В машине Бондони и Тербантен уплетали свои сандвичи. Ангстрём устроилась на заднем сиденье. Было так холодно, что изо рта валил пар. Из динамика доносился голос радиоведущего. – Говорят, прошлой ночью половина Европы осталась без электричества, – сообщила Бондони. – Что будем делать? – спросила Тербантен. – Не будем же мы и дальше торчать тут на холоде. Или в этом лагере для беженцев, со всеми его гигиеническими прелестями… Ван Каальден села в машину. – Брр, ну и холодрыга, – проворчала она и потерла руки, чтобы согреться. – Я здесь ни на секунду больше не останусь. – Мы как раз обсуждаем этот вопрос. На парковке кто-то засигналил, словно это могло чем-то помочь. Тем не менее к нему присоединились другие. – Без электричества, без связи, без топлива… а чего ждать дальше? – Тербантен почти кричала, чтобы остальные могли ее слышать. Снаружи, казалось, каждый стремился выразить свое недовольство. «Наверное, так и грохочет земля под копытами буйволов», – подумалось Соне. К счастью, стадо машин не могло бездумно устремиться в любом направлении, вытаптывая все на своем пути. Она молчала и с тревогой вслушивалась в нарастающий рев. День 1 – суббота Париж – У нас тонна материала, – объявил Тёрнер, распахнув дверь в редакцию. Но умолк, когда увидел в темноте несколько мерцающих экранов и свечей. – Что случилось? – А о чем мы снимали всю ночь? – съязвила Шеннон. – Да-да, авария энергосистем… Как видно, резервного питания здесь нет. – Точно, – отозвался Эрик Лаплан, его лицо светилось синим в мерцании монитора. – Работают только ноутбуки, в которых еще есть заряд. Я как раз пытаюсь найти альтернативу. – Чудесно, – заключил Тёрнер. – У нас материала на несколько часов, и мы не можем подать его в эфир? – Обработать можно и на ноутбуке, – ввернула Шеннон. – А что у вас там? – спросил Лаплан. – Освобождение пострадавших из лифтов, люди, застрявшие в метро, сюжет с Северного вокзала, полностью парализованного, несколько аварий на дорогах, интервью с командующим пожарной службой, хаос в супермаркетах и торговых центрах… Тёрнер уже загружал первые записи. – Нужны вот эти, – он показал на сцену в метро. «Только потому, что ты везде в кадре», – подумала Шеннон. Она запустила запись, сделанную возле министерства, и остановила в тот момент, когда мимо них проезжала машина. Сквозь затемненное стекло угадывалось чье-то лицо. Шеннон применила несколько фильтров, и изображение стало четче. – Где-то я видел это лицо… – пробормотал Тёрнер. «Только вот имени его не знаешь», – подумала Лорен. – Это Луи Вазу, глава «Электрисите де Франс» собственной персоной, – пояснила она. – Я знаю, кто он, – огрызнулся Тёрнер. – Отличное вступление, – добавила Лорен. – Босс французских электросетей с тайной миссией в Министерстве внутренних дел. Тёрнер в кадре терялся за снежным вихрем. – Не, – промолвил он, – это никому не интересно. – Я бы так не сказал, – заметил Лаплан. – Все-таки половина страны в темноте, пострадали и другие регионы… Состояние связи пока под вопросом. – Точно! – воскликнула Шеннон. – И мы выходим с сюжетом возле министерства. Все предваряется человеческой драмой, а в концовке звучит вопрос: становится только хуже? – Лорен, я тебя умоляю, – простонал Тёрнер. – Ты – оператор. А редакторы и журналисты здесь мы. «Без меня ты ничего не сделал бы», – подумала Шеннон. Но стиснула зубы и промолчала. Милан Такси остановилось перед стеклянным зданием, офисом «Энель», одной из крупнейших электроэнергетических компаний в Европе. Манцано расплатился с осознанием, что отдает последние наличные деньги. Двери были закрыты, и сотрудники из службы безопасности сдерживали натиск журналистов, зевак и недовольных потребителей. Пьеро протиснулся сквозь толпу и попросил кого-то из охранников провести его внутрь. – Сегодня никого не принимают. – Я знаю, чем вызвана вся эта неразбериха. И должен сообщить об этом правлению. Как вы потом объясните, почему помешали мне в этом? И поверьте мне, вам придется объясняться! Охранник неуверенно переглянулся с напарником, затем что-то тихо сказал в рацию. При этом он не спускал с Манцано глаз. Наконец произнес: – Прошу за мной. Пьеро последовал за ним. За вытянутой стойкой ожидали три девушки-секретарши. Вид у всех был довольно потерянный. Одна из девушек встретила его с постной миной: – Подождите здесь, пожалуйста. К вам сейчас спустятся. Прошло двадцать минут, и Манцано собрался уже уйти ни с чем. Но вскоре появился менеджер, словно сошел с обложки журнала: молодой, высокий, элегантный, гладко выбритый, и даже сегодня в костюме и при галстуке; лишь мешки под глазами выдавали, что прошедшей ночью он спал куда меньше обычного. Мужчина представился как Марио Кюраццо и без лишних церемоний спросил: – Откуда нам знать, что вы не журналист? – Потому что у меня нет с собой ни камеры, ни микрофона. И вообще я не хочу ни о чем вас расспрашивать; я пришел, чтобы самому поделиться новостью. – Именно так все журналисты и говорят. Но если вы пришли тратить мое время, я собственноручно вас вышвырну. Манцано не сомневался, что он вполне способен на это. Этот Кюраццо был на голову выше и явно поддерживал форму. – Шифр KL956739 о чем-нибудь говорит вам? – спросил Манцано. Кюраццо смотрел на него без всякого выражения. Потом все же ответил: – Код для счетчиков, у нас его применение не предусмотрено. Такой реакции Манцано не ожидал. То ли Кюраццо был специалистом в этой области, то ли просто отлично владел собой. Или они уже сами все знали. – Тогда почему прошлой ночью мой счетчик показывал его? Снова этот бесстрастный, пронизывающий взгляд. – Следуйте за мной. Кюраццо провел Манцано по пустому коридору. Они пришли в огромный зал, одна из стен которого была увешана гигантскими экранами. Под ними за расставленными в круг столами сидели перед бесчисленными мониторами десятки людей. Воздух был тяжелый, наполненный гулом разрозненных разговоров. – Командный центр, – пояснил Кюраццо. Он подвел Манцано к группе людей, склонившихся вокруг одного стола, представил его и объяснил, с какой целью привел. На их изможденных лицах не отразилось никаких эмоций. Манцано во второй раз поведал свою историю. Первым отреагировал пожилой мужчина в расстегнутой у ворота рубашке и распущенном галстуке: – Вы уверены, что вам это не привиделось? На груди у него висел бейдж: «Л. Троппано».