И Андрей понял, что сейчас самое важное ‒ это спасти детей. Не для него, не для нее, это просто самое важное, потому что страшно, когда гибнут взрослые люди, но еще страшнее видеть, как гибнут дети, видеть их гибель и не иметь возможности помочь, спасти. Юноша ринулся к церкви, но тут же задохнулся от испепеляющего жара и отпрянул. Он оглянулся по сторонам и увидел небольшую тележку на деревянных колесах, на которой кто-то возил воду или хворост из леса. Тут же на земле лежал обрубок ствола дерева метра два длиной. Андрей кинулся к нему, пытаясь поднять, взвалить на тележку, но сил не хватало. Он повернулся к людям и крикнул срывающимся от напряжения голосом: – Помогите! И тогда к нему побежали, еще не понимая, что он хочет сделать, но этот юноша был единственным, кто хоть что-то придумал, что-то хотел сделать и не боялся. Ему поверили, и бабы кинулись помогать. Облепив бревно, они перевалили его на тележку, и у той сразу что-то затрещало. «Выдержит! – с надеждой думал Андрей. – Должно выдержать. Мне только надо разогнать этот таран посильнее!» И он стал толкать его в сторону двери церкви, запертой на навесной замок. Несколько женщин стали помогать, рядом оказалась Оксана с растрепанными, обгоревшими волосами. Она толкала с такой силой, с какой никогда еще ничего не делала в своей короткой жизни. Потом все отступили и разбежались, и Андрей один толкал свой таран. И вот удар! Дверь треснула, лопнула одна петля, и крики изнутри стали слышнее, там плакали и кричали перепуганные дети. Но жар был такой, что Андрей невольно отбежал назад. Еще немного, и загорится его самодельный таран, и он уже ничего не сможет сделать. И тут кто-то подбежал с цепью, на конце которой был приклепан обычной лодочный якорь. Андрей в знак благодарности кивнул, схватил якорь и, когда на него обрушилось ведро воды, снова ринулся к двери. Он успел набросить лапу якоря на край тележки и снова отбежал назад. Пахло горелым волосом, горели собственные волосы Андрейки. Он задыхался от жара и дыма, но тянул и тянул цепь. Подбежала Оксана и стала помогать тянуть. Она закашлялась и упала на колени, но Андрея тянул, и тележка пошла назад. Снова несколько человек помогли парню разогнать его таран, и страшный удар расколол дверь, замок повис на цепи. Из церкви по бревну, по тележке полезли дети в черной, обгоревшей одежде. Они кричали, на ком-то горело платье, горели волосы, и Андрей с Оксаной принимали их и подавали женщинам. Старики и еще несколько девушек подносили ведра и поливали тех, кто помогал детям. Потом дети перестали выходить. Неужели все? Но изнутри еще раздавались плач и крики. – Воды! – закричал Андрей. – На меня воду лейте! Кто-то подбежал и накрыл его с головой брезентом. На брезент вылила два ведра воды, и юноша бросился в огонь, ориентируясь по детским крикам. Он нашел двух девочек. Одна лет пяти и другая кроха, которой еще и двух лет не было. Андрей не мог дышать, жар перехватывал горло, и казалось, что его легкие горят внутри. На девочке загорелось платье, и Андрей, сбросив с себя брезент, накрыл детей и потащил их к двери. Младшая девочка все время падала, она уже не кричала, а только молча корчилась. И Андрей, стиснув зубы, задыхаясь и почти теряя сознание, подхватил младшую девочку и, подбежав к двери, выбросил ее наружу. Она упала на руки женщин, и ее сразу облили водой и понесли в сторону. Оставалась вторая девочка. Андрей испугался, что не видит ее, но кто-то вцепился ручонками в его ногу, и тогда он накрыл девочку брезентом и подтолкнул к двери: «Беги!» И девочка кинулась к людям, через огонь, закутавшись в мокрый брезент. Она по пути ударилась о дверной проем, упала, но чьи-то руки схватили ее, отнесли к людям. Оксана обернулась и не увидела Андрея. Горела дверь, горела крыша, и уже что-то рушилось внутри. – Андрийка-а-а! – разорвал шум пожара истошный девичий крик. Женщины обернулись, крестясь. Кто-то успел заметить, как метнулось девичье цветастое платье в сторону горевшей двери церкви и скрылось в пламени. Все замерли, переполненные ужасом. Казалось, еще миг, и покажется храбрый юноша и его девушка, которые спасли детей из огня. Еще миг, и они выйдут! Но тут со страшным грохотом и треском рухнуло перекрытие, и в небо взметнулись тучи огненных искр, и огонь поглотил все, что было внутри. Жители села стояли поодаль, прижимая к себе спасенных детей, и смотрели на огонь глазами, полными ужаса. – Господи, – прошептала одна из женщин, – за что же ты так жестоко с ними? И старуха в обгоревшем платке ответила ей: – Господь прибирает к себе ангелов. Ангелы не живут на земле… Она перекрестилась и поклонилась глубоко, в пояс. Машина стояла во дворе, но водителя в ней не было. Капот был горячий, значит, машина приехала недавно. Якуба и Бондарь остановились возле угла дома и стали прислушиваться. В доме кто-то был. Один из парней оглянулся и кивнул Буторину. Тот спешил к своим помощникам, разматывая бикфордов шнур. Он примотал снаружи к дверной ручке тротиловую шашку, вставил в нее шнур и, размотав его на полтора метра, поджег. Парни присели и заткнули пальцами уши. Грохот взрыва разнесся по пустынной разрушенной части окраины города. Дверь разлетелась в щепки, передняя комната заполнилась удушливым, едким, кислым дымом. Буторин не стал ждать, пока рассеется дым, и бросился внутрь, низко пригибаясь. В такой ситуации с автоматом не развернешься, даже если это «шмайссер» со сложенным прикладом. Виктор держал в каждой руке по «вальтеру», и первые две пули получил какой-то человек, который выскочил ему навстречу из правой комнаты. Тело еще не упало, и Буторин толкнул его плечом, быстро заглянул в комнату. Там никого не было. Но за его спиной вдруг затопали шаги, и Виктор, круто развернувшись на одном каблуке, отпрянул в сторону. Две пули из одного пистолета и одна из второго… и упал второй оуновец. Мысленно ведя счет патронам, Буторин бросился в большую комнату, из которой в прошлый раз вытаскивали избитого Шелестова. К стене испуганно прижался тот самый невзрачный мужчина, которого оуновцы тут называли теоретиком. У него почему-то была перевязана голова. Буторин выстрелил дважды, и «теоретик», издав сдавленный крик, сполз по стене на пол. «Только не пропустить никого», – думал Виктор, пробегая от комнаты к комнате. Он услышал, как справа разбилось оконное стекло и раздался чей-то крик. «Ничего, – усмехнулся Буторин, – под окном мои хлопцы, далеко не уйдешь, гад». Дверь в подвал заперта на задвижку. Распахнув ее, Виктор прищурился, стараясь различить, что там внутри. Зашевелилось тело, и разведчик, сунув один пистолет за ремень брюк, достал зажигалку и посветил. Шелестов был там, и он с трудом поднимался на ноги, держась за стену. – Максим! – крикнул Буторин. – Свои! – Я и не сомневался, что это ты, – криво улыбнулся Шелестов половиной лица. – Столько шума мог наделать только ты. Как таран в старинной крепости. – Самый надежный вариант, – проворчал Буторин, обхватив товарища за талию и сунув ему в руку второй пистолет. – Противника надо ошарашить, испугать и заставить бежать. Там машина снаружи, и двое парней нас прикроют. Идти можешь? – Могу, если медленно, – простонал Шелестов. – В последнее время меня, знаешь ли, больше волоком тащили. – Ничего, подлечим, – успокоил Буторин, поднимая друга по лестнице. Снаружи вдруг одна за другой полоснули автоматные очереди. Им ответила третья, длинная. «Значит, у нас гости, – подумал Буторин. – Ничего, бойцы у меня опытные, справятся». Когда они подошли к развороченному взрывом дверному проему, справа во дворе показался немецкий автоматчик, но Шелестов двумя выстрелами уложил его, продолжая висеть на шее у Буторина. Виктор похвалил его в своей своеобразной манере: – Стреляешь ты мастерски, а я думал, что тебе и правда плохо, симулянт. Ну-ка, напрягись, тут ступени. Слева выбежал Скуба, прижался боком к машине и дал две очереди в конец двора. Двери у машины были открыты, двигатель заведен, под окном лежал убитый водитель, который пытался выбраться через окно. Бондарь стоял возле машины и, прижав к плечу приклад автомата, водил стволом по двору. – Быстрее! – крикнул он. – Их тут много, они в обход пошли, от реки нас отрезать хотят. Усадив Шелестова на заднее сиденье, Буторин сел за руль. Якуба и Бондарь прыгнули следом, выставив стволы автоматов в окна машины. Взревел мотор, и мощный «Хорьх» сорвался с места. – Их немного, это какой-то патруль услышал стрельбу, – пояснил Якуба. Он короткой очередью свалил немца на углу и добавил: – Но если замешкаемся, то будет много. Машина выскочила на разбитую улицу, усыпанную битым кирпичом. Буторин крутил руль, объезжая наиболее крупные обломки стен, а затем выскочил на проселочную дорогу. Несколько пуль ударились в землю, поднимая пыльные фонтанчики, еще одна прошила корпус машины сантиметрах в двадцати от головы Шелестова. Еще поворот руля, и машина скрылась в низинке и понеслась по берегу. Этот маршрут Буторин проверил самостоятельно. Здесь можно проехать, хотя два участка были очень опасными, но с разгону, не буксуя, на большой скорости можно их проскочить. Свернув к реке, где на перекате ее можно преодолеть вброд, Буторин повел машину медленнее. Бондарь отстегнул фляжку и стал поить Шелестова, обняв его за плечи и поддерживая голову. Буторин смотрел на них в зеркало. – Что с ним? – спросил он оуновца. – Думаю, что обморок. От боли потерял сознание. Дорожка-то, не асфальт. – У него с правой стороны могут быть ребра сломаны, – предупредил Буторин. – Придерживай на кочках. Перебравшись через реку, машина снова набрала скорость и полетела по мягкой, волнистой, песчаной лесной дороге, местами усыпанной прошлогодней хвоей. «Теперь бы не нарваться на случайное немецкое подразделение, – думал Виктор. – Нам еще километров двадцать проехать, а там уже не так опасно. Козорез со своими ребятами встретит». Машина выехала было на опушку, и тут пришлось резко остановиться. Ах ты, черт вас побери! По дороге шла немецкая колонна, и не видно было ей ни конца ни края. – Многовато их что-то, – прошептал Якуба. – Это куда ж их понесло-то? На передовую, что ли? – Похоже, – кивнул Буторин, прикидывая, как лучше обойти опасный участок. – Я же вам говорил, что бои идут страшные, немцы подкрепление перебрасывают. Вот и гонят войска, в кулак собирают. Ну, ничего, сунутся, и им мало не покажется. И тут в воздухе возник странный звук, как будто огромный комар звенел и звенел где-то рядом. Виктор даже не сразу понял, что это. А когда понял, то сердце его наполнилось радостью и восторгом. Из-за леса выскочили два советских истребителя, пронеслись над немецкой колонной и взмыли, уходя в облака. Потом выше и левее пронеслись еще несколько краснозвездных истребителей, видимо, из прикрытия. И вот над деревьями появились знакомые очертания штурмовиков. Оуновцы как завороженные смотрели на разбегавшихся по дороге фашистов. И вот штурмовики встали в воздушную карусель. Один за другим они проносились над дорогой, сбрасывая бомбы, дымными шлейфами неслись реактивные снаряды из-под крыльев самолетов. Рвались бомбы, полыхали огнем развороченные и опрокинутые машины. Дорога и все обочины были усеяны телами убитых фашистов, разбитой техникой, перевернутыми орудиями. На дороге царил ад, штурмовики делали все, что хотели, а немецкой авиации в воздухе не было. Краснозвездные истребители патрулировали под облаками, готовые схватиться с вражескими истребителями, если те появятся. Около получаса советские самолеты штурмовали колонну. Но вот постепенно стихли звуки авиационных моторов, и на дороге остались лишь горящие машины и танки. И столбы черного дыма поднимались в небо. Буторин завел мотор машины и заявил: – Давненько я не получал такого эстетического удовольствия. Смотрел бы и смотрел. Это вам похлеще, чем фильм «Чапаев» с Бабочкиным. Красочное зрелище. Дорогу миновали в трех километрах южнее, где немцев уже не было. Правда, Буторина больше беспокоило, что мог появиться советский истребитель. Обидно было бы от своего воздушного охотника пострадать. И поэтому он при первой же возможности свернул с шоссе к лесу. По его прикидкам, через лес проскочить можно еще километров на десять, а потом выйти к базе Козореза. Машина хорошо шла по лесной извилистой дороге, но за очередным изгибом Буторин едва успел нажать на тормоз. Поперек дороги лежало дерево. И спилено оно было не так давно. Может быть, неделю назад. Именно спилено, потому что из окна машины Виктор хорошо видел пенек, оставшийся среди травы. Буторин поспешно включил заднюю передачу, чтобы развернуться, но тут с двух сторон из-за кустов вышли мужчины в гражданской одежде и наставили на машину «шмайссеры» и карабины. Развернуть машину и надавить на газ Буторин явно не успевал. Эти люди сделают из машины решето раньше, чем он сможет тронуться в обратном направлении. – Никак, заблудились, хлопчики? – спросил один из мужчин, с тронутой сединой бородой. ‒ А ну-ка медленно выходите из машины и руки держите подальше от тела, чтобы мы видели. А то, знаете, нервы слабые, можем и пальнуть. Буторин медленно открыл дверь машины и вышел на дорогу, держа руки в стороны. Он осмотрелся по сторонам и сделал вывод, что засада устроена грамотно, и сколько там еще человек прячется за ветвями и кустарником, абсолютно непонятно. Он повернул голову и скомандовал своим помощникам: – Якуба, Бондарь, положите оружие. Думаю, договоримся с хозяевами. Полюбовно. – Это точно, – согласился бородатый, следя за движениями еще двух человек, выходивших из машины и положивших на траву автоматы. – Слышь, борода, – обратился к незнакомцу Буторин. – Ты поосторожнее, у нас в машине раненый. – Здесь тебе не больница, – отрезал мужик и кивнул напарнику: – Обыщи-ка их. А то знаем мы эту публику: то ножик в сапоге, то пистолетик за ремнем. – Эй, Якуба! – вдруг громко окликнул оуновца один из парней, вышедших из засады. – Ты, что ли? Вот это встреча! Мужики, так это ж свои! Из лисяченских! – Здорово, Михайло, – обрадовался Якуба. – Ну, вы нас и напугали! Мы уж думали, что партизаны, думали, что на красных нарвались или на полицаев. Оуновцы принялись обниматься, хлопать друг друга по плечам и по спинам. Оружие, наконец, опустили. Дружба дружбой, а гостей не отпустили, а велели идти в лагерь, пообещав машину сберечь и замаскировать до поры до времени. Пришлось Буторину подчиниться, рассчитывая на то, что Якубу тут знают и договориться удастся. Вот только нести Шелестова надо было осторожно. Оуновцы быстро сообразили, что нужно: срубили две осинки и соорудили носилки, натянув на продольные палки свои плащи и армейские кители. Когда вся группа вступила на поляну с большим кострищем, видневшимися по краю землянками и коновязью, Буторин опешил. Навстречу ему шел Коган, улыбающийся и довольный. – Ты здесь? – обрадовался Виктор. – Ну, черт хитрый, ты тут хоть не самый главный? А то, может, и правительство сформировал под шумок? Нет? А мы Максима Андреевича из плена вызволили. Вот везем к себе. Врача бы ему. Ребра вроде бы сломаны, да и так натерпелся он. Я его из подвала достал. Коган подошел к носилкам, которые опустили на траву, и встал на одно колено. Шелестов открыл глаза и слабым голосом сказал: – Здорово, Борис! Ты Виктора не слушай. Я в норме. Отлежаться надо немного да ребра залечить. Выживу, не сомневайтесь. Буторин отвел Когана в сторону и тихо спросил: – Ты здесь в какой роли, как настроены эти люди? – Роль нормальная, доверие есть, разагитировал я их, на многое глаза открыли люди. Ну и меня уважают. Повоевал немного с ними. Так что эти воевать больше не будут. По крайней мере, не против Красной армии. У тебя как дела? – Есть и у меня союзники, но те уже горят желанием поквитаться. Хочу не ждать своих, а использовать этих для захвата базы. На ней документация чуть ли не всего харьковского националистического движения. Голову этой гидре срубить, и тогда остальные без управления останутся. – Ладно, пошли в командирскую землянку, – кивнул Коган. – Помощничков своих пока оставь снаружи, пусть поболтают с местными. А Максима я покажу врачу. Играем пока «втемную». Они не знают, кто мы такие. Все в рамках легенды. В землянку вошли Вихор и Петро. Коган представил своего хорошего знакомого «из полтавских». Обмен рукопожатиями, и все расселись за столом. Борис предложил выслушать своего гостя. Буторин кивнул ему и заговорил: – Борису верю, как самому себе. Раз вы его друзья, то и мои друзья тоже. На дорогах стало опасно, раненого хочу у вас оставить. Он тоже наш друг. Я хочу добраться до своего отряда, которым командует Артем Козорез, если вы знаете такого. С раненым тяжело, людей у меня всего двое, а нужно много. Предателя покарать, врага Украины, который продался гитлеровцам, людей наших погубил ради своей корысти, выслужиться захотел перед немцами. На святое дело идем, землю украинскую от нечисти очищать. Может, кто из ваших пойдет со мной? – Ты с ним пойдешь? – спросил Вихор Когана, но тот только покачал головой: – Нет, Виктор сам справится. А я с раненым другом останусь. Если кто захочет с ним идти, отпустите. Иуде иудина смерть. А вы смотрите, может, надумаете все же сообща против гитлеровцев воевать? Сейчас самое время и по предателям ударить, и по немчуре! Глава 9 До первого секрета пришлось бежать так, что спины у всех взмокли. Буторин бежал последним, сжав зубы. Боль в раненой ноге становилась нестерпимой, но все равно приходилось бежать. Якуба и Бондарь закричали, когда показались бойцы Козореза.