Я ничего не сказал. — Слушай, если я покажу то, что тебя интересует, ты мне поможешь? — Чем? — Денег дашь? Я должен… — Могу одолжить денег или поговорить с охраной… — Ладно, проехали, — быстро проговорил Адам, качая головой. Я достал бумажник: — Сколько нужно? — Пятьдесят, — сказал он, прикрыв ладонью рот. Я протянул ему две двадцатки. — Вот, все, что есть с собой. Но сначала я хочу кое-что узнать… — Что? — Адам перевел взгляд с купюр на меня. — Кто здесь торгует спайсом? — Да ладно, с чего ты… — Здесь до недавнего времени сидел один чувак, — сказал я. — Полубокс. Эта кличка тебе что-нибудь?.. Адам рассмеялся, не дав мне закончить фразу: — Полубокс? Думаешь, я стал бы париться из-за долга Полубоксу? Да он бы меня просто кокнул, и все. Я ждал, когда Адам соберется с духом. — Все хуже, — прошептал он. В ушах гулко застучала кровь. — Зейн Карвер? — Тише, — прошипел он. — Ради бога. Я кивнул и отдал ему деньги. — Охранники в деле? — Все в деле. Вертухаи проносят, дилеры продают… — Если наркоту толкают надзиратели, к тебе-то какие претензии? — Не важно. — Адам нашарил что-то в наволочке подушки. — Ты об этом спрашивал? — Он протянул мне мятый конверт. Почерк ровный, отчетливый. Адресовано Мартину Вику. Внутри обнаружились многочисленные газетные вырезки, сплошь с фотографиями двенадцатилетней Лиззи Мур. Я опустил голову, охваченный отвращением. Вик был по-настоящему одержим девочкой. — Да, — наконец сказал я. — Они подворовывают у него, — прошептал Адам. Я поднял взгляд от конверта: — Охранники? У Карвера? Адам кивнул, потом посмотрел на свой кулак, с зажатыми в нем купюрами: — А сейчас я бы хотел побыть один. Я встал и положил руку ему на плечо. На выходе оглянулся, потом пошел туда, где меня ждал охранник. Он стоял слишком далеко и не мог слышать, о чем мы говорили. К счастью. Если здесь и правда ведут двойную игру, тот, кто об этом знает, может поплатиться жизнью. 4 — Думаешь, ты самый хитрый? — спросила Наоми, пока мы проходили через контрольно-пропускной пункт. Хаттон прислал охранника с коробкой, полной корреспонденции Вика. Не так уж много, а памятуя о том, что Адам сказал насчет его безграмотности, сенсационных находок ожидать не приходилось. Я расписался и забрал коробку. — Ты о чем? — Посадил меня рядом с ним и заставил говорить все, что ему не нравится. — Ну, я не настолько могущественен… — Это не могущество, а глупое манипулирование. — Сожалею, если у тебя сложилось такое впечатление. Наоми помолчала, ожидая, пока пройдет охранник. — Дело не в моей уязвленной гордости, а в том человеке. Видел, что у него с руками? — Конечно видел. — И тебе его совсем не жаль? — Ты действительно так считаешь? — Работаю с тем, что вижу. Нельзя обращаться со всеми как с Полубоксом. Ты, наверное, от Сатти заразился. Я рассмеялся: — Вот про заразился, пожалуйста, не надо. Открылась последняя дверь, и Наоми первой вышла на парковку. Я шел за ней, размышляя, права она или нет. В самом начале работы с Сатти я испытывал подспудный ужас и презирал его за цинизм и жестокость. Что, если Наоми чувствует то же самое по отношению ко мне? Я догнал ее у машины, поставил коробку на заднее сиденье и сел на привычное место. — Что он сказал после моего ухода? — спросила она. Я оглянулся на тюремные стены. Подумал о конверте, который мне дал Адам. О руках в шрамах и о долге. О сговоре охранников и — хуже всего — о человеке, которого Адам так боится. Которого боюсь я. Наоми не нужен был Зейн Карвер в ее жизни, никому не нужен. — Ничего не сказал, — ответил я. — Извинялся за срыв. — Почему я тебе не верю? — Потому что ты — циник по природе, Наоми. 5 Мы сидели в офисе Главного управления и просматривали корреспонденцию Вика более чем за десять лет — в основном уведомления юристов. Зазвонил телефон. — Уэйтс, — ответил я, взглянув на Наоми.