Весной 1940 года в соседнее большое село Полонное прибыла и расквартировалась в нем 228-я стрелковая дивизия. Часть подразделений разместилась и в Понинке. Тогда же, по приказу командования, их артпульбат поступил в оперативное подчинение командиру этой дивизии полковнику Ильину. А взвод Кардаша – в подчинение командиру стрелковой роты старшему лейтенанту Иванченко. Всю весну дивизионные стрелки и саперы возили на позицию взвода бревна, которые заготовляли в лесном массиве западнее Понинки. Чуть позже в расположение прибыли отдельный инженерно-саперный батальон и спецлагерь НКВД. В июне вовсю закипела стройка. Из их взвода на работы попеременно выделяли две трети состава. Остальные несли службу. Стрелки дивизии строили блиндажи, дзоты, траншеи, окопы и ходы сообщения. Саперы занимались исключительно бетонными работами. К пулеметным полукапонирам сделали бетонные пристройки под противотанковые «сорокапятки». Зэки из лагеря НКВД сооружали подземный ход – потерну между дотом и капонирами. Потерну строили открытым способом: сперва копали ров глубиной 5–6 м и шириной 4 м, затем по центру рва копали траншею сечением 2 на 2 м. Стены и пол траншеи обшивали тонкими бревнами и перекрывали сверху толстыми в два наката. Затем засыпали ров и трамбовали грунт. По проекту стенки потерны должны были бетонировать, но по причине хронической недопоставки цемента корпусной инженер приказал обшивать потерну бревнами[47]. К потерне пристроили 7 подземных казематов: два – для отдыха личного состава, два – для хранения боеприпасов, один – под продовольственный склад, один – для дизельной электростанции и один – для насосной станции и водяной цистерны. Благо холм был песчаным, и грунтовые воды под ним стояли низко – примерно на уровне речки. По заверению корпусного инженера, потерна и казематы должны выдержать прямое попадание бомбы весом 200 кг или 10-дюймового снаряда, так же как и сами бетонные огневые точки. В июле в расположение доставили три броневых колпака, как говорили, снятых из захваченных польских укрепрайонов. Каждый колпак имел четыре амбразуры под станковый пулемет. Один из них установили на западном склоне в качестве ротного НП, а два других – на обратном склоне холма для обеспечения круговой обороны позиции. Колпаки ставили на блиндажи с бетонными перекрытиями и фронтальной бетонной маской. К бронеколпакам тоже подвели ход потерны. Броня колпаков обеспечивала защиту от минометных мин, противотанковых и полковых пушек. К зиме стрелки Иванченко опоясали холм двумя сплошными линиями траншей полного профиля, построили дзоты под каждый «максим» и каждый ручной пулемет, окопы для минометов и жилые блиндажи для всего личного состава. Всю зиму 1940–1941 года стрелки и артпульвзвод занимались боевой учебой и отрабатывали огневое взаимодействие. Шесть раз проводили стрельбы по рубежам с огневых позиций. За достигнутые взводом успехи в боевой и политической подготовке Кардашу досрочно присвоили лейтенанта и назначили командиром взвода. Прежний комвзвода тоже пошел на повышение. Зэки и стройбат опять заготовляли стройматериалы. Весной стрелкам пришло указание: с целью повышения боевой устойчивости две трети дзотов переделать в полукапониры. В апреле привезли две башни от танков Т-26 с 45-мм пушками. По дополненному проекту «мины» башни должны были усилить оборону позиции с тыла. Саперы построили на обратном склоне холма блиндажи с бетонными перекрытиями и установили на них башни. В мае с танкового завода пришли кожухи для башен. Саперы приварили кожухи к башням и залили в промежуток бетон. Как объяснил дивизионный инженер, получившаяся комбинированная броня танковых огневых точек – толщиной 6 мм стали, плюс 100 мм бетона, плюс 15 мм броневой стали – должна запросто выдерживать неоднократные попадания снарядов полковой или противотанковой пушки[48]. Зэки соединили башенные блиндажи с потерной. На фронтальной стороне холма рядом с бетонными полукапонирами саперы построили еще два деревоземляных полукапонира. В них разместили по одному ПТР и по ручному пулемету. Полукапониры тоже соединили ходами с потерной, а их гарнизоны подчинили Кардашу. Общая длина ходов потерны достигла 630 м. Она имела всего три входа, все на тыловой стороне холма. Против каждого входа в потерне поставили бетонную стенку с узкой бойницей для автоматчика. Даже захватив вход, противник все равно не смог бы ворваться в потерну. В первых числах мая поступил приказ разобрать булыжное покрытие дороги до Понинки и дальше. Весь булыжник пустить на укрепление дзотов. Пришлось снимать весь грунт с бревенчатого перекрытия дзотов и насыпать на них слой гранитных булыжников толщиной 80 см, затем снова грунт и дерн. По заверению дивизионного инженера, теперь дзоты должны выдержать однократное попадание 6-дюймового снаряда или 50-килограммовой авиабомбы. К началу июня все работы закончили. Все огневые точки замаскировали кустами, дерном, маскировочными сетями. На западном берегу Хоморы выставили колючую проволоку в четыре кола и минное поле. С тыловой стороны холма – «колючку» в два кола и минное поле. 15 июня спецлагерь и приданные саперы свернулись и уехали. Кардаш сам лично проверил: при взгляде со стороны Понинки на холме были видны только ряды столбов с колючей проволокой. Оборонительные сооружения взвода не обнаруживались даже в бинокль. Так, мелкие холмики да кустики. Окопы стрелков тоже не просматривались. Все брустверы, обложенные дерном, заросли густой молодой травкой. Теперь, в состав мины № 346 входили два бетонных полукапонира, один большой бетонный дот, две танковые огневые точки (ТОТ), три бронеколпака и два дзота – полукапонира. Соответственно, во взводе у Кардаша стало 7 отделений: по одному в каждом полукапонире и в доте, одно – в ТОТ и бронеколпаках, плюс отделения управления и хозяйственное, а всего 83 человека. Вооружение – 1 трехдюймовая пушка, 2 «сорокапятки», 2 танковые башни, 6 максимов, 2 ПТР и 2 ручных пулемета. Мина стала прочной основой ротного опорного пункта. В самой стрелковой роте, у Иванченко, оружия тоже хватало: 2 ротных миномета, 1 пулемет ДШК, 4 «максима», 6 ПТР, 7 ручных пулеметов. Под них построили 10 полукапониров и 5 дзотов: по 3 огневые точки на флангах и 9 точек на тыловой стороне холма. Внешний кольцевой окоп охватывал всю площадь опорного пункта размером 600 на 250 м. В километре восточнее занимал позицию полковой батальон боевой поддержки, далее, в полутора километрах – дивизионный полк боевой поддержки. За ним располагались дивизионные тылы и далее – тыловая линия батальонных опорных пунктов. Всего глубина дивизионного укрепрайона была 7 км. Как только артобстрел стих, Иванченко приказал бойцам занять позиции. Впрочем, из всего состава роты в отражении атаки с фронта принимали участие только два «максима» в дзотах на флангах опорного пункта. Весь остальной личный состав роты размещался на тыловой стороне опорного пункта. Атака с фронта должна была отбиваться, по плану, артпульвзводом. Когда первая цепь пехоты подошла к «колючке», Иванченко, находившийся в НП под броневым колпаком вместе с Кардашем, приказал открыть огонь. Кардаш по телефону дал команду пулеметчикам прижать пехоту огнем. Шесть пулеметов из полукапониров положили всю первую цепь немцев. Причем в основном положили немцев не на землю, а именно в землю. Рубеж был заранее тщательно пристрелян, и вся первая цепь немцев была выбита. Амбразуры огневых точек размещались метров на семь-восемь выше уровня луга, на котором залегли немцы, поэтому лежащих было отлично видно на свежескошенном лугу. Пулеметы молотили, останавливаясь только для смены лент и дисков. По команде Иванченко, продублированной в трубку телефонистом, сидевшим в блиндаже под бронеколпаком, ротные минометы открыли беглый огонь по второй и третьей цепи. Те тоже залегли. Первые четыре самоходки подползли к заграждению напротив моста, поравнялись с первой цепью и, стреляя с места, попытались подавить пулеметы. По ним ударили из полукапониров бронебойщики. Две САУ загорелись. Две отползли назад и вышли из зоны обстрела. Раскрывать положение и вооружение центрального дота Иванченко пока не разрешил. Артобстрел возобновился. Но на этот раз стреляли только дивизионные пушки. Тяжелая артиллерия молчала. Воспользовавшись тем, что дым и пыль от разрывов закрыли видимость пулеметчикам, немецкая пехота попробовала продвинуться за первую линию «колючки». Но попала на минное поле. По команде пулеметчики из полукапониров открыли беглый огонь вслепую по пристрелянному рубежу. Немцам опять пришлось отступить. В этот день противник еще дважды пытался атаковать, но также откатывался назад, дойдя только до внешней колючки. К вечеру перед миной лежали около четырех сотен побитых немцев и стояли три горелые самоходки. Как вскоре выяснилось, главные события разворачивались на втором, тыловом, рубеже дивизии. На него пришелся основной удар артиллерии и бомбардировщиков. Затем с тыла второй оборонительный рубеж дивизии атаковала пехотная дивизия при поддержке 400 танков. Рубеж, конечно, был подготовлен к круговой обороне. Но на нем размещались только три батальонных опорных пункта из девяти. К тому же на тыловом рубеже совсем не было бетонных огневых точек, а только деревоземляные и полевые укрепления. К вечеру, после ожесточенного боя, немцы захватили тыловой рубеж и подошли к позициям дивизионной артиллерии. На второй день с фронта немцы скорее изображали атаку, нежели атаковали. Однако в тылу бой громыхал не переставая. Кардаш знал, что позиции дивизионной артиллерии в укрепрайоне оборудованы весьма серьезно. Под каждую пушку или миномет построили специальный окоп с подземным укрытием для орудия и блиндажом для расчета. Разведывательный и саперный батальоны, штабная рота и даже хозяйственные подразделения дивизии имели свои укрепленные опорные пункты и обеспечивали пехотное прикрытие дивизионной артиллерии и минометов. Гарнизон Понинской мины помогал своим, чем мог. Расчет ДШК вытащил свой агрегат из дзота в зенитный окоп и обстреливал все вражеские самолеты, проходившие в его зоне досягаемости. Сбить ни одного не смогли, зато многих напугали. Воздушное сражение весь световой день не прекращалось ни на минуту. В дымном воздухе одновременно роились десятки и временами сотни самолетов. Немецкие бомберы и пикировщики долбили тыловой рубеж. Наши штурмовики волнами атаковали противника за тыловым рубежом. Истребители рубились друг с другом и с бомбардировщиками. Не занятые в деле бойцы Иванченко за день насчитали 28 сбитых немцев и 36 наших. Хотя они могли и ошибиться в определении силуэтов. Весь день на позиции взвода выходили с тыла по ходам сообщения легкораненые бойцы и командиры. Их проводили на правый фланг до соседнего опорного пункта. Иванченко отрядил по одному отделению от каждого взвода на переноску тяжелораненых. Носилки с ранеными забирали у позиций батальона боевой поддержки и тащили на руках по окопам и ходам сообщения направо, там передавали с рук на руки бойцам соседней роты. За день через опорный пункт прошло сотни три раненых. Бойцы роты вынесли более сотни тяжелых. К концу второго дня противник захватил позиции дивизионной артиллерии и подошел вплотную к опорному пункту батальона боевой поддержки. По словам проходивших раненых бойцов, дивизионные артиллеристы подбили около ста танков, истребили несколько тысяч пехоты. С утра 25-го сражение возобновилось с прежней силой. Артобстрел, бомбежка, танки. На этот раз танки противника, атаковавшие с тыла, были хорошо видны с гребня холма. Они пока находились вне досягаемости огневых средств роты. К полудню на позиции роты отступили около 300 человек из числа оборонявших опорный пункт второго полкового рубежа. По словам командовавшего ими раненого в бедро командира ббп капитана Дедова, к этому времени все огневые точки и все тяжелое вооружение в опорном пункте были уничтожены. До этого через позицию прошло более 500 раненых. Дедова тоже отправили в медсанбат. После захвата опорного пункта ббп немцы взяли паузу до 18:00. Им нужно было заправить танки, загрузить в них боезапас, вынести раненых. Артобстрел и бомбежка на это время тоже затихли. Согласно поступившему еще ночью приказу комдива Ильина, всех артиллеристов, саперов, связистов и других специалистов направили из расположения роты на правый фланг и далее в тыл. Оставшихся 118 стрелков и обозников наскоро переформировали в три взвода и поставили на позиции. Отступившие бойцы вынесли с собой 2 ротных миномета, 3 бронебойки и 7 ручных пулеметов. Личное оружие сохранили все. Вновь прибывших накормили и обеспечили боекомплектом. Появившийся в расположении роты замполит ббп батальонный комиссар Ахмадеяров с ходу заявил Иванченко, что, как старший по званию, принимает на себя командование опорным пунктом. Знавший со слов знакомых командиров рот ббп о вздорном характере и немереном самомнении Ахмадеярова, Иванченко ответил, что не подчинен командованию ббп, и поэтому распоряжение Ахмадеярова без письменного приказа своего непосредственного начальника выполнять не будет. Ахмадеяров орал, матерился, размахивал пистолетом и грозился расстрелять за неподчинение по законам военного времени. Иванченко сам лично видел, как его непосредственных начальников комбата Данилова и комполка Нестеренко тяжелоранеными уносили в тыл. Штаб полка накануне накрыло авиабомбой. Ситуация была паршивой. В этот момент Иванченко сообразил, что военных специалистов направили в тыл по указанию комдива, и приказал связисту во что бы то ни стало дозвониться до полковника Ильина. Минут через двадцать комдив нашелся в расположении соседнего справа батальона, через три ротных опорных пункта от них. Выслушав доклад Иванченко, Ильин вызвал к телефону Ахмадеярова, обложил того матюгами и приказал принять командование тремя сводными взводами, сформированными и в самом деле в основном из бойцов ббп, но быть ему самому в непосредственном подчинении у Иванченко. Конфликт удалось разрешить относительно мирно. Кипевший, как чайник, Ахмадеяров пошел разыскивать подчиненных ему взводных. С учетом трех сводных взводов количество бойцов в окопах у Иванченко выросло в два с лишним раза. В предвидении скорой атаки немцев комроты приказал три сборных взвода под командой Ахмадеярова разместить во внешней линии окопов, один из своих взводов – во второй линии, а два взвода укрыть в потерне, в качестве резерва. Были и хорошие новости. Вместе с остатками полковых резервов в расположение вышли старлей-артиллерист с радистом – корректировщики корпусного артполка, расположенного в 12 км к северо-востоку. За ними появился летчик – капитан из штаба штурмовой авиадивизии, – и тоже с радистом. По такому случаю Иванченко приказал убрать «максим» из северного бронеколпака на тыловом склоне холма и разместился в нем сам вместе с капитаном-летчиком и старлеем-артиллеристом. Радистов и своих связистов посадили в блиндаже под бронеколпаком, антенны раций вывели через тыловую амбразуру колпака и развесили на ближайших кустах. Получился ротный командный пункт. Кардаш остался один в старом НП на западной стороне холма, командовать обороной с фронта. Ровно 18:00 холм под ногами бойцов вздрогнул от одновременного разрыва десятков тяжелых снарядов. Рассредоточившийся по дзотам и капонирам личный состав терпеливо ждал конца артподготовки. За два предшествующих дня к артобстрелам все более-менее привыкли. За эти дни бойцы убедились, что перекрытые толстым слоем булыжников дзоты выдерживают прямое попадание 6-дюймового снаряда. А более крупных калибров у немцев не было. Не имевшие булыжного перекрытия жилые блиндажи артогнем пробивались, но личный состав в них отсутствовал. В этот раз артобстрел был самым ожесточенным. Вся немецкая артиллерия сосредоточила огонь на первой линии опорных пунктов. Стреляли с фронта и с тыла. Даже в бетонных полукапонирах полы и стены тряслись непрерывной дрожью. В деревоземляных огневых точках между бревнами обшивки стекали струйки песка. Кардаш спустился из бронеколпака вниз, после того как крупный осколок влетел в амбразуру, отрикошетил от стенки и впился в дубовый пулеметный стол. Один черт, через амбразуры в густой пыли и дыму ничего не проглядывалось. Артобстрел продолжался ровно 60 минут. Не успел дым рассеяться, как появились пикировщики и с диким воем устремились к земле. Расчет ДШК не сплоховал. Петр услышал сквозь вой пикировщиков трескотню зенитного пулемета. К сожалению, из амбразур бронеколпака обзор наверх отсутствовал. Разрывы бомб тряхнули холм. В прошлые налеты немецкие горизонтальные бомбардировщики использовали только 50-килограммовые фугаски. Похоже, на этот раз немцы увеличили калибр бомб. Пикировщики применяли сотки, а то и двухсотки. От близкого разрыва блиндаж тряхнуло так, что Петр приложился к стене затылком и слетел со скамейки. Хорошо стена бревенчатая, а не бетонная, а то бы сотрясение мозга заработал. И без этого приложило весьма крепко. Разорвалась последняя бомба. Вой пикировщиков затих. Петр по лестнице вскарабкался наверх. За ним следом – телефонист. «Вот сволочи!» – подумал Петя про немцев, которые за время артобстрела и бомбежки подошли вплотную к «колючке» и успели выкопать себе индивидуальные ячейки в полный рост. Теперь они активно копались навстречу друг другу, явно намереваясь соорудить сплошную линию траншей. В каждой крупной воронке рылось по нескольку немцев, только земля вверх летела. Пулеметчики из полукапониров без команды открыли огонь по немцам, но достать их в окопах и воронках не могли. Младлей схватил трубку, намереваясь позвонить командиру роты и вызвать на немцев огонь минометов, но остановился. С тыла доносилась частая пальба из пушек малого калибра и рев танковых моторов. Кардаш понял, что главная атака опять идет с тыла и Иванченко использует минометы там. Тут же забренчал вызов. Сержант Симоненко, командир пятого отделения, доложил, что наблюдает из северного ТОТ большое количество танков с пехотой на подходе к дальней тыловой «колючке». – Дождись подрывов танков на минах и только тогда открывай огонь! Бей танки только в борт! – скомандовал Петр. Так и было условлено заранее. Минные подрывы должны были замаскировать выстрелы из башенных пушек. А, расстреливая танки в борт, танковые башни подставляли под ответные выстрелы свои бетонные бока и прятали от противника свое самое уязвимое место – маску пушки. Однако лишний раз напомнить не помешает, решил Кардаш. Затем приказал телефонисту соединиться с южным бронеколпаком и приказал расчету «максима» расстреливать пехоту, особое внимание уделяя саперам, не давать им снимать мины. – Ёкарный бабай! – хлопнул себя по лбу лейтенант. – Забыли!! Червонцев! – крикнул он в люк сидевшему внизу командиру отделения управления. – Срочно перебросьте по потерне телефонные линии от обеих ТОТ и от южного бронеколпака в бронеколпак к командиру роты. Один черт, я не вижу, что делается сзади, и не могу ими командовать. Бегом марш! Поглядев на роющихся в окопах немцев, Кардаш скомандовал орудийным расчетам в полукапонирах обстрелять немцев. Поскольку амбразуры пушек располагались метров на шесть-семь выше немцев, при удачной наводке можно было засадить осколочный снаряд прямо в окопчик. И каюк фашисту. Расстояние до немецких окопов позволяло. Пушки взвода звонко забухали, добавив шума в общую какофонию боя. Пулеметчики тоже постреливали, увидев неосторожно высунувшегося или не успевшего закопаться на нужную глубину немца. Сзади донесся тяжелый раскатистый грохот. Убедившись, что на фронте все в порядке, лейтенант позвонил комроты и доложился. – Понял. У тебя все нормально. А на нас тут прут больше шести десятков танков и тучи пехоты. Отбиваемся! Корпусная артиллерия хорошо поддерживает! Слышь, как они врезали! Во, тут от тебя телефонисты пришли. Это ты молоток, правильно сообразил! – Командир отключился. Бронеколпак Кардаша стоял на западном склоне холма, лишь немногим ниже его гребня, поэтому в тыловую амбразуру он увидел полого пикирующие один за другим бипланы И-15бис. Из-под крыльев дымными полосами срывались реактивные снаряды, врезаясь во что-то невидимое за гребнем. Вторым заходом штурмовики вывалили из контейнеров россыпи мелких бомб, различимых только в бинокль. Выше штурмовиков истребители сопровождения рубились с «мессерами». Больше ничего требующего командирских указаний на фронте обороны не произошло. Бой с тыловой стороны затих после 21 часа. Петр приказал своим артиллеристам тоже прекратить огонь, тем более что немцы уже зарылись глубоко в землю и успели насыпать брустверы перед окопами. Около девяти вечера Иванченко вызвал всех командиров в каземат отдыха личного состава на совещание. Пробираясь по подземному ходу, Петр с радостью отметил, что потерна выдержала бомбежку и артобстрел. Он знал это и раньше, по докладам своих «комодов», но теперь убедился в этом лично. В освещенном электролампочками каземате сидели Иванченко, политрук роты и прибывшие командиры взводов. Первым делом доложили потери. У Петра потери оказались самыми малыми: всего один убитый, один тяжелый и два легкораненых. Все – случайными пулями, залетевшими в амбразуры. У стрелков один полукапонир разбило прямым попаданием крупной бомбы, видимо, двухсотки. Погибли расчеты ПТР и ручного пулемета. В другом полукапонире влетевший прямо в амбразуру осколочный снаряд танковой пушки уничтожил весь расчет. Сам полукапонир уцелел. Особо большие потери оказались в приданных взводах. Погибли сам Ахмадеяров, двое взводных и 33 бойца, 18 человек было ранено. Выслушав доклад единственного уцелевшего лейтенанта, комроты длинно и витиевато выругался. Оказалось, придурок Ахмадеяров, когда танки прошли через внешний окоп, поднял свои взводы в атаку. Никакой необходимости в этом не было. Немецкая пехота была плотно прижата к земле нашими пулеметами и не помышляла о продвижении за танками. Атаковать в штыки лежащих на земле немцев через свое собственное минное поле, да еще имея за спиной четыре десятка танков, было полным идиотизмом. В атаку поднялись сам Ахмадеяров, трое взводных и за ними три десятка бойцов. Как прокомментировал Иванченко, большинство бойцов не пошли в атаку, тем самым не выполнили приказ. Но он, старший лейтенант Иванченко, упрекнуть их ни в чем не может. Уже обстрелянные бойцы поняли, что приказ идиотский, и не стали его выполнять. Практически все поднявшиеся в атаку погибли. Идиота Ахмадеярова намотал на гусеницы танк, когда тот, положив всех своих бойцов, пытался вернуться в окоп. – Жаль, этого дурака сразу в тыл не отправили, дорого он нам обошелся, – заключил ротный. – Всего гарнизон потерял убитыми и ранеными 69 человек. Зато подбили 15 танков, в основном Т-2 и Т-3, и положили более батальона пехоты. Отдельное спасибо корпусной артиллерии и летчикам. Из 15 танков 3 на счету корпусной артиллерии, 4 сожгли летчики, все остальные – наши! Все молодцы! Шесть подбили бронебойщики, два танка сожгли пехотинцы бутылками[49]. – До десяти всем командирам взводов подать письменно данные о потерях и представления к награждению мне на подпись. Уцелевших бойцов из трех приданных взводов переформировать в два взвода, командиром второго взвода назначаю замкомроты лейтенанта Гришкина. Затишье продлилось до заката. Ночь началась беспокойно. Фашисты попытались подтягивать в свою траншею пехоту со стороны Полонного. Наблюдатели вовремя обнаружили выдвижение, подсветив противника осветительными ракетами. Кардаш позвонил Иваницкому и попросил прижать пехоту минометами. Иваницкий, подумав, приказал ему разбираться с пехотой своими средствами, учитывая, что минометы и мины потребуются завтра для отражения атаки с тыла. Пришлось задействовать трехдюймовку из центрального дота. Поскольку главный удар немцы наносили с тыла, беречь ее и дальше смысла не было. Пехота откатилась обратно в деревню. Попытки выдвижения на флангах пресекли «сорокапятками» из полукапониров. Но за ночь какое-то количество немцев в траншею, несомненно, просочилось. В шесть утра немецкие пикировщики нанесли массированный удар по двум соседним справа ротным опорным пунктам. Основой этих пунктов являлись 7 и 8-й артпульвзводы, имевшие в своем составе по три бетонных артиллерийско-пулеметных полукапонира, точно таких же, как у Кардаша, по одному бронеколпаку и по одной ТОТ. Однако подземной потерны там не было. Отличились ротные зенитчики. Им удалось завалить один «юнкерс». Вслед за пикировщиками появились горизонтальные бомбардировщики. Их успели перехватить наши истребители, однако полностью сорвать бомбовый удар у них не получилось. Досталось опять соседним ротам и артпульвзводам. Затем началась артподготовка. Все крупные калибры работали по соседям. Позднее выяснилось, что на этот раз немцы использовали против соседей артиллерию калибра 211 мм и тяжелые 280-мм минометы. Насколько понял Кардаш, по ним самим стреляла только дивизионная артиллерия. В 7:30 немцы атаковали. За ночь немецкие саперы, видимо, все-таки сделали проходы в минном поле. Попытку пехоты прорваться к реке с фронта и форсировать Хомору пресекли огнем из дота и полукапониров. Однако в тылу бой гремел, не переставая, еще два часа. Как позднее узнал Кардаш, за ночь немцы, используя наши захваченные ходы сообщения, вырыли окопы в пятистах метрах от нашего переднего края, подтянули туда пехоту и сделали проходы в минных полях. С началом атаки шесть самоходок Штуг-3 подошли к линии немецких окопов. Невзирая на огонь четырех наших ротных минометов, пехота перебежками и ползком пошла в наступление. Перед «колючкой» пехоту прижали к земле пулеметы из полукапониров. Два «максима» из дзотов тоже открыли огонь по пехоте. Это была ошибка. Самоходки засекли «максимы» по вспышкам выстрелов и расстреляли дзоты прямой наводкой, добившись попаданий в амбразуры. Два дзота были полностью разрушены. Пулеметные расчеты погибли. К счастью, ручные пулеметы в полукапонирах самоходки достать никак не могли. На этом атака и закончилась. У соседей дела обстояли гораздо хуже. Тяжелая артиллерия и бомбы разбили большую часть дзотов и полевых укреплений. Более полусотни танков и полк пехоты атаковали и захватили соседний ротный опорный пункт. Удержались только три бетонных полукапонира, но их гарнизоны оказались в полном окружении. Следующий к северу ротный опорный пункт тоже был захвачен. Между часом и двумя часами дня справа прогремели шесть мощных взрывов. Немцы уничтожили так и не сдавшиеся гарнизоны дотов, использовав огнеметы и подрыв мощных фугасов. К середине дня 26 июля в обороне 228-й дивизии была пробита двухкилометровая брешь. В половине третьего немецкая пехота со стороны Понинки попыталась пересечь поле и войти в пробитую в обороне дивизии дыру. Огнем противотанковых пушек и пулеметов из полукапониров попытку пресекли. Около пяти часов Иванченко снова собрал командиров на совещание. – Мы в окружении, вместе с нашим соседом слева, 44-й стрелковой дивизией, – дождавшись, пока все соберутся, начал командир. – Слева от нас держится еще один батальон нашей дивизии. Связистам приказываю установить связь с подразделениями соседней дивизии, с батальоном и полком. Раненых будем направлять к соседям. Санбат у них уцелел. Командиры взводов доложили потери. У Кардаша опять потерь было меньше всех – двое легкораненых, оба остались в строю. Остальные взводы потеряли 8 человек убитыми и 23 ранеными. Потеряли два пулемета «максим» и два дзота. – Следующая атака наверняка будет с тыла, – продолжил комроты. – С тыловой стороны у нас уцелело 4 дзота-полукапонира, дзот с ДШК, две танковые точки и два бронеколпака, один из которых используем как наблюдательный пункт. Два дзота у нас уничтожили самоходки прямыми попаданиями в амбразуры. Поэтому приказываю из фронтальных амбразур больше не стрелять, чтобы их не демаскировать. Огонь вести только из фланговых амбразур. Когда танки ворвутся на позиции, бить их по бортам из танковых башен, бронебойщикам – из окопов. Да не забывайте менять позицию после каждого выстрела! Ручные пулеметы и «максимы» из полукапониров отсекают пехоту. Но только фланкирующим огнем. Иначе самоходки пулеметы подавят. Стрелкам – жечь танки, которые подобьют бронебойщики. В 18:00 снова началась ожесточенная артподготовка с участием крупных калибров, за ней – бомбежка. В артпульвзводе был уничтожен один деревоземляной полукапонир на западной стороне холма и один полукапонир на левом фланге у Иванченко. В семь немцы снова пошли в атаку. Основной навал шел на роту Иванченко и соседа слева. На роту наступали не меньше двух батальонов пехоты и сорок единиц бронетехники – танки при поддержке самоходок. Иванченко вывел бойцов из укрытий в окопы. По наступающим крепко врезали 16 штурмовиков, вовремя вызванных авианаводчиком. Сожгли два танка. Затем провела плотный огневой налет корпусная артиллерия. Немцы залегли. Еще два танка загорелись. Остальные прорвали оба ряда «колючки» и принялись утюжить окопы. На мине подорвался лишь один. Пехота под плотным огнем пулеметов упорно ползла вперед. Артиллеристам из ТОТ удалось подбить 5 танков. Однако на этот раз немецкие танкисты уже знали расположение огневых точек роты. Ответным огнем средних танков обе башни были поражены в неприкрытую бетоном маску пушки. Расчеты погибли. Бронебойщики заняли позиции в окопах перед амбразурами полукапониров. Улучив момент, когда танк оказывался не далее чем в сотне метров и в профиль, второй номер расчета вскидывал тяжеленное двухметровое ружье на бруствер, первый номер быстро прицеливался и делал один выстрел, если ружье было однозарядным, или два – из магазинного. Затем расчет вместе с ружьем падал на дно окопа и ползком тащил свое ПТР на новую позицию. Бронебойщики обездвижили 6 танков, затем бойцы закидали их коктейлями Молотова и гранатами[50]. Два танка, пытавшихся пересечь окопы под острым углом, завалились в них и застряли. Их тоже сожгли. С дюжину танков в горячке выскочили на западный склон холма. Три из них подорвались на минах, два подбили артиллеристы артпульвзвода. Остальные ретировались обратно через гребень холма. Иванченко вывел из потерны в окоп оба резервных взвода. Танки, несмотря на все усилия танкистов, мало что могли сделать с нашими бойцами, засевшими в прочных окопах и капонирах. Бойцы уже убедились, что укрепленные жердями и тонкими бревнами стенки окопов спокойно выдерживают тяжесть танков и не обваливаются. Осмелевшие бойцы бежали по окопу наперерез танку, затем бросали ему на корму бутылку КС или противотанковую гранату. Стрелкам удалось зажечь три танка. Подобравшуюся к внутреннему кольцу колючего заграждения немецкую пехоту бойцы закидали гранатами и вынудили отступить. За пехотой убрались восвояси и танки. Не все. На позиции роты дымными кострами чадили 23 танка. В самом конце атаки случилась беда. Танк, вышедший прямо на бронеколпак командного пункта, в упор влепил снаряд точно в амбразуру. Все находившиеся в бронеколпаке погибли. Точно так же, от прямого попадания танкового снаряда в амбразуру, погиб расчет «максима» в дзоте на правом фланге и расчет ручного пулемета на левом. Танки раздавили и расстреляли три ПТР вместе с расчетами. Соседние слева опорные пункты, не имевшие потерн, удержать не удалось. Пехота противника ворвалась в окопы и задавила наших числом. Перед заходом солнца слева прогремели несколько мощных взрывов. Немцы подорвали блокированные доты. К закату все стихло. Рота Иванченко со взводом Кардаша оказались в окружении. Уцелевшие командиры собрались в блиндаже минометчиков. Жилые казематы потерны были заполнены ранеными. Старшим по званию оказался Кардаш. Пришлось принять командование гарнизоном. В роте погибшего Иванченко уцелели трое командиров взводов – все младшие лейтенанты. В переформированных взводах уцелел лишь один комвзвода – и тоже младший лейтенант. На оказавшиеся вакантными должности взводных Кардаш назначил своего заместителя – младшего лейтенанта Черняева и политрука роты – Первухина. Доложили потери. Они оказались весьма серьезными. Охота за немецкими танками обошлась дорого. Потеряли 20 убитыми и 56 ранеными. В строю осталось 75 человек в артпульвзводе и 104 человека в стрелковой роте. Из вооружения у стрелков уцелело 4 миномета, 1 ДШК, 2 «максима», 11 ручных пулеметов и 8 ПТР. К счастью, уцелели радисты авиационного и артиллерийского корректировщиков, сидевшие в каземате под бронеколпаком командного пункта, их рации уцелели тоже. Кардаш приказал стрелкам за ночь соорудить на восточном склоне холма, на месте разрушенных дзотов и полукапониров шесть противоосколочных пулеметных гнезд – полукапониров под ручные пулеметы или ПТР, перекрыв их бревнами в один накат и метровой земляной насыпью. Дзоты и бронеколпак, поврежденные попаданиями танковых снарядов в амбразуры, отремонтировать. Саперам приказал снять три четверти мин с западного склона холма и восстановить минное заграждение на восточном склоне. Своим артиллеристам приказал обследовать все подбитые танки на предмет наличия в них оружия и боекомплекта. Через час командир центрального дота младлей Сорочкин доложил, что в четырех танках исправны башни с орудиями и спаренными пулеметами, из них один танк Т-4 с трехдюймовой пушкой, два танка Т-3 с 37-мм пушками и один танк Т-2 с малокалиберной скорострельной пушкой. С остальных танков снято 9 исправных пулеметов. В танках имеется большое количество снарядов и патронов. Это была большая удача! Один танк Т-3 с исправной пушкой находился на западном склоне, а все остальные – на восточном. Кардаш послал бойцов артпульвзвода, за исключением дежурных расчетов, на окапывание танков. За ночь нужно было закопать их в землю по башню. Бойцы, лежа, саперными лопатками выгребали грунт из-под днища и гусениц танков, постепенно осаживая их в землю. Остальные бойцы вытаскивали из всех танков уцелевший боекомплект. К каждому танку подвели ход сообщения и проложили телефонную линию. Из своих артиллеристов и стрелков Иванченко сформировали расчеты для четырех танковых башен. Вместо двух своих уничтоженных танковых огневых точек получили четыре новых! Снятые с танков пулеметы, имевшие ленточное питание, разместили в полукапонирах взамен пулеметов Дягтерева. «Дегтяри», имевшие дисковое питание, были более устойчивы к загрязнению и вполне могли работать из окопов. В час ночи на востоке послышался рев многочисленных танковых моторов. Кардаш скомандовал: «К бою!» Однако гул стал постепенно слабеть и где-то через полчаса совсем стих.