мне предстояло торчать здесь не менее получаса, ожидая, когда за мной приедут. Поскольку Мастер не торопился прощаться, а стоял, заложив руки за спину и поглядывая по сторонам, я спросил: – Ты больше не тренируешь? – Нет. – Мастер посмотрел на меня. И одновременно – будто сквозь меня, словно я был прозрачным. – Вы были моими последними учениками. И где вы теперь? – По-моему, все неплохо устроились. – Я не этому хотел вас научить. – То, чему ты нас научил, пригодилось. – Не могу сказать, что я этим горжусь. Я ставил перед собой определенные цели, но не смог их достичь. Страна и время не виноваты, это я был не прав. Я выпустил из бутылки джинна, не представляя последствий… Признаться, я не очень-то понял, что хотел сказать Мастер. Может быть, из-за того, что я поддерживал разговор только из вежливости? Мне не терпелось поскорее уехать и заняться делами, и Мастер чем дальше, тем больше нагонял на меня тоску своей пессимистической философией. На первых тренировках он любил рассказывать мне восточные притчи, каждую тренировку начинал с этого. Сейчас у него было такое лицо, что я подумал: услышу очередную историю, что-нибудь вроде: «Однажды мастер Никеда сказал ученикам: – В мире нет Абсолютной Истины. – А эта истина абсолютна? – Нет, конечно, – улыбнулся Никеда». Но услышал другое: – Ты разочаровался в друзьях. Ты считаешь, что они тебя предали. – А это не так? – Зависит от точки зрения. Или ты заблуждался, когда считал их друзьями – а если так, то никакого предательства не было, потому что чужие люди не предают, а всего лишь борются за свои интересы. Или ты не заблуждался, вы действительно друзья, и ты такой же, как они. В этом случае тоже никакого предательства не было, просто их поступки – один из способов ведения дел, которые приняты между вами, и они сделали ровно то, что мог сделать ты сам. Но я хотел сказать тебе не об этом. Готовься к тому, что главное разочарование тебе еще предстоит пережить. На светофоре загорелся зеленый, и Мастер, не попрощавшись со мной, стал переходить Литейный. Я очень быстро потерял его в толпе. * * * За мной приехали на трех машинах. Адвокат, охрана и Степа Саратов на своем зеленом пикапе. Степа обнял меня, похлопал по спине и плечам и отошел в сторону, чтобы не слышать мой разговор с адвокатом. – Насчет дискеты что-нибудь выяснил? – Очень немного. Там оказались материалы скрытого наблюдения. – Кто за кем следил? – Пока неизвестно. Если все будет нормально, сегодня вечером мне передадут копию. Пришлось заплатить три тысячи евро. – А если добавить еще два раза по столько, тебе сообщат, кто меня сдал? – Боюсь, нет. Я нашел подходы к одному из начальников на Суворовском, но не к Нестерову и не к операм, которые работают по вашему делу. – Жаль. Ладно, держи меня в курсе. Я сел в «тойоту» к Степану. Он включил двигатель: – Куда сначала? К Инге или к Артему? – Давай сперва ко мне в офис заскочим. Когда приехали в офис, я отправил одного из охранников к себе домой, чтобы он привез бумажник и сотовый телефон, а сам принял душ и переоделся в чистый костюм. Я сделал несколько звонков, чтобы убедиться, что лечение Инги организовано должным образом. Меня заверили, что волноваться не следует. Все-таки я не последний человек в медицинских кругах, так что к ней изначально отнеслись с необходимым вниманием и заботой. Пока я решал эти вопросы, Степан пил кофе, приготовленный секретаршей. Я подумал, что надо поблагодарить его за помощь и мягко отодвинуть от своих дел. В сложившейся ситуации я мог доверять только себе и рассчитывать исключительно на свои силы. Он словно прочитал мои мысли. Неторопливо допив кофе, встал, оправил замшевую куртку с бахромой на рукавах и сказал: – Наверное, я больше не нужен? – Спасибо, ты меня здорово выручил. – Это было не трудно. Звони, если что! Только закрылась дверь за Степаном, как появился охранник, которого я посылал к себе домой. – Там все нормально? Он протянул мне «трубку» и бумажник: – Ваша родственница сейчас будет звонить, Константин Андреевич. Звонок раздался, как только я включил мобильник. Номер не определился. Наверняка это тетя Ингрид. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось с ней разговаривать. Глядя на мигающий дисплей, я прослушал два куплета «Yesterday» прежде, чем нажать кнопку ответа. – Да! – Привет, Костя. Это Вадим. Если с теткой я меньше всего хотел разговаривать, то Берестнева я меньше всего ожидал услышать. Надо же, на ловца и зверь бежит… – Привет, Боец! Как поживаешь? – Нормально. Тебя, надо понимать, уже отпустили? – Не угадал, я еще в камере. С твоей, как я понимаю, подачи. – Если ты еще сидишь, то к вечеру выйдешь, – невозмутимо отозвался Вадим; голос был слышен так хорошо, словно мы говорили по прямой линии правительственной связи. – У них на тебя ничего нет. – Тебе виднее! – Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Ты зря выпорол Генку ремнем… – Согласен, надо было ему сразу шею свернуть! – Он очень сильно обиделся. Но не стал бы ничего делать, если бы не Плакса. Вы с ним не столкнулись? Он приехал через три минуты после тебя. Не знаю, какие у него были планы и чего он хотел от меня, но, узнав, что случилось, он сразу взялся за Генку. Я видел, что они разговаривали, а потом вместе уехали, но не придал этому значения. Только услышав о стрельбе, я догадался, что это Плакса подговорил Генку совершить покушение. Ты ведь знаешь, Плакса всегда отличался хорошей реакцией, вот и здесь возможность не упустил. Где бы он еще нашел бесплатного киллера? Мало того что бесплатного, так еще и горящего желанием отомстить. – Ты думаешь, я в это поверю? – Я просто хотел объясниться, а поверишь ты или нет, мне глубоко наплевать. Меня давно нет в стране, и вряд ли мы когда-нибудь встретимся. – Оставь адресок, я приеду.