Теперь дочка выросла, и я превратилась в «дистанционную маму». Натка во Франции, и всё, что от меня требуется, — отправлять каждый месяц деньги и контролировать по скайпу процесс духовного созревания ребёнка. Это занимает пять минут в день. Семейный быт тоже виртуозно мною организован: мы с Вольдемарушкой не только не расписаны, но даже и не проживаем вместе. Идею любимого мужчины посадить женщину на короткий поводок я придушила на корню. Натка вздыхает — она боится, что я из-за своего пренебрежения институтом брака потеряю Володю. А она так его любит! А я-то как его люблю! Мой Вовочка. Но речь сейчас не об этом. А о том, что в настоящее время я нахожусь в невероятно благоприятных условиях для занятия бизнесом. Не сравнить с тем, что было раньше. Почему же мне постоянно не хватает времени? Я чёткая и организованная, весь день расписан по минутам. Но моё идеальное расписание рушится, словно карточный домик, из-за всеобщей расхлябанности. Складывается ощущение, что большинство людей не понимает: время — дороже денег, это единственное, что нельзя вернуть. Можно поправить здоровье, вновь заработать потерянные средства, восстановить испорченные отношения… Но с временем этот фокус не пройдёт. Бесценное, невосполнимое, оно исчезает в чёрной пропасти, разверзнутой рядом с каждым из нас. Убивать собственное время и воровать чужое — национальный спорт россиян. Сегодня три моих заказчика опоздали, а два других перенесли встречу. Налоговый инспектор целых семь минут разговаривала по телефону с сыном — а ведь я сидела у стола с документами наготове! Таким образом, мой элегантный и тщательно разработанный еженедельный план превращается в конспект биолога, наблюдающего за семейкой сурикатов: все бегут туда, потом все бегут сюда, потом все носятся по кругу, потом на одно мгновение замирают, выпучив глазки и оттопырив ушки, и потом снова куда-то бегут… А спать я ложусь в четыре утра — разгребаю завалы. Хотя по графику должна отправляться в кровать ровно в полночь… Вот и сейчас мне ужасно хочется спать. Но я обязана дочитать историю американской сиротки Энни. Сколько сюрпризов ещё меня ждёт? «…Мне не хватало смелости. Шли годы, а я всё никак не решалась расправиться с Элизабет. Кроме того, я настолько привыкла быть рядом с ней в роли прибитой и затюканной родственницы, что уже и не представляла, как буду жить на свободе. А тётя тоже не смогла бы справиться без меня, за все эти годы я превратилась в её правую руку, в безотказную и безгласную служанку. Мне нравилось видеть, как она стареет. Элизабет давно перевалило за пятьдесят, вся её жизнь сосредоточилась на разнообразных косметологических процедурах — лишь бы замедлить старение. Но надо признать, она по-прежнему оставалась очень красивой. Её красота — теперь уже зрелая — сияла и завораживала. Особенно, когда был сделан макияж, когда на лице блистала её волшебная улыбка. Стоит только удивляться, насколько она умела казаться тем, кем на самом деле не являлась. Прирождённая актриса, она всегда работала на публику. Все считали её очаровательной дамой, блестящей собеседницей, душой любой компании. Надев одну из своих сокрушительных улыбок, Элизабет наповал сразила очередного кандидата и вновь вышла замуж…» Не успела я одолеть страницу, как раздался телефонный звонок. И так как моё сердце вдруг затрепетало, сразу поняла — звонит Володечка. Точно! Это был он — мой бесподобный наездник, увлекающий меня в гонку по раскалённой пустыне, мой искусный волшебник, способный разметать по вселенной скопление галактик и заставить их сверкать и искриться в черноте под сомкнутыми веками, мой умелый палач, превративший сладострастный процесс раздражения нервных окончаний в высокое искусство… Едва услышав родной голос, я начала стремительно наливаться краской — вспомнила нашу парижскую ночь. Заявление о вступлении в возраст гиперсексуальности Константинов подтвердил делом. Я боялась, что мы влетим на кровати в соседний номер — проломив стену. Даже Эйфелева башня за окном покраснела, наблюдая за нашими кульбитами… Вот бы повторить! — Привет! — Привет, мышка. Ужасно по тебе соскучился. Мышка? Хм… На что он намекает? Что я незаметная и бесцветная? — Ещё бы ты по мне не соскучился… А ты сейчас где? Работаешь в Дюнкерке? — Уже нет. Переместился немножко северо-западнее. — Но там же Ла-Манш! — Нет, дальше. Понятно. Я думала, Володя во Франции, а он уже усвистел в Англию. — Ты такой стремительный. Давай, я буду называть тебя челябинским метеоритом. — Тогда уж екатеринбургским. К Челябинску я отношения не имею. — И где ты конкретно? — В Ростере. Графство Стаффордшир. — Мне это ни о чём не говорит. — Деревушка между Бирмингемом и Манчестером. — Уже понятнее. А как тебя туда занесло? — Так я ж сориентировался. Думаю, раз очутился в Дюнкерке, надо и в Ростер заодно заскочить. — Да уж, ближний свет! — Пятьсот километров. — И что там в этой деревушке? — Завод по производству телескопических погрузчиков. И штаб-квартира компании. Они мои партнёры. Мне понадобилось три секунды, чтобы включить ноутбук, лежащий рядом на кровати, открыть на экране пару картинок с изображением телескопических погрузчиков и выяснить, что мировым лидером в производстве симпатичных агрегатов является известная английская компания, чья штаб-квартира располагается в городке Ростер графства Стаффордшир. Всё верно. Милый предоставил достоверную информацию. Не то, чтобы я шпионю… Но проверить никогда не помешает. Учитывая неуловимость моего друга — сегодня он в Ханты-Мансийске, а завтра уже в Брюсселе — а также не забывая о его гиперсексуальности. Да, но что я выяснила? Самые общие факты. Володя заявил, что поехал в Ростер к английским партнёрам, производящим телескопические погрузчики. Но я же не знаю главного. Как англичане принимают русского коллегу? А если подогнали ему для тестирования погрузчик с рыжеволосой красоткой за рулём? С этакой английской розой, свежей, как утренняя роса. Белоснежная кожа, нежный румянец, пышные рыжие кудри, веснушки на точёном носике, приоткрытый ротик с влажными пухлыми губками… Убила бы эту стерву! Всё бывает, когда занимаешься бизнесом. Лично я давеча была готова танцевать ламбаду перед Геннадием Ильичом, лишь бы он заключил со мной контракт. Не заключил, скотина. — Так вот, я это… — нежно проворковал любимый, — звоню узнать, не околачиваешься ли ты где-нибудь поблизости. В каком-нибудь Лондоне или, там, Дублине. — Я дома. — А-а… Жаль. А то могли бы повторить наш парижский марафон. — Так уж и марафон. Скорее, спринт. — На что ты намекаешь? — заволновался Константинов. — Вроде бы неплохо получилось! Ты осталась довольна. Нет, не осталась? Что, слишком быстро? Мужчин можно только пожалеть. Даже завоевав полмира, построив самую высокую башню, создав восхитительную картину, изобретя лекарство от страшной болезни или заключив контракт на телескопические погрузчики, они всё равно будут переживать, достаточно крепко у них стоит. А если достаточно крепко — то надолго ли? А вдруг недостаточно долго? А если и долго, и крепко, но с лёгким боковым уклоном, наподобие Пизанской башни? Тогда как? И вообще, хорош ли диаметр? Про длину и говорить не стоит — мужчины, похоже, рождаются с линейкой в руках, и сразу начинают измерять и сравнивать, измерять и сравнивать… Нам, девочкам, все эти мучения, к счастью, неведомы. — Слишком быстро — в том смысле, что ты сразу же умчался. Бросил меня одну, — успокоила я страдальца. — А так хотелось поваляться с тобой в кровати до самого утра. Или даже до полудня. — Мы работаем. И ты, и я. — Вот зачем, спрашивается, ты требовал, чтобы я сидела дома, если сам отсутствуешь шесть дней в неделю? Хотел превратить меня в Пенелопу! — Тебя, пожалуй, превратишь! Где сядешь, там и слезешь. Ты такая независимая, самоуверенная… Тебя даже не волнует, чем я тут, в Ростере, занимаюсь. — А я знаю. Ты устраиваешь ралли на телескопических погрузчиках с голыми рыжеволосыми мисс. Гоняете по пересечённой местности. — Вот именно! А ты нисколечко не волнуешься. И не ревнуешь! Не ревную? Да я даже погуглила! Отыскала это английское захолустье на карте! — Но я всё равно тебя люблю. Наверное, ещё и за это — что ты так не похожа на нормальную женщину. — Господи! — возмутилась я. — У меня клыки, что ли, из пасти торчат, и шерсть зелёная на груди растёт? — С зубами и сиськами у нас всё в порядке, — заверил Константинов. — Но ведь ты наглая! Эгоцентричная! Самовлюблённая! В общем, для того и звоню, чтобы сказать, что я тебя обожаю. — И я тебя обожаю. А когда встретимся? — Надеюсь, в субботу.