Мое лицо кажется мне чужим, когда он поворачивает его из стороны в сторону. — Ты выглядишь… просто потрясающе. Кукла. Нет, статуя. Звон в моих ушах медленно стихает, и реальность оседает небольшими, но заметными шагами. Это не монстр. По крайней мере, не тот монстр из прошлого. Теперь, когда я избавилась от паники, которую сама же и вызвала, золотые детали на его венецианской маскарадной маске кажутся мне знакомыми. Я узнаю высокого мужчину широкоплечего телосложения, характерно сшитые брюки и застегнутые пуговицы. Я делаю глубокий вдох, но мне удается вдохнуть только его кружащий голову мужской одеколон. — Куда ты? — он похлопывает меня по щеке, как будто призывает другую версию меня. — Не уходи пока. Я еще не насытился. Я наконец прихожу в себя и отталкиваю его руку, мое дыхание поверхностное и учащенное. Человек в маске, мудак Лэндон, смотрит на свою руку, которую я только что отбила, с тревожащим спокойствием, затем переводит такой же взгляд на меня. Он потирает указательный палец о большой. Один раз. Два. Как будто заново переживает дорогое воспоминание. — Эй, — он внезапно приближается, пока его мраморная грудь не раздавливает мою. — Верни прежнюю версию. Я еще не закончил. Я кладу руки ему на плечи и толкаю, но с таким же успехом я могла бы стоять лицом к стене. Сила, с которой он захватывает мое пространство – не что иное, как варварское вторжение. В чем, во имя вечно любимого ада, проблема этого ублюдка? Он обхватывает пальцами мое горло и сжимает достаточно сильно, чтобы остановить все мои движения. Моя гортань, и все, что я вижу – это темная сторона его маски. — Я сказал. Верни ее обратно. Сейчас же. Мой инстинкт самосохранения снова срабатывает, и я хватаю его за руку изо всех сил, что у меня есть. Я не могу дышать. Я не могу… дышать. Хлопаю рукой по его маске в попытке отвлечь его внимание, пусть даже на мгновение. — Не стесняйся. Возвращайся, — его пальцы сжимаются сильнее, пока я не начинаю думать, что умираю. Нет. Я определенно умираю. Я замираю, мои руки опускаются по обе стороны от меня, и я пытаюсь перейти в режим выживания на крайний случай. Его хватка медленно ослабевает, на губах появляется волчья усмешка, а в темно-синих глазах вспыхивает яркий огонек. Огонек похож на тот момент, когда солнце целует поверхность океана, на свет на поверхности, который никогда не достигнет ни капли тьмы внизу. Я медленно делаю прерывистый вдох, но остаюсь неподвижной, чтобы не дразнить его пальцы, готовые задушить меня. — Вот так, — восхищается он, его большой палец поглаживает точку пульса на моей шее. — Совершенная скульптура. Абсолютно потрясающая. С этим парнем что-то серьезно не так, и ему нужна срочная профессиональная помощь. Мне не нравятся мурашки, покрывающие мою кожу при его прикосновении, или чувственная близость в каждом поглаживании. Мне становится слишком жарко, и, возможно, только потому, что я хочу врезать ему по яйцам. Я подумываю об этом. Мне просто нужно дать отпор… — Даже не думай об этом, — редкий свет в его глазах медленно гаснет. — Я под кайфом, а это значит, что я буду резко реагировать на любую провокацию. Я и рыцарство не сопоставимо, и поэтому мне наплевать на то, что ты женщина. Если ты нападешь на меня, я задушу тебя нахуй. Я пытаюсь дотянуться до своего телефона, чтобы набрать несколько отборных слов для этого мудака несмотря на то, что очень встревожена и слегка напугана. Ладно, возможно, не слегка. Он снова качает головой. — Я серьезно, Мия. Стой как статуя, пока я не лишил тебя жизни. — Тебе нужна помощь, ты, больной психованный ублюдок. Иди нахуй, — показываю я, хотя он ничего не понимает. Мне просто нужно было выпустить пар. Он отпускает мое горло, хватает обе мои руки и прижимает их по обе стороны от меня, затем сжимает мои запястья. — Статуя не может двигаться, не так ли? Затем он отступает назад и снимает маску. Я почти забыла, насколько привлекателен Лэндон. Возможно, потому, что, как ни странно, я не считаю Брэна привлекательным. Ну, он привлекателен, но я смотрю на это отстраненно. Лэндон, с другой стороны, излучает очарование и красоту. Его звериная натура омрачает оба этих качества. Он определенно относится либо к социопату, либо, что еще хуже, психопату. У моего кузена Килла тоже есть антисоциальные наклонности, и если судить по нему, то Лэндон представляет большую угрозу, чем я предполагала. Теперь я понимаю, что он никогда раньше не показывал мне свою чудовищную сторону. Теперь, когда я лишь мельком увидела ее, я не могу избавиться от чувства необходимости развернуться и убежать. Но я не хочу. Не горю желанием быть задушенной до смерти. Не сейчас, когда я все еще не оправилась от предыдущей панической атаки. Он бросает свою маску на землю и делает еще несколько шагов назад, затем наклоняет голову в сторону. Медленная ухмылка приподнимает уголки его губ. — Я могу сделать из тебя блестящий шедевр. Могу заморозить тебя и вылепить из самого прекрасного камня, который когда-либо существовал. Что ты думаешь? Но опять же, статуя не может думать. Мне нужно уходить. Сейчас. Не думаю об этом, поскольку мой мозг рассчитывает расстояние до машины, а затем бегу не останавливаясь, пока дверь машины не запирается. Раздается стук в окно, и я ахаю, медленно бросая на него взгляд. Лэндон появляется с другой стороны, высокий и устрашающий, произнося одними губами: «Мы не закончили». Я поворачиваю ключ зажигания дрожащим пальцем, и мне требуется две попытки, чтобы эта чертова штука заработала. Еще один удар. На этот раз кулаком по стеклу. Крик застревает в горле, но я до упора жму на газ. Машина набирает скорость, но, выезжая с парковки, я мельком вижу в зеркале заднего вида Лэндона, делающего знак «я вижу тебя». Или, может быть, сейчас это «я наблюдаю за тобой». Это второй раз, когда я так напугана в своей жизни. * * * — Детка? Почему звонишь так поздно? Я смотрю на лицо моей матери на экране планшета и заставляю себя сдержать слезы. Рай Соколова не только моя мать, самая красивая женщина внутри и снаружи, но и образец для подражания. У нас с Майей такой же оттенок светлых волос и точная копия ее глаз, носа и губ. Она и тетя Рейна – мамин идентичный близнец и мать Килла и Гарета – обычно шутили, говоря, что мы их мини-друзья.