– Ты слышала от солдат о таких намерениях? – Нам и нет нужды слушать их, – вмешивается Полли, прислонившись головой к плечу наложника-мужчины, Роша. – Оглянись, Аурен. Мы пленники армии, полной одиноких солдат. Рано или поздно они воспользуются своим положением. Мужчины все одинаковые. – Она смотрит на Роша и похлопывает его по щеке. – Кроме тебя, Роши. Он хмыкает и в ответ на ее слова качает головой, но кажется взволнованным. Поглядев на остальных, вижу на лицах всех встревоженность и обреченность. Все до одного искренне верят, что эта временная отсрочка в мнимой безопасности скоро кончится, что солдаты воспользуются ими так, как им заблагорассудится. И действительно, почему бы им в это не верить? Было бы наивно думать иначе. В то время как меня все считают статуей на пьедестале, на которую можно поглазеть, к ним всегда относились как к наложникам, с которыми можно получить удовольствие. Меня охватывает жуткое ощущение, волна беспокойства обрушивается, затопив тревогой. А если они правы? Если солдаты Четвертого королевства начнут ими пользоваться? Ни для кого не секрет, что в этой палатке наложницы, и кто знает, как давно солдаты находятся в дороге? Рип утверждает, что доверяет своему войску, и даже Лу заявила, что никто не причинит вреда ее товаркам, женщинам-солдатам, но могут ли они навредить наложницам?.. В конце концов, те принадлежат врагу. – Это реальный мир, Аурен, – заносчиво говорит Полли. – Мы не фаворитки Мидаса. У нас нет звания, как у тебя, которое бы нас защитило. Поэтому мы здесь, а ты – там. Наложницы дружно кивают, их взгляды впиваются в меня, как булавки. Каждый завистливый, полный ненависти взор жалит кожу и пригвождает меня к месту. Хотела бы я сказать им, что они ошибаются, что никто не причинит им вреда. Но дело в том, что я не знаю. Я не могу возвести для них защитную стену из фальшивых обещаний и надеяться, что она не рухнет. – Вы знаете, где они держат наших стражников? – уже тише спрашиваю я. Та кроха уверенности, что была у меня перед тем, как я вошла в эту палатку, давно испарилась. – Понятия не имеем, – отвечает Джиа, поджав под себя ноги и теребя порванный подол грязного платья. – Они держат нас порознь – наверное, чтобы мы не осмелились пойти на какую-нибудь губительную для себя жертву вроде побега. Я растерянно киваю, разглядывая их уставшие, потрепанные и взволнованные лица. Неудивительно, что они враждуют. Они вымещают друг на друге свои эмоции, и я не могу их за это винить. Они напуганы и теснятся, как муравьи в своем гнезде, наступающие друг на друга и готовые атаковать. Они попали в плен к самой страшной в Орее армии и живут в страхе, что в любую минуту над ними могут надругаться. Наверное, я бы тоже ругалась из-за места для ног и телесного запаха. Я возвращаю взгляд на Риссу. Язык немеет от невысказанных слов, отчего я чувствую себя неумехой. – Рисса, можно с тобой поговорить? Она пристально на меня смотрит, в ее голубых глазах появляется понимающий блеск. Ладошки в перчатках начинают потеть, пока один вопрос набатом звучит в голове. На нас обеих те же самые платья, в которых мы были у капитана. Интересно, не коробит ли ее от осознания, что этой ткани касались его руки? Интересно, терла ли она свое платье так же отчаянно, как я, когда обнаружила въевшуюся в нити кровь? Пока мы глядим друг на друга, остальные наложницы наблюдают за нами, заметив неловкость. Я ломаю руки перед собой, и внутри все скручивается в узел. Пока я смотрю на нее, в голове вертится один вопрос, и неизвестность кружит вокруг меня, как готовый к нападению коршун. Она рассказала о случившемся? Глава 17 Аурен Голубые глаза наблюдают за мной, на красивом лице не отражается ни одна эмоция. Я не удивлена. Рисса никогда не выходит из роли и не выдает себя. Судить о чувствах других наложниц я тоже не смею. Они слишком хорошо притворяются, слишком искусны в учтивых словах, ловких приемах и тайнах. – Пожалуйста, можно с тобой поговорить? – снова спрашиваю я, когда молчание затягивается. Она вынуждает меня мучиться, и с каждой секундой все больше. Рисса опускает взгляд, и я, не успев опомниться, ловлю себя на том, что покусываю нижнюю губу. Наложнице известен мой самый главный, самый оберегаемый секрет, и я понятия не имею, рассказала ли она кому-нибудь о нем. Понятия не имею, что у нее на уме, и это меня тревожит. Наконец она встает. – Конечно, можно. У меня вырывается громкий вздох облегчения, но я оглядываюсь, и сердце ухает вниз. В этой тесноте не найти укромного места, где никто не сумеет нас подслушать. Рисса на шаг впереди. – Пойдем. Стражники разрешают нам несколько раз в день выходить, чтобы размять ноги. Я выхожу из палатки вслед за ней, и Лу, заметив меня, тут же поворачивается к нам. Рисса смотрит на стражников. – Мальчики, я просто ноги разминаю, – с отработанной улыбкой говорит она, светлые волосы девушки красиво переплетены. И хотя Рисса носит одно и то же платье несколько дней и давно не расчесывалась, ей все равно удается выглядеть прелестно. Ближайший к нам стражник грозно щурится. – Ты знаешь правила. Выходить только поодиночке. – Ничего, – вмешивается Лу и пристально на меня смотрит. – Златовласая будет держаться рядом. Не так ли? – Да, – спешно отвечаю я. Солдат недовольно кривится, но уступает. – Рядом с палаткой – и ни шагу дальше. – Конечно, – вкрадчивым голосом вторит Рисса и поворачивается, а я плетусь за ней. Мы начинаем медленно идти вокруг палатки с наложницами, видимость уединения нам дарит ночная тень. Меня переполняет беспокойство, почти потряхивает от него, пока мы бок о бок бредем по снегу. Рисса легонько ведет пальцем по кожаной палатке. Мне слышны приглушенные голоса наложниц, уже затевающих очередную ссору. – Ты знаешь, о чем я хочу спросить, – прервав молчание, заговариваю я. – Неужели? – лукаво отвечает Рисса. У меня вырывается разочарованный вздох, тугой спиралью обвивающийся вокруг горла. Рисса не упрощает мне задачу. Я поняла это еще по тому, как она заставила меня ждать ответа. Может, мы и пережили вместе болезненный миг с капитаном Фейном, но это вовсе не означает, что теперь она моя союзница. Мы идем нога в ногу медленными петляющими шагами, и я понижаю голос: – Ты кому-нибудь рассказала? Единственный источник света – молочно-белая луна среди пепельных облаков, напоминающая разлившиеся по сланцу сливки. – Что именно рассказала? – беззаботно уточняет Рисса. Я скрежещу зубами. – Ты сказала им, как я поступила с капитаном пиратов? Вопрос оседает медленно, как падающие вокруг нас снежинки. И снова Рисса молчит, вынуждая меня всполошиться. Ее светлые волосы кажутся рыжеватыми, когда мы проходим мимо висящего на ближайшей палатке фонаря. В конце концов она мне отвечает: – Я никому не рассказывала. Я обмякаю, прижав руку к гудящей груди. – Хвала богам, – выдыхаю я, и пар срывается с моих губ, как дым. Она поворачивается и останавливается, осекая меня. – Пока что. Мое мимолетное утешение замирает и падает, как новорожденный теленок, растянувшийся на земле. Я вглядываюсь в ее лицо, в глаза. Сверкающая голубизна, отвлекающая от темных глубин. – Ты обещала не рассказывать, – напоминаю я. – Слишком часто приходится давать обещания. Это не значит, что я их сдержу. – Ее тон язвительный, предупреждающий. – Как это вообще случилось? От удивления я хмурюсь.