Ребекка попыталась встать, неловко плюхнулась на стул, потом резко поднялась, не глядя на Фрэнка, и неуверенной походкой подошла ко мне. Закрыла рот рукой при виде конверта с адресом Мартина Вика. Написанным почерком ее мужа. — Что в нем? — спросила она. — Пойдем, Ребекка, хватит… — Что в нем? — повторила она. Я открыл конверт. Ребекка схватилась за грудь, будто ей не хватало воздуха. — Ты… — обратилась она к мужу. — Ты отправлял этому скоту фотографии твоей погибшей дочери? Твоей маленькой девочки? Фрэнк безуспешно попытался обратить гримасу в улыбку. Он мог бодро лгать мне, но жене он кивнул и, обхватив голову руками, сел, полный отвращения к самому себе. Я открыл дверь Полубоксу. Он напялил шляпу и вышел из палаты с нехарактерной для него деликатностью. Даже он чувствовал стыд, витавший в воздухе. 2 Дверь неожиданно открылась; все обернулись. Я думал, Полубокс за чем-то вернулся, но это оказался бывший детектив-инспектор Кевин Блейк. Не решившись уйти, раз я его видел, он прошел в палату. Дверь за ним захлопнулась. После нашей последней встречи он еще больше побледнел. В свете больничных ламп его лицо выглядело болезненным, неоново-белым. Блейк молча уставился на ширму вокруг кровати. В тишине слышалось только мерное пиканье кардиомонитора. Надень его сейчас на меня, он бы запикал чаще. — Добрый вечер, Кев. Хорошо, что зашел. — Не похоже, что проснулся… — констатировал очевидное Блейк. — Все тот же старина Сатти, — вздохнул я. — Но ты прав, нас всех поимели. Мы с Наоми увидели новость и примчались. Ты, видимо, тоже… — Что происходит? — спросил Блейк, обращаясь куда-то в пространство. Его внутренняя антенна сработала и на этот раз. Он повернулся и попытался оценить ситуацию по выражению наших лиц. Не глядя на него, Фрэнк встал, уступил стул Ребекке и снова встал у стены. Сложил руки на груди, будто зажимая разверстую рану. — Фрэнку так понравилось в «Стренджуэйз», что он там заночует, — сказал я. — Что-что? — Ты намекал, Кев, но я тебя не послушал. — На что я намекал? — На причастность Фрэнка к делу. Выражение на лице Мура не изменилось, только натянулась ткань пиджака на плечах, потому что он еще сильнее напрягся. — Именно этого я не говорил, о нем случайно речь зашла. — Но без твоей подсказки мы не попали бы на его семинар. Что ты хотел нам показать? — Человека, который совладал с собой… — Или шарлатана, торгующего банальностями. — Погодите, я не понимаю… — Блейк оглядел палату и сообразил, что даже Муры не собираются оправдывать работу Фрэнка. — Ты раз за разом говорил про благотворительную деятельность Фрэнка и плохие условия содержания в «Стренджуэйз», — пояснил я. — Даже о Полубоксе упомянул, будто наводя нас на след… — Ты слишком много мне приписываешь, приятель. Навести на след чего? — Работы Фрэнка в «Стренджуэйз». — Не знал, что он там работал. — Мы сегодня подняли записи, — сказала Наоми. — Ты дал ему рекомендацию. Блейк пожал плечами: — Да разве упомнишь всех, кто ссылается на меня в рекомендациях. Не успели мы расспросить его подробнее, как в дверь постучали. Я открыл ее и увидел Чарли Слоуна. Он запыхался и изо всех сил пытался заглянуть мне за спину. — Тут частная вечеринка или можно войти? — Больше народу — веселее. — Я посторонился. — Ты же вроде мчишь на поезде прочь из города? — Мчал, пока ты не сказал мне, что твой напарник проснулся и снова в деле. — Слоун бочком протиснулся в палату и хлопнул в ладоши. — Уже заговорил? Я закрыл за ним дверь: — Не верь всему, что читаешь в «Мейл», Чарли. Боюсь, он еще в коме. У нас тут поток посетителей. Тоже здоровья пожелать зашел? — Естественно. — Слоун уселся на мой стул и оторвал горсть виноградин от принесенной с собой грозди. — Мы тут как раз обсуждали новость. Оказывается, Фрэнк еженедельно посещал «Стренджуэйз» в течение последних пяти-шести лет. Слоун обвел взглядом присутствующих, понял весь драматизм ситуации и рассмеялся: — Неудивительно, что бедный Мартин и позавтракать не мог так, чтоб ему в тарелку не плюнули. Я кивнул: — Но, похоже, это пришло в голову только тебе и мне. Блейк говорит, он понятия не имел, что Фрэнк Мур раньше легко выходил из себя… — Неужели? — наигранно удивился Слоун, жуя виноград и глядя на бывшего детектива-инспектора. В его голосе послышался профессиональный журналистский интерес. — Я тоже все удивляюсь. Но ты же продемонстрировал ему заявления соседей Фрэнка двенадцатилетней давности. — Заявления соседей? — переспросила Ребекка. — Какие заявления? — Ваш муж регулярно рихтовал первой жене физиономию, — ответил Слоун с полным ртом. Ребекка с молчаливым достоинством потупилась. — Никогда не видел никаких заявлений, — сказал Блейк. — Слоун ничего такого мне не показывал двенадцать лет назад. — Тогда тебе было неинтересно, — зыркнул на него Слоун. — Зато на этой неделе интерес проснулся, — сказал я. — Поэтому он и сделал так, чтобы мы их наверняка увидели. — Серьезно? — Блейк сцепил пальцы. — Я сделал? — Когда я отправил к тебе патрульную машину, ты выбил у себя пару окон и разрисовал фасад. — Да черт подери… — А потом ты якобы случайно упомянул, что должен встретиться со Слоуном. — Может, я и в прошлый раз сам к себе вломился и телефон украл? — Не пытайся сменить тему. Вора мы арестовали. Насчет этого можешь не переживать. Блейку пришлось выбирать между двумя нежелательными для него темами. Он предпочел первую: — Зачем мне было двенадцать лет молчать о склонности Фрэнка к рукоприкладству? — Чарли, — обратился я к Слоуну. — Ты нам рассказывал, почему в свое время заявления соседей не всплыли… — Общество делит всех на героев и злодеев. К тому времени Блейк уже представил публике злодея.