Как я могла каждый день смотреть в его глаза и не видеть, что он предан блеску моей кожи, а не любви моего сердца? Как я могла не заметить ослепляющую правду, которая все это время была в его взгляде? Как я могла спутать хозяина с возлюбленным? – Ты, наверное, исчерпала силы этой небольшой истерикой, – задумчиво произносит он. – Очень жаль, поскольку я подготовил список того, что тебе нужно ради меня обратить в золото, но ничего. Я могу немного подождать, а ты тем временем восстановишь силы. Мидас говорит, строит планы и идет своей дорогой, а я в это время лежу растерзанная и окровавленная на своей. Рот наполняется желчью, пока я не начинаю задыхаться от едкости разбитого сердца. – Мне жаль, что я вышел из себя, но теперь ты понимаешь, почему я прав. Почему это так важно, – говорит он мне. – Скоро ты снова привыкнешь, Драгоценная, и все будет, как раньше. Не волнуйся, я на тебя не сержусь. – Что-то дикое во мне хочет зарычать и откусить эту ласкающую руку. – А теперь будь хорошей девочкой и сверни ленты. Сиди здесь, пока я на встрече. Завтра придется починить в клетке дверь. Все, что я слышу сквозь глухо стучащий гнев, – это треск разбитого стекла между нами. Мидас собирается уйти, направившись к выходу, но я поворачиваюсь, и мой голос останавливает его прежде, чем он подходит к двери. – Если ты сейчас уйдешь, я тебе этого не забуду. Я никогда тебя не прощу. Ни за что, – мой голос уверенный, разъяренный, взбешенный. Мгновение Мидас медлит, а потом произносит: – Я люблю тебя, но мне не нужно твое прощение, Драгоценная. Мне нужна только твоя сила. Глава 39 Мидас В коридоре я привожу в порядок свою мантию. Она утепленная, но сквозняк в этом ледяном замке свиреп. Совершенно не важно, что погода здесь не изобилует вьюгами. Холод просачивается несколько иначе. Оглядываюсь на закрытую дверь. Дерево толстое, а стены еще толще, поэтому я не слышу, продолжает ли кричать Аурен, но я приставил сюда весь резервный состав для ее защиты. Мои плечи напряжены, челюсть болит от того, как сильно я стискивал зубы. Мне не нравится применять к ней силу. Отнюдь. Она всегда была уступчивой, доверчивой – одни из тех качеств, которые меня в ней восхищали. Пленяло, что, вопреки обстоятельствам, она обладает способностью быть мягкой и податливой. Я не должен был выходить из себя, но она застала меня врасплох. Я ожидал, что она вернется сломленной и испуганной, готовой пролезть за решетку, которую всегда считала безопасной. А вместо этого… она изменилась. Но об этом я позабочусь потом. Я исправлю ситуацию, сделаю ее прежней. Ей просто нужно время. Я подвел Аурен, и нужно доказать, что рядом со мной ей до сих пор ничто не угрожает. Скоро она снова станет собой, а потом мы примемся за работу над этим тусклым ледяным замком. И довольно скоро, потому что дворяне Рэнхолда начинают терять терпение. Я усмирил их обещаниями золота, но обещания – это задолженные требования, а требования могут быстро превратиться в вопль неудовлетворенного недовольства. Они хотят набить карманы и наполнить сундуки богатствами. Я хочу единолично занять трон и объединить границы Пятого и Шестого королевств. И все это достижимо, поэтому когда Аурен это поймет, она станет покорной. Я буду правителем не одного царства, а двух. Но вначале… Я иду по коридору в другую часть замка, где меня ждет встреча с этим подонком, королем Слейдом Ревингером. Я велел слугам подготовить не комнату для собраний и не военный зал, а зал тронный. Это, конечно, обдуманное решение. Ревингеру придется со мной говорить, пока я сижу на престоле. Тем самым я передам послание: меня не пугает тень его армии и не заставляет трепетать его демонстрация силы. Я правлю в Пятом королевстве как действующий монарх, и Ревингерова тактика запугивания на меня не действует. После многолетних планов все, наконец, встает на свои места. Но сначала мне придется изгнать гниль. Стражники следуют за мной по коридорам – это золотая процессия в замке из стекла, железа и камня. Когда его позолотят, он станет намного красивее. Аурен понадобятся недели, если не месяцы. Каждый день непрерывно придется черпать ее силу. Золото всегда того стоит. Неважно, какой ценой. Я вхожу в тронный зал в ожидании, что Ревингер и его люди уже меня заждались. Однако единственные, кого я здесь вижу, – это мои стражники и стражи Фулька, которые стоят у стены. Нахмурившись, я прохожу по гигантскому залу. Голубые хрустальные люстры отбрасывают на пол потоки света. На задней стене за троном расположены покрытые изморозью окна. Наверное, так было специально задумано при постройке. Свет, льющийся, чтобы осветить благословенного Богами монарха. А может, и для того, чтобы людям приходилось щуриться от великолепия короля. Пройдя через зал и поднявшись на помост из белого мрамора, я поворачиваюсь и сажусь на трон. Он выкован из олова и железа, а в центре него аметистовый камень – только один, но я уже поговорил с кузнецом, чтобы тот добавил еще пять камней. Шесть – это высшее число из всех королевств. Из дальнего конца зала появляется мой главный советник, Одо. За ним следуют еще несколько человек, примерно половина из них – мои люди, другая половина – те, кто служил Фульку. Некоторые из них – сторонники режима Фулька, поэтому еще не до конца примкнули к моему делу. Под их протекцией сын Фулька, Нивен, и они должны с ним считаться. Они готовят мальчика к тому, чтобы он взял контроль над королевством, когда достигнет совершеннолетия. К несчастью для него, этого не произойдет. Вступление во власть или совершеннолетие. Поистине милосердно. Я могу уверенно заявить, что мальчик не создан править королевством. Сидя на троне и глядя прямо перед собой, я шесть раз постукиваю пальцем по оловянному подлокотнику. Потом останавливаюсь. И снова шесть постукиваний. С каждой минутой мое нетерпение превращается в досаду, а досада – это краеугольный камень моего гнева. Мои советники устраиваются слева, на скамьях за перилами, отделяющими дворян от простолюдинов. Но люди Ревингера будут настаивать на общей зале. Еще один продуманный ход. Минуты идут. А потом эти минуты удваиваются. Все это время я жду, постукивая пальцами. Мое раздражение растет вместе с накалом моего гнева. Мои стражники слишком хорошо вышколены, чтобы переминаться на месте, а вот советники теряют терпение, перешептываясь между собой, шмыгая носом, кашляя, ерзая. От этого шума я скрежещу зубами. И все же я сижу и жду столько, что свет, отражающийся от голубых люстр, на несколько дюймов смещается по мраморному полу перенаправленной рекой. – Где он? – огрызаюсь я, слова мои жесткие и сухие, как вяленое мясо. Одо вскакивает на ноги, из широких карманов его сюртука торчат свитки и перья для записей. Если этот ублюдок-король все же заявится… – Я узнаю, мой царь. – Поспеши. Он быстро кивает, на его лысеющей голове ободок седых волос, напоминающий шляпу без верха. Одо исчезает за боковой дверью, а у меня подпрыгивает от нетерпения колено. Ревингер явно пытается мной манипулировать. На каждый мой ход последует ответ. И все же сейчас я мог утешать Аурен в своих покоях, помогать ей освоиться. В мыслях вспыхивает огонь в ее золотых глазах, когда она извергала ярость в мою сторону, как дракон – пламя. Никогда. Никогда я такой ее не видел. И это мне тоже не нравится. Толком не понимаю, что с ней, беззащитной, там произошло. Но выясню. Я узнаю все подробности у стражников, наложниц – у всех. А потом отомщу. Я начну с Красных бандитов. Она находилась у них всего несколько часов, но они заплатят за каждую секунду. А вот король Ревингер… С его армией она пробыла много дней. Неудивительно, что она в плохом расположении духа. Палец постукивает шесть раз. Добрая воля. Он вернул мне ее по доброй воле. Я искренне не верил, что он на это пойдет. Это было испытание. И этот исход поведал мне самое главное – Ревингер совершенно не подозревает, что она такое. На что она способна. Поняв это, я впервые за несколько недель могу вздохнуть спокойно. Пока эта тайна защищена, с остальным можно сладить. Чувствую, как губы приподнимаются в самодовольной ухмылке. Какой же он глупец! Отдал самое ценное во всем царстве сокровище даром.